Лермонтов и Москва. Над Москвой великой, златоглавою
Шрифт:
Здесь свято хранилась память о Лермонтове: именно здесь в 1883 году открыли первый в России Лермонтовский музей. Перед зданием – изваянный в бронзе великий поэт, в военной форме сидящий с книгою на коленях. Скульптору Б.М. Микешину удивительным образом удалось передать печаль в огромных глазах поэта. Справа и слева от памятника Лермонтову – бронзовые бюсты двух других известных выпускников школы – композитора М.П. Мусоргского (29-й выпуск, 1856 год) и географа и путешественника П.П. Семенова-Тян-Шанского (18-й выпуск, 1845 год).
Последний оставил нам единственное свидетельство о том, что Лермонтов был на Мойке у дома умирающего Пушкина. Будущий путешественник, в ту пору десятилетний мальчик, приезжал сюда со своим дядей, цензором В.Н. Семеновым, чтобы справиться о состоянии здоровья смертельно раненного на дуэли поэта. Мусоргский в творчестве своем не однажды возвращался к поэзии
М.П. Мусоргский в письме к В.В. Стасову от 18 октября 1872 года, отмечая всемирное значение русской культуры, напишет: «Глинка и Даргомыжский, Пушкин и Лермонтов, Гоголь… все большие генералы и вели свои художественные армии к завоеванию хороших стран».
Итак, Лермонтов в Петербурге продолжает свое, теперь уже военное образование в период с 1832 по 1834 год. В летние месяцы Школа юнкеров переводит своих воспитанников в лагеря под Петербургом. Приводимое ниже письмо поэта адресовано в Москву другу Лермонтова М.А. Лопухиной, старшей сестре предмета московской любви поэта Вареньки Лопухиной:
«С.Петербург, 4 августа (1833 г.).
Я не писал к вам с тех пор, как мы перешли в лагерь, да и не мог решительно, при всем желании. Представьте себе палатку, 3 аршин в длину и ширину, 2,5 аршин вышины; в ней живут трое, и тут же вся поклажа и доспехи, как-то: сабли, карабины, кивера и проч. Погода была ужасная; дождь без конца, так что часто два дня подряд нам не удавалось просушить платье. Тем не менее, эта жизнь отчасти мне нравилась. Вы знаете, любезный друг, что мне всегда нравились дождь и грязь – и тут, по милости Божией, я насладился ими вдоволь.
Мы возвратились в город и скоро опять начнем наши занятия. Одно меня ободряет – мысль, что через год я офицер! И тогда, тогда… Боже мой! Если бы вы знали, какую жизнь я намерен вести! О, это будет восхитительно! Во-первых, чудачества, шалости всякого рода и поэзия, залитая шампанским. Знаю, что вы возопиете; но увы! Пора мечтаний для меня миновала; нет больше веры; мне нужны материальные наслаждения, счастие осязаемое, счастие, которое покупают на золото, носят в кармане, как табакерку, счастие, которое только обольщало бы мои чувства, оставляя в покое и бездействии душу!.. Вот что мне теперь необходимо, и вы видите, любезный друг, что с тех пор, как мы расстались, я несколько переменился. Как скоро я заметил, что прекрасные грезы мои разлетаются, я сказал себе, что не стоит создавать новых; гораздо лучше, подумал я, приучить себя обходиться без них…
Но это очень грустный предмет; постараюсь в другой раз к нему не возвращаться. Когда приедете в Москву, дайте мне знать, любезный друг… Рассчитываю на ваше постоянство. Прощайте.
Первый приезд Лермонтова в Петербург для поступления в Школу юнкеров состоялся в 1832 году. «Из края дальнего сего», то есть из Петербурга, Лермонтов пересылает стихи друзьям в Москву. Поэт невольно сравнивает Северную столицу с недавно покинутой им Москвой – чиновно-полицейский Петербург, позже отправивший поэта в две ссылки на Кавказ, и доброжелательную патриархальную Москву, куда Лермонтов направляет стихотворение 1832 года (красный ворот – атрибут формы полицейского):
Примите дивное посланье Из края дальнего сего… Увы! Как скучен этот город, С своим туманом и водой!.. Куда ни взглянешь, красный ворот Как шиш торчит перед тобой; Нет милых сплетен – все сурово, Закон сидит на лбу людей; Все удивительно и ново — А нет не пошлых новостей! Доволен каждый сам собою, Не беспокоясь о других, И что у нас зовут душою, То без названия у них!..Позднее, в начале 1840 года, в поэме «Сказка для детей» (строфа 11) Лермонтов рисует уже другой Петербург, поэтический образ которого сродни тому, что дан в пушкинском «Медном всаднике»:
Задумчиво столбы дворцов немых По берегам теснилися как тени, И в пене вод гранитных крылец их Купалися широкие ступени; Минувших лет событий роковых Волна следы смывала роковые; И улыбались звезды голубые, Глядя с высот на гордый прах земли, Как будто мир достоин их любви, Как будто им земля небес дороже… И я тогда… я улыбнулся тоже.Обратимся к «Летописи жизни и творчества М.Ю. Лермонтова».
Год 1832, сентябрь. После переезда в Петербург Лермонтов подружился со Святославом Афанасьевичем Раевским (1808–1876). С.А. Раевский – чиновник, литератор, этнограф, ближайший друг Лермонтова, сыгравший немалую роль в судьбе поэта. В 1837 году деятельно распространял стихотворение «Смерть поэта», за что был выслан в Олонецкую губернию. В столицу вернулся в 1839 году, где вновь встретился с Лермонтовым.
Ноября 8.Заведующий Школой гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров Нейдгардт отношениями своими на имя командира школы Шлиппенбаха дал знать, «дабы недорослей из дворян, просящихся в полки лейб-гвардии Александра Уварова в Конный, Михайла Лермантова в Гусарский, Николая Юрьева… в Преображенский… зачислить» в школу кандидатами.
Названный здесь вместе с Лермонтовым Николай Дмитриевич Юрьев – ровесник, родственник и друг поэта. По окончании школы – офицер лейб-гвардии драгунского полка, стоявшего под Новгородом. В частые свои приезды в Петербург Юрьев жил у Лермонтова. Он долго пытался уговорить поэта отдать в печать поэму «Хаджи Абрек». Наконец, тайком Юрьев отвез поэму редактору журнала «Библиотека для чтения» О.И. Сенковскому, и тот напечатал ее в августовском номере журнала 1835 года. Юрьев был хорошим декламатором и пропагандировал поэзию Лермонтова и в Петербурге, и у себя в полку в Новгороде. Офицеры полка выказывали желание познакомиться с поэтом.
Ноября 14.Отдан приказ по школе о зачислении Лермонтова на правах вольноопределяющегося унтер-офицером в лейб-гвардии гусарский полк.
Декабря 18.Отдан приказ по школе о переименовании Лермонтова в юнкера.
На фоне всех этих событий поэт не перестает работать творчески: 1832 годом датирован отрывок из его поэмы «Моряк». Он, покидая Москву, приобщает себя к «балтическим волнам» Петербурга, полностью отдаваясь на волю их стихии:
Как я люблю их дерзкий шепот Перед летучим кораблем; Их дикий плеск, упрямый ропот, Когда утес, склонясь челом, Все их усилья презирает, Не им грозит, не им внимает; Люблю их рев, и тишину, И эту вечную войну С другой стихией, с облаками, С дождем и вихрем! Сколько раз На корабле, в опасный час, Когда летала смерть над нами, Я в ужасе творца молил, Чтоб океан мой победил!«Моряк» с подзаголовком «Отрывок» написан в первой половине 1832 года в Москве. Автограф этих стихов принадлежал Н.Ф. Павлову и его жене Каролине Павловой-Яниш. Писатель Н.Ф. Павлов (1803–1864) публиковал свои стихи в московских журналах, за которыми следил Лермонтов. Павлов дал высокую оценку повести Лермонтова «Бэла»: «Как хорошо рассказана «Бэла»! Лучше Марлинского». Он искренне радовался публикациям поэта в журнале «Отечественные записки».
Дом Павлова и его жены Каролины Карловны Павловой, урожденной Яниш (1807–1893), был одним из центров московской интеллектуальной жизни. Дом этот по адресу Рождественский бульвар, 14 уцелел в Москве, хотя и был перестроен. Каролина Павлова – поэтесса и переводчица русских, английских и немецких поэтов на французский язык и западноевропейской поэзии на русский язык. Еще до своего замужества в московских литературных салонах она встречалась с Е.А. Баратынским, Д.В. Веневитиновым, А.С. Пушкиным, А. Мицкевичем. Затем сама она была хозяйкой известного в Москве литературного салона, который посещали П.Я. Чаадаев, П.А. Вяземский, А.И. Герцен, А.А. Фет и литераторы-славянофилы И.В. Киреевский, А.С. Хомяков, С.П. Шевырев, Н.М. Языков, братья Аксаковы и многие другие.