Лес Гримм
Шрифт:
Наш работник на ферме, Конрад, также будет помогать ей. И когда я вернусь, нет, не так, когда вернется мама, она тоже будет делать дела по дому, как когда-то. Управлять овцеводческой фермой станет легче, когда я найду Книгу Судеб и с ее помощью сниму проклятие с Лощины Гримм.
Я оставляю записку на кухонном столе и спешу на улицу. Я не зажигаю фонарь. Полумесяц достаточно яркий, чтобы осветить мне тропинку, ведущую к ферме Данцеров.
Аксель живет в маленьком доме, который когда-то предназначался для доярок, на северной окраине поместья.
Это было до проклятия, но горный перевал все равно мог быть проклят. Сошла лавина, и отец Акселя так и не вернулся.
Мой друг потерял кого-то до того, как у жителей Лощины Грим появились свои Потерянные, а его дядя, пьяница, стал пропащим задолго до того, как взял Акселя к себе.
Я стучу в дверь. Аксель не отвечает. Я прокрадываюсь к окну, выходящему на восток. Ставни открыты. Его кровать придвинута к подоконнику. Скудный лунный свет падает на него, отбрасывая слабый серебристый отблеск на его загорелую кожу. Он спит без рубашки, прикрыв лицо рукой.
Я трясу его за плечо.
– Аксель. – Почему я шепчу? Никто в большом доме не услышит меня, если я не закричу. – Аксель, – зову я чуть громче и снова трясу его.
Он что-то бормочет с закрытыми глазами и отталкивает мою руку.
– Проснись.
Его веки трепещут, но не открываются. Я толкаю его сильнее. Он стонет.
Это смешно. Я даже не подозревала, что он так крепко спит.
Я ставлю рюкзак на траву, рядом с незажженным фонарем, и забираюсь на подоконник, шипя от боли в спине. Проскальзываю в комнату на его кровать и втискиваюсь между стеной и его телом. Осторожно обхватив ногами его бедра, я пытаюсь переползти через него, прежде чем он…
Он резко открывает глаза, вздрагивает, хватает меня и переворачивает на спину. Я задыхаюсь, зажатая между его коленями. Мышцы его груди и живота напрягаются надо мной. Я ошеломлена, у меня кружится голова, я дезориентирована. Моя кожа пылает.
Он дважды моргает.
– Клара?
У меня пропадает голос.
– Что ты здесь делаешь? – хрипло спрашивает он. – Ты не можешь вот так подкрадываться ко мне посреди ночи. А что, если я сделаю тебе больно? – Его взгляд задерживается на моих приоткрытых губах. Я не дышу. – Я делаю тебе больно! – Он резко встает с меня и помогает мне сесть.
Я хватаю ртом воздух и позволяю ночному ветру охладить мой жар. Я дергаю за завязки на шее, пытаясь охладиться, и накидка падает с моих плеч.
Успокойся. Аксель не причинил мне боли. Я не задыхалась, просто была поражена.
– Ты очень быстрый… и сильный, – отмечаю я. Возможно, это самые глупые слова, которые когда-либо слетали с моих губ. – У меня не получилось разбудить тебя, поэтому я…
– …решила поспать со мной? – Улыбка сползает с его лица, и
Когда он встает, одеяло соскальзывает с его тела. На нем тонкие льняные брюки, которые завязываются на коленях и низко свисают на бедрах. Пока он идет к столику, я не могу оторвать взгляда от ямочек, отмечающих нижнюю часть его позвоночника.
Он зажигает свечу и наливает воду из кувшина в кружку.
– Ты расскажешь мне, зачем пришла сюда? – Он возвращается к кровати и, пододвинув табурет, садится рядом со мной. – Очевидно, это не могло подождать до завтрашнего утра. – Он усмехается, передавая мне кружку.
Я делаю большой глоток и пытаюсь собраться с мыслями. Я отрепетировала все, что собиралась сказать ему, но прямо сейчас я в растерянности. Было бы проще озвучить свой план, если бы на нем было больше одежды. Я никогда раньше не была в комнате парня, за исключением комнаты Конрада, но он в три раза старше меня и пахнет сыром и овцами. С Акселем же у нас разница всего два года, и пахнет он сосновыми иголками и опилками.
– Карта, – говорю я. – Я хочу вернуть ее.
Он прищуривается, переводя взгляд с меня на мою упавшую накидку. Он встает на колени на матрасе, выглядывает в окно, а затем стонет. Он увидел мой рюкзак и фонарь.
– Ты с ума сошла? – он поворачивается ко мне.
– Послушай, прежде чем ты…
– Ты едва выбралась из леса живой сегодня утром!
– Это было вечность назад. Все изменилось!
– Нет. Ничего не изменится до следующей лотереи, и только если ты невероятно удачлива. Ты не можешь войти в лес без разрешения.
– Мне выпала Красная Карта, и у меня есть красная накидка. – От волнения мои слова путаются, хотя это больше похоже на отчаяние. – Они покрашены красным колокольчиком.
– О чем ты говоришь?
– Пойдем. – Я сжимаю его руку и придвигаюсь ближе. – Я сшила тебе шарф из своей накидки.
– Шарф на лето?
– Тогда надень его как пояс. Он защитит тебя.
– Помедленнее, Клара. Ты говоришь какие-то глупости.
– Красный колокольчик – это ключ ко входу в лес. Я проверила это сегодня. Лес позволил мне пересечь черту. Спроси Хенни. Нет, не спрашивай ее. Она не захочет, чтобы я уходила. Но ты должен пойти. – Я беру его другую руку. – Ты и Зола – Пронзенные Лебеди. Ты необходим.
– Это гадальная карта? – отшатывается он. – Ты не можешь доверить свою судьбу гадальным картам своей бабушки.
На самом деле могу. Бабушка никогда не ошибалась во время гадания. Но Аксель никогда особо не верил в судьбу. Потеря отца и то, что он остался на попечении нерадивого дяди, лишили его всякой уверенности в том, что судьба может что-то значить.
– Это гораздо большее, – отвечаю я. – Мама сшила для меня эту накидку. Она покрасила ее красным колокольчиком, неужели ты не видишь? Только сейчас я поняла, что она оставила мне то, в чем я нуждалась все это время, чтобы спасти ее. Оно лежало у меня дома, все это время оно ждало меня. – Я сжимаю его руки. – Пойдем со мной, Аксель.