Лера и параллель
Шрифт:
Максимилиан, как и в прошлый раз ухаживал за мной, развлекал меня беседой и постоянно трогал, как будто прикосновение к моей голой коже доставляло ему наслаждение. Под столом он ласкал моё колено, совершенно бессовестно поднимаясь к внутренней стороне бедра и вызывая тихие стоны и румянец на моих щеках, надеюсь все остальные присутствующие отнесут легкое покраснение на счет алкоголя. Когда его пальцы придвинулись к двойному слою кружева в сокровенном местечке, я свела ноги, и, подумав, вообще закинула одну ногу на другую, и осторожно, не совершая резких движений, дабы мою шутку не приняли за покушение, кольнула салатной вилкой возбуждающую меня кисть. Мой собственный Дракула
Остаток ужина был скомкан, мы прекрасно понимали, что за ним последует, и как только позволили приличия, покинули столовую, пробираясь по коридорам, целуясь на каждом повороте и возбуждаясь всё сильнее. Практически у покоев Максимилиан прижал меня к стене, осыпая поцелуями шею и декольте, развязывая завязки на комбинезоне, опаляя губами и царапая клыками, вызывая новую, волнительную, ни с чем не сравнительную дрожь, что спускалась ниже пупка и разгоралась томительным пламенем желания. Подхватив меня под попку, упырь ласкал мне шею, спускаясь к груди, покусывая сквозь тонкую ткань острые соски, чем вызывал у меня сладкий стон и желание ощутить в себе то, что так сильно выпирало из его брюк и топорщилось, задевая мою ногу. В спальню мы почти ввалились, постанывая и сходя с ума…
На ложе, которое я уже мысленно называла нашим, в шёлковом пеньюаре бледно-лилового цвета лежала красивая шатенка. Она хищно вскинулась, сверкая клыками, аплодируя нашему появлению.
*Рейсшина — чертёжная линейка с ортогональной перекладиной на одном конце, используется для проведения параллельных линий.
Глава 11. Самый прекрасный день в моей жизни? Это была ночь…
Вампирша уже было открыла соблазнительно накрашенный алым рот, вероятнее всего, чтобы сказать какую-либо гадость, но я её опередила.
— Милый, — проворковала я, полностью игнорируя незваную гостью, — по-моему мы с нашей страстью забрели в покои Тускомо.
О, это было не в бровь, а в глаз, даже в два. Тус, как называли его местные вампиры, а я имела несчастье лицезреть его за столом на ужине дважды, некое подобие местного Джабба Хатта*. Вседозволенность высшего вампира и бесконечная череда желающих приобщиться к сильным мира сего сыграла с, по сути немного склонным к полноте Тускомо, злейшую шутку. На крови доноров он не просто раздобрел и приобрел аппетитные формы, в конце концов я знаю массу очаровательных толстяков и толстушек, которые такого отвращения не вызывают, он разжирел и обрюзг. Его суперпассивный образ жизни привел к тому, что за столом сидела неопрятная гора. Так как он был архивариусом, то очень редко покидал рабочее место, стремясь лишний раз не показываться, и вовсе не потому, что стеснялся внешности, отнюдь, просто ему было лень.
Незваная гостья зашипела, ну точно змея, и стала грациозно подниматься с уже расстеленной постели.
— Ты знаешь, — продолжила я, скривившись, — ты тут разбирайся, а я поищу слуг, чтобы белье несвежее сменили. — И не торопясь вышла за дверь, чтобы эта, кем бы она не была, не подумала, что я позорно сбегаю с поля битвы. Есть у меня подозрение, кто так бесцеремонно мог вломиться в покои Максимилиана, и, если мои подозрения подтвердятся, ей будут тут не до конца рады. Слугу нашла быстро, и он предложил, смой мне выбрать то белье, которое устроит меня. Я воодушевилась, я не фанатка шёлка, а вот великолепный мерсеризированный** хлопок, в него я вцепилась, поглаживая персиковую простынь и про себя повторяя «моя прелесть». В прошлой жизни, я только ходила вокруг таких комплектов, горестно вдыхая и считая
Когда я вернулась, в сопровождении слуги, в комнате был лишь вампирюга, пара осколков от прежде изящных фарфоровых статуэток и разбитое гипсовое панно погрузили меня в детали разговора, пока мужчина убирал результаты вспыльчивого характера бывшей невесты Макса и перестилал белье, мы вышли на длинный балкон и наслаждались видом закатного солнца, прячущегося за хвойные верхушки, подпирающие темнеющее небо.
— Фиби, — просто сказал Максимилиан.
— Догадалась, — так же коротко сказала я.
— Я забрал браслет, и давно вычеркнул её из своей жизни. А сейчас очень чётко понимаю, что те чувства, что я испытывал к ней, симпатией не назвать даже с натяжкой. Мне казалось пора остепениться и, как мне казалось её предательство больно ранили меня, а на самом деле во мне кричала не горечь утраты, а уязвленное самолюбие.
Ау, вот это было интересно, я буквально затаилась, боясь спугнуть зверя, очень завуалированно, но упырь сейчас, в эту самую секунду признавался в том, что я ему, кхм-кмх, симпатична…
— Ну что ж, — произнесла я, подходя как можно ближе, — комнату проветрили и мусор прибрали, предлагаю продолжить с того, на чем мы остановились.
Максимилиан окинул меня удивленным взглядом, не веря тому, что я в настроении. Ха, вот если бы я вернулась, а Фи была бы здесь, расточая лесть на которую повелся бы Макс, это бы меня расстроило, даже очень, а так, просто добавили немного приправы к основному блюду. Мням… Он заключил меня в свои горячие объятия, вновь целуя мои жаждущие ласк губы, спустя мгновение я сама, практически запрыгнула к нему на руки, желая быть лицом на одном уровне, а не стоять на носочках, аки балерина. Подхватил он меня, словно я ничего не вешу, и вновь набросился с поцелуями опаляя страстью, а я еще с первого раза совсем не остыла. Уже не в силах сдерживаться, провокационно потерлась о его, буквально рвущуюся на свободу, эрекцию.
Ждать реакции мне долго не пришлось, я была развернута, усажена на ближайший комод, одним движением он развязал ленты и приспустив верх наряда буквально впился ртом в мою грудь, посасывая, покусывая, облизывая и целуя. Я рычала не в силах сдерживать удовольствие, запутавшись в его слегка вьющихся волосах, притягивала его голову ближе, стараясь прижаться как можно теснее, легкая щетина царапала нежную кожу, вызывая болезненное удовлетворение. Откинувшись на локти, я как сквозь пелену, наброшенную на глаза, наблюдала как Макс стягивает с меня низ комбинезона, удивившись отсутствию белья. Да, да я развратная штучка!
— Если бы я знал, — прошептал он мне, облизывая остро торчащий сосок языком, не отрываясь от разоблачения меня, — что ты без белья, до ужина бы мы не дошли.
Он стоит рядом высокий, сильный, мнет мне грудь, перехватывая пальцами то один торчащий сосок, то другой, белея радужкой, выдвинув клыки и едва сдерживаясь, чтобы не набросится на меня. Не понимаю, к чему эти жертвы самоконтроля. Я раздвинула ноги, бессовестно демонстрируя себя во всей красоте, изнывая от желания, требуя, даже не намекая, на проникновение. Немедленное! Срочное! Жизненно необходимое мне… Я даже не поняла, как он снял с себя брюки, всего лишь моргнув, я лишь успела почувствовать на входе гладкую, плотную головку, дразнящую изнывающие в потребности складки смелой лаской, и резким, мощным толчком вампир вторгся в меня. Практически полностью проникая, на всю, о-го-го-го, немалую длину, не давая мне возможности привыкнуть. Чтож — сама напросилась.