Лепестки камелии
Шрифт:
Он и тогда-то мне не особенно понравился, а сейчас я и вовсе была готова разорвать его голыми руками.
Это оборотня-лиса не волновало совершенно.
— Долг уплачен, — сказал он, и огонь странно отразился в его серебряных глазах. — Отойди, девчонка.
— А ты заставь, — прошипела я, одновременно пытаясь понять, какой долг он имеет в виду.
А… Понятно теперь, почему меня спасли. Жизнь его брата спасла я, а он спас меня. Отлично, мы квиты.
Кицунэ усмехнулся и шагнул вперёд.
Я отлично понимала, что не справлюсь с ним. Без шансов. Он точно сильнее принца, к тому же, наверняка маг.
И я лихорадочно соображала.
— Убьёшь и меня вместе с ним? — Я отступила к Ли. — Твой брат обязан мне жизнью. Такова твоя благодарность?
— Мы в расчёте, — проронил кицунэ, но с места больше не сдвинулся. Пока. — Отойди, девчонка. Это наша добыча.
Ванхи говорил, что местная нежить любит полакомиться магом-человеком. Даже император не избежал такой участи и, возможно, потому и стал психом (хотя я допускаю, что он чокнутый от природы). Не знаю, но Ли я им отдала бы только через мой труп. Это было совершенно нелогично: он меня предал, зачем мне его защищать, да ещё и когда битва заведомо проиграна?
Но я ни за что бы его не оставила. Ни за что.
— Он мой, — прошипела я в лицо кицунэ, крутанув кинжалы, прямо как заправский убийца. Опасность сделала меня очень умелой. — Убей сначала меня. Он. Мой!
Какое-то мгновение я была уверена, что именно так кицунэ и поступит. Без боя я бы не сдалась, но удалось бы мне его хотя бы поцарапать — большой вопрос.
Однако местная нежить оказалась с чувством собственного достоинства и даже каким-никаким благородством.
Он хмыкнул мне в лицо, потом отвернулся — и исчез.
И тьма исчезла вместе с ним.
И даже огонь.
А гниющие трупы обратились в прах — вся поляна была в нём, как сером снегу… По-своему это даже было красиво.
Я сглотнула кровь из прокушенной щеки, убрала кинжалы и подавила порыв бухнуться на колени и снова зарыдать. Некогда было.
Вместо этого я подхватила Ли — худощавый, но тяжелый он был, ужас! И потащила туда, где мне чудился шум реки. То есть вниз с горы. Если бы вверх, если бы пришлось подниматься, я бы его… да нет, не бросила бы, но точно бы и сама убилась.
А так мы кое-как дошли, и я опустила Ли на влажную гальку берега, умылась сама и умыла его. От холодной воды ему стало лучше. Он ещё еле шевелился, но дышал уже спокойнее и смотрел осмысленно. Даже пытался заговорить.
— Гос-по-жа…
Я отвесила ему пощёчину — хорошую, хлёсткую, аж рука заболела.
И, дрожа от холода (вода была ледяная), сказала:
— Не смей. Не смей говорить со мной, смотреть на меня. Не смей. Больше. Никогда.
Он, конечно, плевать хотел на мои приказы — и отчаянно смотрел на меня, всё ещё пытаясь что-то сказать.
Я бросила ему один из кинжалов и встала.
Очень сложно было уйти не обернувшись, особенно, когда он звал мне вслед:
— Гос-по-жа… Гос-по!..
Я глотала слёзы и скалилась от гнева. Снова так сложно было дышать, а мир вокруг дрожал.
Потом среди тёмной листвы мелькнул белый лисий хвост. Я вздрогнула было, но это оказался лисёнок. Он серьёзно посмотрел на меня, потом кивнул — мой, идём.
Я шла за ним всю ночь. Спотыкаясь, словно в бреду, царапалась о ветки, но шла.
К утру мы выбрались на луг, к широкой дороге, и лисёнок исчез. Тявкнул что-то напоследок, а я устало кивнула.
На дороге тем временем показался богатый кортеж.
Я пошла к нему. Мне плевать было, чей он, лишь бы дойти.
Это на самом деле было очень сложно: идти. У меня в глазах стоял мрак, я шаталась и шла на одной лишь силе воли. Потому что если упаду, через меня скорее всего переступят или даже передут, а то и затопчут копытами.
Язык, на котором ко мне обратился капитан гвардейцев — кортеж сопровождал большой отряд — показался мне странным, но всё равно знакомым. Принц на нём тоже говорил, потому что я легко всё поняла и без запинки ответила:
— Я принц и наследник этой империи и королевства Рё-Ка. Кто здесь главный? Отведите меня к нему, я буду с ним говорить.
Большой дуростью было говорить о себе правду: я ведь уже убедилась, что принца в империи очень «любят».
Большой глупостью было что-то требовать от вооружённой охраны: они сидели на конях, красавцы такие, в ореоле утреннего света, кафтаны у них были алые, парчовые даже. Великолепны… И я — в кожаной куртке повстанца и дорожных одеждах, давно превратившихся в лохмотья. Вся в репьях, волосы паклей, усталая — натуральная побирушка. Ещё и голос охрип.
Я лишь постаралась смотреть на капитана так, словно если он не исполнит мой приказ, я тут же прикажу его обезглавить. И вообще я властелин мира, так что и речи ослушаться быть не может.
Вы уже наверняка поняли, кому принадлежал этот кортеж. Да, принц всё-таки добрался до своих невест.
Два гвардейца спешились и вместе с капитаном проводили меня к шатру королевы Рё-Ка.
Мне, конечно, не объяснили, что это королева. Никакого почтения мне тоже не выразили. А если и выразили, то я его не заметила.
Меня просто ввели в шатёр, точнее, в повозку… Точнее, шатёр на повозке, что-то в этом роде.
Я помню, как хваталась за плечи гвардейцев, чтобы не упасть. Не думаю, что это повозка так тряслась, она, кажется, вообще стояла. А может, и шатёр был на земле — я плохо помню.
Гвардейцы терпели, а наряженные девушки — пятеро, вроде бы — смотрели на меня с любопытством и отвращением. Я бросила на них один-единственный взгляд, пытаясь сообразить, зачем меня к ним привели. Главный — он же должен быть мужчина, разве нет?