Леонардо да Винчи живет в твоем доме, или Быль о золотом ключике
Шрифт:
— Трудно носить звание Героя Социалистического Труда, да еще дважды. Это ко многому обязывает. Я же не столь много и сделал… Моя награда — это награда прежде всего коллективу, который воспитал меня, сделал мастером токарного дела. Такая награда, которую я получил, создает славу и вызывает гордость. Но слава, как известно, не аванс на бессмертие, а обязывает еще к большей ответственности и лучшей работе… Не буду кривить душой, я, конечно, горжусь присвоенным званием и в то же время испытываю неловкость: почему меня выделили, а не кого-либо другого? А таких, как я, на нашем заводе много…
Не противоречит ли автор самому себе, тем постулатам в защиту честолюбия, которые выдвигал в первой части
Никоим образом..
Определенная внутренняя противоречивость имеется в самом обсуждаемом предмете. При утрате сдерживающих начал честолюбие может сослужить человеку плохую службу, испортить его. Если честолюбие движет человека в верном направлении, помогает ему жить бодро и работать с огоньком ради общего блага — в добрый путь! Если же честолюбие превращает человека в карьериста, застилает завистью глаза, лишает трезвости ума и поступков — перед нами беда, опасность! То, что естественно для восторженного юноши, с нетерпением ожидающего встречи со взрослой трудовой жизнью, не всегда уместно для умудренного годами и общественным опытом мужа. Напомнить сейчас обо всем этом и уместно, и необходимо, дабы не возникло недопонимания, каких-либо кривотолков в трактовании суждений автора по настоящему вопросу.
Так надо ли мечтать о памятнике себе в шестнадцать лет?
Дело, как говорится, личное. С полнейшей определенностью могу сказать одно: памятники — будем понимать под ними известность, почет, признание — воздвигают лишь тем, кто в жизни ставит перед собой и решает трудные и ответственные задачи, кто прокладывает новые дороги, берет высоты, недоступные пока всем. А таким героем может быть не только ученый или космонавт, конструктор или разведчик, а в равной мере и сталевар, и шахтер, и плотник, и пахарь, и пекарь. Работа у всех разная, а требование ко всем одинаковое: быть первым в труде, в исполнении долга.
«В работе стремлюсь к одному: сделать ее хорошо. Даже если человек, мне кажется, работает в поле один на один, он должен трудиться так, как будто идет всесоюзный конкурс на лучшего мастера!»
Эти слова принадлежат молодому, но уже прославленному пахарю — механизатору Оренбуржья Григорию Чердинцеву. На мой взгляд, они как нельзя лучше отражают формулу здорового высоконравственного честолюбия. Работать с удовольствием, красиво, мастерски, добросовестно в любой обстановке, всегда и всюду, не для навязчивого показа, а для радости души и для пользы общества — самое большое счастье и самый замечательный памятник самому себе при жизни.
ИЗБЕРИ СЕБЕ УЧИТЕЛЯ
Шестнадцатилетний паренек обращается через газету к академику Андрею Николаевичу Колмогорову: «Я и щ у У ч и т е л я. Вы меня не примете в ученики?» И тут же поясняет мысль: не учителя математики он хотел бы найти в выдающемся ученом, а человека, который научил бы мыслить, помог отыскать цель в жизни. Однако же, сам сомневаясь в возможностях академика уделить личное внимание его юной персоне, просит хотя бы ответить на такой вопрос: «Как вы «нашли» с в о е г о Учителя, или, может быть, он нашел вас?»
Сложный вопрос. Сложный в том плане, что взрослый человек не всегда может назвать с полной определенностью одно-единственное лицо, сыгравшее в его жизни роль Учителя с большой буквы.
Вот и А. Н. Колмогоров, отвечая своему юному корреспонденту, припомнил целую плеяду замечательных людей, прямо или опосредствованно повлиявших на выработку мировоззрения и становление характера. Серьезному, ответственному отношению к жизни, поискам большого увлекательного дела, нужного людям, его научила Вера Яковлевна Колмогорова, родная тетка, ей он отдает за это сыновью благодарность, признательность.
Приняв решение отдать себя науке, А. Н. Колмогоров постарался получить самую основательную подготовку: учился у лучших математиков, в частности, у таких крупных ученых, как П. С. Урысон, П. С. Александров, В. В. Степанов и Н. Н. Лузин. И на этом этапе жизни инициатива поиска и «выявления» учителей принадлежала, как видим, самому ученику. Он шел за оценкой своих работ и за консультацией по специальности прежде всего к тем, кто мог строже спросить и больше дать.
Опираясь на свой личный опыт, Андрей Николаевич Колмогоров советует молодым людям: отрешайтесь от иждивенческого настроения, не ждите, что кто-то должен «найти» вас, научить (чему?), открыть вам нечто неведомое доселе. Искать цель жизни, учиться видеть и слышать, готовиться к встрече с чудом познания, открывать красоту окружающего мира вы должны прежде всего сами. Старшие могут всему этому лишь п о м о ч ь.
Вместе с тем ученый напомнил: для многих роль Учителей играют з а о ч н о великие люди, освещающие путь всему человечеству. Среди таких светочей, еще в юношестве определивших его дальнейшее духовное развитие, он назвал Льва Толстого и созданные его гением образы, и Микеланджело, каким он встает со страниц биографии, написанной Роменом Ролланом.
Легко понять ученого: Микеланджело — одна из величественнейших фигур в истории цивилизации. Мало того, что он — гениальный художник, ярчайшая творческая индивидуальность. Феноменальной была его страсть к работе, созиданию, готовность трудиться наперекор многим соблазнам жизни и даже наперекор физическим страданиям. Был период, когда от перенапряжения мышц шеи при росписи фресок в Сикстинской капелле он потерял возможность опускать и поворачивать голову, но даже в таком положении художник продолжал неутомимо заниматься своим делом. Микеланджело не столько переживал и негодовал по поводу болезни, которая хотя и усложнила, но не остановила его работы, сколько по поводу перерывов на… трапезы.
Так и творил он с постоянно поднятой — в буквальном и образном смыслах слова — головой. Однако если задаться вопросом: чего же было больше в его напряженной работе — тягостного подавления самого себя или великой радости творчества? — то ответ будет один — радости. Какой поистине впечатляющий пример служения избранному делу продемонстрировал миру, сам того не ведая, Микеланджело. И потому не удивительно его влияние на чуткие юные души, а в их числе — и на русского юношу Андрея Колмогорова. Что с того, что избрана иная сфера деятельности? Ведь пример страстности в достижении большой цели, одержимости в труде не имеет профессиональных границ, каких-либо ограничений в заимствовании опыта.
Пример жизни и титанического труда Льва Николаевича Толстого, равно как и все сто томов его произведений могут служить и действительно служат Учителями для многих молодых людей. Вспомним хотя бы мудрые педагогические наставления писателя относительно средств самовоспитания, его постоянную озабоченность тем, как скорее и лучше помочь людям стать совершеннее, добрее друг к другу, овладеть духовными богатствами, полнее проявить свои творческие начала.
«Учительская» роль этого великого правдолюбца и горячего патриота многозначна и многогранна и, конечно же, не может свестись к одной лишь педагогике.