Лермонтов

Хаецкая Елена Владимировна

Но «И.» — не Сушкова; это совершенно другая женщина. В драме «Странный человек» главный герой, Владимир Арбенин, опять вспоминает этот разговор. «Помните ли, — спрашивает он Наташу, Наталью Федоровну, — давно, давно тому назад я привез вам стихи, в которых просил защитить против злословий света… и вы обещали мне! С тех пор я вам верю как Богу! с тех пор я вас люблю больше Бога! О! каким голосом было сказано это: обещаю!..»

Более того, стихи, в которых Владимир просит его «защитить против злословий света» Наташа носит на своем кресте — она привязала листок со стихами к нательному кресту.

Когда одни воспоминанья О днях безумства и страстей На место славного названья Твой

друг оставит меж людей, Когда с насмешкой ядовитой Осудят жизнь его порой, Ты будешь ли его защитой Перед бесчувственной толпой?

Вновь и вновь Лермонтов возвращается к этой теме. Почему? Чем так важна для него «защита» от мнений света? Почему он видит в этом залог взаимной и верной любви женщины? Не потому ли, что это означало бы родственность душ? Но если он пытался увидеть ее в Наталье Федоровне, то ошибался и очень тяжело переживал потом свою ошибку.

Летом 1831 года появляется новое стихотворение «К Н. И…», и там уже звучит тема перелома в отношениях между девушкой и влюбленным поэтом:

Я не достоин, может быть, Твоей любви; не мне судить; Но ты обманом наградила Мои надежды и мечты, И я всегда скажу, что ты Несправедливо поступила… В те дни, когда, любим тобой, Я мог доволен быть судьбой, Прощальный поцелуй однажды Я сорвал с нежных уст твоих; Но в зной, среди степей сухих, Не утоляет капля жажды…

И вновь прощальный поцелуй в стихотворении «К ***»:

Я помню, сорвал я обманом раз Цветок, хранивший яд страданья, — С невинных уст твоих в прощальный час Непринужденное лобзанье. И снова «яд»…

В этих стихотворениях — намеренно или случайно — звучит старинная куртуазная тема «украденного поцелуя», которую так любили развивать трубадуры. И каждый раз, когда «певцу» удавалось «украсть поцелуй» неприступной красавицы, за дерзким поступком следовала страшная расплата. Не избежал ее и лирической герой Лермонтова.

И опять речь идет о роковом разрыве: Во зло употребила ты права, Приобретенные над мною, И, мне польстив любовию сперва, Ты изменила — Бог с тобою!

«Ивановский цикл» включает довольно много стихотворений. Кроме озаглавленных «Н. Ф. И…вой», «Н. Ф. И.», «Романс к И…», к нему относятся еще несколько: «Всевышний произнес свой приговор», «Когда одни воспоминанья», «К чему волшебною улыбкой» (последние два включены в текст драмы «Странный человек», к чему мы еще вернемся), «1831-го июня 11 дня», «Не удалось мне сжать руки твоей» (первоначально оно тоже было включено в текст драмы «Странный человек», но затем заменено стихотворением «Моя душа, я помню, с детских лет»), «Видение» («Я видел юношу: он был верхом»). Исследования Б. Эйхенбаума и И. Андроникова расширили круг предположительно относящихся к Н. Ф. Ивановой стихотворений; всего их называют около сорока (в былые времена их относили к Сушковой, к Лопухиной). Большинство этих произведений объединены сквозной темой напрасной, обманутой «жажды любви». Часть полна надеждой увидеть в возлюбленной единственную посреди «бесчувственной толпы» родную душу, душу, оценившую дар поэта («защитницу» от мнений света). Но чаще Лермонтов разражается упреками. Обвинительный тон стихов, написанных после разрыва, связан не только с «изменой», но и с неоправдавшимися предельными ожиданиями поэта. Реальный облик возлюбленный оказался слишком «занижен»: она не оправдала своей завышенной роли, которую отводил ей поэт:

Я не унижусь пред тобою; Ни

твой привет, ни твой укор Не властны над моей душою. Знай: мы чужие с этих пор. Ты позабыла: я свободы Для заблужденья не отдам; И так пожертвовал я годы Твоей улыбке и глазам, И так я слишком долго видел В тебе надежду юных дней И целый мир возненавидел, Чтобы тебя любить сильней. Как знать, быть может, те мгновенья, Что протекли у ног твоих, Я отнимал у вдохновенья! А чем ты заменила их? Зачем так нежно обещала Ты заменить его венец, Зачем ты не была сначала, Какою стала наконец! Начну обманывать безбожно, Чтоб не любить, как я любил; Иль женщин уважать возможно, Когда мне ангел изменил? Не знав коварную измену, Тебе я душу отдавал; Такой души ты знала ль цену? Ты знала — я тебя не знал!

Это стихотворение вызывало упреки Лермонтову в эгоизме, в завышенной самооценке, в неумении любить и даже в демонизме. В чем он, собственно, упрекает девушку? В том, что он растратил на нее время, которое мог бы посвятить «вдохновению». В том, что она оказалась не ангелом, а обычной — и даже слишком обычной — земной женщиной. В том, что она, как ему показалось, обещала заменить ему венец (небесный) — и «обманула». Владимир Арбенин в драме «Странный человек» именно этими словами упрекает Наталью Федоровну: «Ты проклянешь свою легковерность… и тот час, тот час… в который подала мне пагубные надежды… и создала земной рай для моего сердца, чтобы лишить меня небесного!..»

Но в том-то и дело, что Лермонтов видел в женщине ангела — существо, способное спасти, вдохновить, одарить божественным небесным покоем. Н. Ф. И. оказалась не такой — поманила, пококетничала и явила свое совершенно «земное» лицо. И самое интересное, мы увидим, что упреки Лермонтова были справедливы. Быть ангелом — не в светском, а практически в прямом значении этого слова — «обязанность» женщины (идеальной возлюбленной). Недаром ведь говорят: «Дай деве крылья — и будет ангел». И точно так же узнавал ангелов в женщинах один афонский старец, который несколько десятилетий прожил в монастыре, не видав там ни одной женщины; под старость он сильно заболел, и его доставили «на материк» в больницу. И когда его окружили санитарки, он совершенно точно уверился в том, что находится в раю и окружен ангелами — так предстали ему женские лица.

Отнюдь не обладая опытом афонского монаха, Лермонтов в свои шестнадцать — восемнадцать лет «обязывал» женщин быть ангелами. А они оказывались… просто женщинами. И к тому же неспособными оценить величие плененной ими души.

Начало «Ивановского цикла» находится в тетради, которую поэт стал заполнять в июле 1831 года. К тому же времени относится и драма «Странный человек», законченная 17 июля. В пьесе выведена девушка по имени Наталья Федоровна Загорскина, которая предпочла герою драмы, молодому поэту Владимиру Арбенину, его друга Белинского. «Я решился изложить драматически происшествие истинное, которое долго беспокоило меня… Лица, изображенные мною, все взяты с природы…» — писал Лермонтов в предисловии к «Странному человеку».

«Не остается сомнений, что в 1831 году Лермонтов пережил трагедию, связанную с девушкой, образ которой он воссоздал потом в своей «романтической драме»… — пишет Андроников и далее указывает на трудность идентификации «Н. Ф. И.»: — В то время как Е. А. Сушкова публиковала «Записки», в которых с увлечением рассказывала о знакомстве с Лермонтовым и о своей отвергнутой им любви, Н. Ф. И., сама так равнодушно покинувшая поэта, тридцать лет спустя старательно вытравляла из его биографии свое имя, чтобы будущие комментаторы «Странного человека» не смогли расшифровать его».