Лермонтов. Исследования и находки(издание 2013 года)
Шрифт:
— Вы считали меня если не демагогом, то какой-то вывеской демагогии, за которую прячутся тайные враги порядка, — оправдывается перед Бенкендорфом Жуковский [9] .
— Мне оказали честь, отведя первое место, — жалуется Вяземский брату царя [10] .
Друзья Пушкина стараются доказать, что никогда не замышляли против правительства, что устраивать Пушкину народные похороны не собирались, что Пушкин не был ни либералом, ни демагогом, а в зрелые годы стал человеком благонамеренным и умер, как подобает христианину и верноподданному. «Он был глубоко, искренне предан государю» [11] , — стремится уверить царскую фамилию Вяземский.
9
П. Е. Щеголев. Дуэль и смерть Пушкина, изд. 3-е. М.-Л., ГИЗ, 1928, с. 252.
10
Там же, с. 267.
11
Там же, с. 268.
Цель Бенкендорфа достигнута. Друзья поэта, лучше других угадывающие тайных виновников его гибели, сами невольно помогают создать образ официозного Пушкина. В своей переписке они соблюдают предельную осторожность. И хотя Вяземский говорит, что Пушкина положили в гроб «городские сплетни, людская злоба, праздность и клевета петербургских салонов, безыменные письма» [12] , он вынужден тут же напомнить, что это «не полная истина» [13] .
12
Письмо П. А. Вяземского к А. Я. Булгакову от 5 февраля 1837 года. — «Пушкин в воспоминаниях современников». М., Гослитиздат, 1950, с. 130.
13
Там же.
Полную истину во всеуслышание объявил человек, не принадлежавший к числу друзей Пушкина и даже лично с ним незнакомый. Это — Михаил Лермонтов, двадцатидвухлетний поэт, в ту пору еще почти никому не известный, вдохновенный ученик Пушкина, который относится к нему с благоговением и больше всего на свете любит «Евгения Онегина».
Журналист Андрей Краевский; писатель, ученый и музыкант Владимир Одоевский — сотрудники Пушкина по журналу. Лермонтов с ними на «ты». От этих людей он знает о Пушкине все, что говорят о нем в литературном кругу и в салонах, знает, каким горячим ядом облили благородное сердце Пушкина подлые анонимные письма…
Он не только знает — он не боится сказать, что был заговор против Пушкина, и пишет элегию — «Смерть Поэта». Нет, он не прибегает к метафорам, когда называет Пушкина «невольником чести», когда уверяет, что Пушкина погубили мнения завистливого и душного света. Ничтожные клеветники, насмешливые невежды испытывали жестокую радость, видя, какое действие произвел на Пушкина анонимный пасквиль, нарочно разосланный его друзьям и знакомым. И хотя ненавистники маскируют лицемерными фразами и выражением фальшивых чувств свое истинное отношение к нему, Пушкин насквозь видит их и угадывает, что исполнители гнусной интриги — старый Геккерн и Дантес.
Этого наглого, самоуверенного француза Лермонтов встречал в компании, где собирались молодые кавалергарды Б. Перовский, князь А. Трубецкой и кирасир князь А. Барятинский — приближенные царской фамилии и закадычные приятели Жоржа Дантеса [14] . У Лермонтова достаточно ясное представление о нем: пустое сердце карьериста и презрение ко всему русскому.
Рукою этого любимца придворной знати, заброшенного в Петербург взрывом французской революции 1830 года, убит величайший поэт России, Европы, мира. Поэт, восхищавший Лермонтова гражданским мужеством, смелой проповедью свободы. Он назвал его «дивным гением», «нашей славой».
14
Э. Найдич. Пушкин и художник Г. Г. Гагарин. По новым архивным материалам. — «Литературное наследство», т. 58. М., Изд-во АН СССР, 1952, с. 274.
Он писал, и образы «Онегина» неотступно следовали за его мыслями. И прежде всего сцена дуэли:
«Ну, что ж? убит», — решил сосед. Убит!..И тотчас возникли строчки. Не о Ленском — о Пушкине.
Один как прежде… и убит! Убит!..А уж затем пришло сравнение Пушкина с Ленским:
… и взят могилой, Как тот певец, неведомый, но милый, Добыча ревности глухой, Воспетый им с такою чудной силой, Сраженный, как и он, безжалостной рукой [15] .15
М. Ю. Лермонтов. Сочинения в 6-ти томах, т. II. М.-Л., Изд-во АН СССР, 1954, с. 85. Далее сокращенно: Лермонтов.
Размышляя о трагических событиях последних дней, он подумал, что каждый шаг Пушкина был известен жандармам, и безотчетно нарисовал в рукописи профиль начальника штаба жандармского корпуса Дубельта [16] . Потом переписал стихи набело и отдал Святославу Раевскому, который жил у него, — тот занимал должность столоначальника в департаменте. Наутро были изготовлены копии, и стихотворение прокатилось по Петербургу, — как эхо речей, которые раздавались в толпе, осаждавшей пушкинскую квартиру.
16
И. Фейнберг. Рисунок поэта. — «Литературный критик», 1940, № 2, с. 151–156.
Чувство глубокого горя, сознание национальной утраты выражены во многих стихотворениях, посвященных в те дни памяти Пушкина. Но голос протеста, обвинения по адресу света звучат только у Лермонтова.
Могут сказать: аноним, написавший графу Орлову, смело квалифицировал выстрел Дантеса как преднамеренное и обдуманное убийство. Но там вместо подписи выставлены инициалы. А фамилия «Лермонтов» прогремела на всю Россию. Там адресат один — граф Орлов. У Лермонтова — многие тысячи. Там пишет человек, оскорбленный в своем национальном достоинстве, который, однако, опасается народного гнева и хочет предостеречь императора через сановника с русской фамилией. Лермонтов ощущает национальную потерю еще острее, но он выступает от лица противоположного лагеря как обличитель придворной знати. Один пишет «мы», другой «вы»: «Мы горько поплатимся…» — «Не вы ль… так злобно гнали…». Стихотворение написано взволнованно, смело. Но это еще не все…
Гроб с телом Пушкина уже увезен в псковскую глушь и уже похоронен. А разговоры в Петербурге не умолкают. Распутываются нити интриг. Выясняются новые лица, повинные в гибели Пушкина. Пушкина нет, а покровители Дантеса не унимаются. И тогда Лермонтов добавляет к стихотворению строфу. В ней сказано, что гения убили палачи свободы и славы. Палачи декабристов сделались палачами Пушкина. Они окружают императорский трон. Им потакает царь, их защищают законы. И Лермонтов, обращаясь к ним, уже не говорит. Он кричит:
А вы, надменные потомки Известной подлостью прославленных отцов… Таитесь вы под сению закона!О, эти строки воспринимались тогдашним читателем куда более конкретно, чем нынешним! В мои руки попал список лермонтовского стихотворения, сохранившийся в собрании Н. С. Дороватовского, научного сотрудника Московского университета, исходящий из круга лиц, близких к Герцену. Список относится к тем временам, когда создавался текст. На последней странице сделано интересное добавление, поясняющее, кого имел в виду Лермонтов, говоря о «наперсниках разврата» и о «надменных потомках». «Любимцы Екатерины II, — отметил для себя современник, переписавший лермонтовские стихи, — 1) Салтыков, 2) Понятовский, 3) Гр. Гр. Орлов (Бобринский их сын, воспитанный в доме истопника, а потом камергера Шкурина), 4) Высоцкий, 5) Васильчиков, 6) Потемкин, 7) Завадовский, 8) Зорич — 1776.