Лермонтов. Исследования и находки(издание 2013 года)
Шрифт:
Все это не исключало отрицательного отношения Чавчавадзе к политике российского самодержавия в Грузии. Наоборот! Установлено, что Чавчавадзе был автором «Краткого исторического очерка Грузии и ее положения с 1801 по 1831 год». Этот глубоко продуманный документ грузинский поэт адресовал самому императору [648] .
Сопоставляя «Очерк» Чавчавадзе с грибоедовским проектом экономического и культурного преобразования Закавказья, исследователи отметили сходство во взглядах обоих авторов. Это сходство не ускользнуло уже и тогда от внимания командира Кавказского корпуса. В своем секретном донесении военному министру Чернышеву барон Розен сообщил, что Чавчавадзе, «будучи тестем покойного Грибоедова, имел в нем средство усовершенствоваться в правилах вольнодумства» [649] .
648
См. В. Шадури. Страницы великой дружбы. — «Литературная Грузия», 1957, № 2, с. 114–120.
649
Елена Вирсаладзе. Современники Н. Бараташвили. — «Литературули дзиэбани» («Литературные разыскания»), III, 1946, с. 127 (на грузинском языке; цитированный документ — по-русски).
В своих суждениях о «вольнодумстве» Чавчавадзе Розен не ошибался. И в заграничном походе 1813–1814 годов, и в период службы в Царском Селе в лейб-гусарах, и по возвращении в Грузию поэт постоянно находился в атмосфере передовых идей эпохи. Чаадаев, Пушкин, Кюхельбекер, Александр и Николай Раевские, кружок прогрессивно настроенных офицеров, служивших при А. П. Ермолове, а после 1825 года декабристы, сосланные в войска Кавказского корпуса, — вот та среда, с которой Чавчавадзе близко соприкасался в десятых — двадцатых годах. И несомненно, что он воспринял при этом некоторые декабристские идеи. Вернее всего мы можем судить об этом по другому его стихотворению — «Горе миру!», которое приводится здесь в прозаическом переводе:
Горе миру сему и его обитателям, Этим сосудам зла и обмана, что без права хотят Угнетать добронравие и жить, упиваясь Ограблением народа, притеснением, разбоем. Коварные души гнусности похвалу здесь возносят На того, кто добро совершает, клевещут, Исполнены зависти. Иные обогащаются, и чем же, о братья? Ограблением народа, притеснением, разбоем. Властители царств друг другу стараются заговорить зубы, Подобно зверям, безжалостно терзают людей, И тот богатеет, кто силой возьмет, и живет, процветая, Ограблением народа, притеснением, разбоем. С улыбкой смотрят на поверженных сильные, Правда ими похищена и сокрыта, Цветы ее увяли и попраны Ограблением народа, притеснением, разбоем. Но и победителю будет отмщенье! Его злодеяния отольются ему. Уйдет от него, исчезнет то, что неправо добыто Ограблением народа, притеснением, разбоем. Иные, чтобы стяжать больше, Готовы преступить закон, не задумываясь, Не щадят подобных себе, добывая сокровище Ограблением народа, притеснением, разбоем. Государи, участь которых вызывает в нас зависть, У них много забот, все время их занято Стремлением возвеличиться еще более Ограблением народа, притеснением, разбоем. Царедворцы, вокруг тронов стоящие, С братьями враждуют, питают к ним зависть, Друг друга уничтожают и славятся Ограблением народа, притеснением, разбоем. Вы, жизнь бедняков горечью наполняющие, Вы, без права, без совести сделавшие их своими рабами, Ждите — вы уподобитесь им! Не вечно блаженствовать вам, не вечно вам жить Ограблением народа, притеснением, разбоем.Жаль, что мы не знаем, когда возникли эти удивительные стихи. Но содержание их от того не меняется. Направленные против тиранов-царей и злодеев-царедворцев, полные угроз по адресу крепостников-феодалов и грабителей-купцов, они отчасти напоминают агитационные песни Рылеева и Бестужева, они сродни заключительной строфе лермонтовского стихотворения на смерть Пушкина. В них нельзя усмотреть никакого намека на идеи грузинских феодалов, мечтавших отложиться от России и восстановить грузинский престол. Они противостоят идее грузинских аристократов, направлены против них. Становится окончательно ясным, что Чавчавадзе не принял участия в заговоре 1832 года не потому, что решил остаться лояльным по отношению к российскому самодержавию, а потому, что в присоединении к России видел единственное спасение грузинского народа от истребления его персидскими и турецкими захватчиками. Становится ясным, что он не сочувствовал и не мог сочувствовать замыслам заговорщиков и потому, что по своим политическим взглядам был гораздо ближе к республиканцам-декабристам, чем к грузинским царевичам и их сторонникам.
Стоит обратить внимание на тот факт, что Николай I, крайне заинтересованный в умиротворении грузинского дворянства, отдавший специальный приказ «наказать одних виновнейших и не отягощать участи лиц, сделавшихся прикосновенными» к заговору, тем не менее сослал Чавчавадзе. Надо полагать, что главную роль в этом решении сыграла политическая репутация поэта: известно, что в 1829 году Чавчавадзе уклонился от выполнения приказа об аресте Николая Раевского, который вызвал гнев императора своим вольным, дружеским обращением с сосланными декабристами. Знал царь о дружеском отношении к декабристам и самого Чавчавадзе. Просматривая показания арестованных по делу о заговоре 1832 года, он должен был обратить внимание на смелое заявление Чавчавадзе о том, что он «если бы даже и знал» о заговоре, то никогда бы не довел до сведения царских властей о готовившемся на них покушении. Во всяком случае, показательно, что с некоторыми из самых активных заговорщиков, «злоумышлявших против правительства», он обошелся мягче, чем с Чавчавадзе, который, как считала комиссия, «на умысел не соглашался, оный не одобрял… и убеждал покинуть столь безрассудное предприятие, — так что ему единогласно приписывают оставление заговорщиками своих пагубных намерений» [650] .
650
ЦГИА Грузинской ССР, ф. ОВД, д. № 166, л. 504 об. — 505.
Часть привлеченных к делу была оставлена под надзором полиции в Тифлисе, другие, подобно Чавчавадзе, высланы на жительство в разные города России или переведены в дальние гарнизоны. Серьезно пострадал только учитель Соломон Додашвили, который, в отличие от других заговорщиков, мечтал об освобождении Грузии от власти российского самодержца «не для того, чтобы кто-нибудь из рода Багратионовых воцарился в оной, но чтобы из Грузии сделался род республики» [651] . При аресте в его бумагах нашли копию предсмертного письма Рылеева к жене. Судя по всему, Додашвили были не чужды политические идеи декабристов. Он не вернулся на родину — умер в Вятке в 1836 году.
651
Там же, ф. 1457, IX, 1567.
Но уже в следующем, 1837 году один из участников заговора, бывший лейб-гусар Георгий Романович Эристави, добился перевода в Грузию, в Нижегородский драгунский полк, где продолжал отбывать наказание одновременно с Лермонтовым [652] . В том же году возвратился в Грузию Григорий Орбелиани. Ссылка Чавчавадзе окончилась еще раньше. Но так как сведений об этом в биографической литературе о нем не имеется, следует, хотя бы коротко, рассказать здесь о том, сколько времени Чавчавадзе находился в ссылке и когда возвратился на родину.
652
См. В. Потто. История 44-го драгунского Нижегородского полка, т. IV. СПб., 1894, с. 57.
Он был арестован по именному повелению царя 15 января 1833 года, 8 сентября освобожден и отпущен в имение свое Цинандали, где жил под секретным надзором. 18 января 1834 года отправился на жительство в Тамбов [653] .
Распространенное мнение, что он был выслан в Тамбов сроком на четыре года, ни на чем решительно не основано. И сейчас мы убедимся, что он провел в Тамбове отнюдь не четыре года, а всего лишь два с половиной месяца.
Прибыв в Тамбов 18 февраля, Чавчавадзе сразу же обратился с письмом к Паскевичу, под начальством которого воевал против турок. Поэт просил фельдмаршала выхлопотать для него разрешение приехать в Петербург для свидания с императором, которому он препровождал докладную записку [654] .
653
ЦГИА Грузинской ССР, ф. ОВД, д. № 164, лл. 169, 442, 464–467; д. № 166, л. 482; д. № 167, л. 458.
654
ЦГИА Грузинской ССР, ф. ВУА, д. № 1121, л. 1–4. Ср. С. Маглакелидзе. Материалы к биографии Александра Чавчавадзе. — «Саисторио моамбе», 1946, № 2, с. 245–247 (на грузинском языке).
Царь уважил ходатайство Паскевича (как это было и в случае с Грибоедовым, арестованным по делу декабристов). 22 апреля 1834 года Чавчавадзе был вызван из ссылки в Петербург. Об этом мы узнаем из неопубликованного документа, полученного из Тамбовского областного архивного управления. «Государь император высочайше соизволил разрешить находящемуся ныне на жительстве в г. Тамбове генерал-майору князю Чавчавадзе приехать в С.-Петербург», — сообщал военный министр тамбовскому гражданскому губернатору.
В первых числах мая Чавчавадзе выехал из Тамбова [655] .
Вскоре до Тифлиса дошли слухи, что царь просил Чавчавадзе «позабыть все прошедшее» [656] .
Понятно, что «милостивое» обращение императора с опальным поэтом было вызвано не отношением к нему самому, а желанием сделать шаг к примирению с грузинским дворянством. Николая I привлекала огромная популярность Чавчавадзе среди грузин. И судьба его, по мысли царя, должна была послужить образцом «истинно отеческого снисхождения к заблуждающейся части грузинского благородного сословия».
655
Тамбовское областное архивное управление, ф. 4, д. 18, лл. 17, 21, 28 и 36.
656
«Акты, собранные Кавказской археографической комиссией», т. VIII, с. 423.