Лерой. Обещаю забыть
Шрифт:
– Полин, не глупи. Послушай...
Но договорить не успеваю: короткие гудки опаляют слух. Чувствую, как непрошеные слёзы струятся по щекам, а в груди щемит от несправедливости и обиды. Ещё ни разу мы не ссорились с Полиной. Ни разу не говорили друг другу таких слов. Ни разу наша дружба не висела на волоске из-за какого-то парня! Ни разу! Чёртов Кирилл сумел разрушить единственное, в чём я была уверена – мои отношения с Полиной. Ненавижу!
Вновь и вновь я набираю номер Полины, не оставляя надежды достучаться до неё. Так нельзя! Это неправильно! Но сколько бы я ни набирала
Моя злость не знает границ. Я схожу с ума от желания вцепиться в белокурые локоны ублюдка и вырвать их к чертям, чтобы, глядя на его лысую башку, Поля, наконец, очнулась. Бегу сломя голову в комнату Кира, но его и след простыл. Ещё бы, последняя неделя лета и свободы – Кир отрывается по полной!
Шаркающей походкой иду по коридору, до боли выкручивая себе кисти рук. Мне дико не по себе! Хочу успокоиться, но саму всю трясёт.
В слезах, впервые позабыв о Шурике, я засыпаю беспокойным сном, понимая, что месть Кира удалась. Поля – единственный мой близкий человек. Без неё я не смогу.
Понедельник проходит как в тумане. Мои звонки остаются без ответа. Мои мольбы в соцсетях и мессенджерах даже не читаются. Отец весь в делах, Снежана – в бутиках и салонах красоты. Кир гуляет, совершенно не появляясь дома, и от мысли, что гуляет он с моей Полей, я медленно схожу с ума.
Вторник. Её день рождения. С курьером отправляю подарок и записку с коротким «Прости». Ради нашей многолетней дружбы я готова на многое, в том числе и принять ее отношения с Киром. Снова обрываю телефон – снова безуспешно. Полина с легкостью отворачивается от меня, выбирая призрачную любовь моего сводного брата.
Весь день проходит в слезах. Тренировки пропущены. Мне не с кем поговорить. Меня некому утешить. Мне просто плохо. Одиноко. Грустно.
Около одиннадцати ложусь в кровать, не выпуская из рук телефона. Я жду – глупо, наивно, безнадёжно. Закрываю глаза, пытаясь заснуть. И в этот момент мобильный в моих руках оживает. Поля! Я так долго этого ждала, что без задней мысли подношу трубку к уху и кричу навзрыд:
– Поля, Полинка, прости меня глупую! Я тебя так люблю!
Но вместо ответа слышу лишь всхлипывания подруги: ей тоже плохо. Очень!
– Я такая дура, – сквозь слёзы шепчет она. – Прости.
Вскакиваю с кровати и мечусь по комнате. Хочу так много сказать ей, но не успеваю. Кирилл бесцеремонно открывает с ноги дверь в мою комнату и нагло так смотрит, словно имеет надо мной власть.
– Забыл что-то? – огрызаюсь в сторону парня.
– Ага, – мерзко улыбаясь, тот щурится и заходит. Кира ни капли не смущает, что я не хочу его видеть. Он по-свойски заваливается на диван и закидывает ноги на журнальный столик, с которого тут же на пол летят стихи Блока и Шурик. Но Кириллу всё равно! С ехидным оскалом победителя он пронзает меня злобным взглядом и жестом показывает, чтобы я завершила разговор.
– Полюшка, я перезвоню!– шепчу в трубку, но слышу, что рыдания подруги становятся всё громче и надрывнее. – Я люблю тебя, милая! Не плачь.
Скидываю вызов, проклиная в душе парня, сидящего напротив.
– Какого лешего ты творишь, Кир?! Пошёл вон из моей комнаты!
Но мои выпады на него не действуют. Он словно оглох. Продолжает сидеть и пристально разглядывать меня.
– Любишь её, говоришь? – Он крутит в руках свой мобильный, а на лице расползается безумная улыбка.
– Погоди, она там, что, из-за тебя плачет?
– Плакать поздно! – хохочет придурок.– Дура твоя подруга и дешёвка! Прикинь, я с пацанами поспорил, что затащу в койку какую-нибудь скромницу-спортсменку. Они мне срок дали до сентября, а твоя каланча на третий день ножки раздвинула.
Так много слов, и все кажутся нестерпимо мерзкими! От них тошнит. Ловлю себя на том, что качаю головой, как китайский болванчик, отказываясь верить в реальность происходящего.
– Подонок, – шепчу, глядя в пустые бездушные глаза сводного брата. – Так ты решил отомстить мне?
– Нет, сестрёнка, – совершенно не осознавая мерзости своего поступка, продолжает веселиться Кирилл.– Спор есть спор, сама понимаешь. А вот это моя месть.
Он протягивает мне свой мобильный, где на паузе стоит какое-то видео. Понимаю, что ничего хорошего я там не увижу, а потому обхватываю себя руками и отхожу на несколько шагов назад. Я ничего не хочу смотреть.
– Ну же, Ариша, неужели тебе не интересно взглянуть, как твоя ненаглядная каланча отдаёт мне свою невинность на родительском диване? Шикарный подарок я ей устроил к совершеннолетию!
– Зачем?! Зачем мне на это смотреть?! Она ошиблась, такое бывает! – Как же противно мне сейчас даже просто дышать одним воздухом с этим недочеловеком! Меня разрывает от желания расцарапать до крови его довольную физиономию, но я будто приросла к полу.
– Смотри, я сказал! – резко перестав ржать, рычит Кир и жмёт на кнопку воспроизведения записи. Сию секунду пространство комнаты заполняется неприличными звуками –мерзкими, тошнотворными, взрывающимися то ли от боли, то ли от удовольствия голосами, среди которых Полькин. Её полное нежности «люблю» тонет в скрипах, шорохах и стонах. Закрываю ладонями уши и зажмуриваюсь: это не для меня! Но потом срываюсь. Бегу к нему, машу руками, пытаюсь выбить из его рук телефон, хочу, чтобы всё это прекратилось!
– Ненавижу!– ору со всей дури.– Ненавижу!
– Да мне плевать! – скручивая меня, словно пушинку, кричит в ухо.– Первого сентября это видео получит каждый ученик нашего лицея! Об одном жалею, что не увижу восторженных лиц одноклассников, когда те смотреть видос будут. А ты радоваться должна, дура! Тебе как сестре первой показал.
– Нет! Нет! Не делай этого! Прошу тебя! Ты же и так её уничтожил! Она же тебя по-настоящему любила. Что же ты за сволочь такая!
– Ну, всё! Хватит! Болото своё прибереги для отца. Хочешь, чтобы запись удалил – отработай! – И снова этот мерзкий смех. – Что смотришь? Твой батя мой мотак продал, а я, между прочим, на него несколько лет копил. Да и за год заточения мне полагается моральная компенсация. Так что всё честно: с тебя – бабки, с меня, так и быть, запись. Идёт?