Лес разбуженных снов
Шрифт:
– Побоями вы ничего не добьетесь, только усугубите ситуацию, – ответила доктор Конвей. – И кроме того, я не могу безучастно наблюдать за тем, как вы применяете силу в отношении задержанного. Мне чрезвычайно жаль, шеф, но я не могу допустить, чтобы вы избивали господина Черта…
Дверь комнаты для допросов раскрылась, на пороге возник солидный господин в дорогом темном костюме с лазурным галстуком, украшенным сверкающей булавкой. В появившемся субъекте Стелла узнала одного из самых знаменитых адвокатов столицы, коллегу покойной Амелии Гольдман,
– Немедленно отойдите от моего клиента! – с вызовом произнес он.
– Кто вы такой и что здесь делаете? – произнес, опешив, Теодор Готвальд. Он явно не ожидал увидеть в комнате для допросов постороннего.
– Кажется, я когда-то имел несчастие быть вам представленным, – процедил адвокат и подошел к лежащему на полу Вацлаву Черту. – Меня зовут Вольдемар Канн, я – защитник господина Черта. Как только мне стало известно о его аресте, я немедленно отправился сюда, чтобы представлять его интересы. Как я вижу, вы не теряли времени и попросту жесточайшим образом избили моего клиента. Учтите, это выйдет вам боком! Я потребую вашего отстранения от расследования. Или вам мало тех миллионов, которые господин Черт потребовал в качестве компенсации от государственных органов и частных лиц, причастных к возбуждению дела по ложным обвинениям?
Адвокат помог Черту подняться. Тот, издавая громкие стоны, изображал из себя тяжелораненого.
– Что, теперь твой защитник – мужчина? – процедил Готвальд. – Не боитесь, адвокат, что после того, как вызволите Черта из тюрьмы, он проникнет к вам в дом и вырежет всю вашу семью?
Вольдемар Канн, проигнорировав замечание Готвальда, усадил Черта на стул, затем раскрыл большой кожаный портфель и вытащил пачку документов, которые швырнул на стол.
– Сразу отвечу на ваш бестактный последний вопрос: я холостяк, семьи у меня нет. Теперь по делу: вы арестовали моего клиента по подозрению в убийстве Амелии Гольдман. Однако имеется свидетельница, которая готова под присягой подтвердить то, что весь прошедший вечер, с двадцати часов до момента своего задержания, господин Вацлав Черт находился вместе с ней в ночном клубе «Рай и ад». Насколько мне известно, примерное время убийства – двадцать три часа – двадцать три часа тридцать минут. Согласно показаниям свидетельницы, мой клиент был в это время с ней!
Готвальд хмыкнул:
– Не может быть! Ваша свидетельница ошибается или врет! Никаких сомнений нет, что Амелию Гольдман убил Вацлав Черт!
– Тогда докажите это! – заявил адвокат. – У вас имеется двадцать четыре часа, чтобы после задержания предъявить господину Черту официальное обвинение. И на сей раз, не сомневаюсь, прокуратура не будет спешить с этим – кому хочется снова попасть впросак и столкнуться с новым иском. А пока что требую перевода моего клиента в тюремный лазарет и регистрации всех его увечий и повреждений. В дальнейшем, господин Готвальд, вы ответите за избиение моего подопечного самым строгим образом!
Теодор Готвальд, крепко выругавшись, вышел из комнаты для допросов. Вацлав Черт, с трудом приоткрыв уже опухающий глаз, повернулся к Стелле:
– Спасибо, что попытались спасти меня, доктор! Я никогда этого не забуду! Мы ведь еще встретимся?
Стелла выбежала вслед за шефом. Она нагнала его в коридоре и сказала:
– Не сомневаюсь, что алиби Черта окажется бронебойным, иначе бы он не позволил задержать себя.
– Что вы хотите сказать? – произнес в раздражении Готвальд. – Что Амелию убил не он?
– Напротив, я уверена в том, что Гольдман стала его новой жертвой, однако Черт играет с нами в кошки-мышки, – возразила Стелла, подумав, что в первую очередь маньяк играет с ней. – Вам стоит приготовиться к тому, что его новый адвокат потребует отстранить вас от ведения дела, предъявит новый иск на огромную сумму и будет давать направо и налево интервью, живописуя кошмары, которые довелось пережить его клиенту. Он же элементарно спровоцировал вас, добившись, чтобы вы подняли на него руку. Теперь он – жертва полицейского произвола. Черт выйдет на свободу…
– Никуда он не выйдет! – вспыхнул Готвальд. – Он убил три десятка женщин! И это те жертвы, о которых нам известно, не исключено, что имеются и другие. Я готов отвечать за содеянное и не раскаиваюсь в том, что избил Черта. С еще большим удовольствием я бы отправил его на тот свет…
– Он добивается того, чтобы выглядеть мучеником, – убеждала доктор Конвей, – заставляет нас совершать ошибки и делать неправильные ходы. После того что вы совершили, шеф, нам будет крайне сложно убедить прокуратуру начать работу над новым процессом.
Свидетельницей, обеспечивавшей алиби Черта, была молодая девица, которая, как выяснилось, являлась внештатным корреспондентом «Королевского сплетника». Она твердо стояла на своем – с двадцати часов десяти минут до момента задержания она вместе с Чертом была в клубе «Рай и ад», и задержанный покидал ее всего два раза, чтобы наведаться в туалет, причем не дольше чем на пять минут. Нашлось и еще несколько человек – вышибалы, бармен, несколько гостей, стриптизерши, уверявшие, что Черт в самом деле находился в клубе.
Под утро Готвальд получил отчет патологоанатома: Амелия Гольдман умерла между одиннадцатью и половиной двенадцатого вечера. На месте преступления не было обнаружено ни единой улики, позволяющей изобличить Черта и доказать его причастность к убийству столичной адвокатши.
Стелла находилась в кабинете Готвальда, изучая отчет о вскрытии и протокол допроса свидетелей. Готвальд, мрачно пивший кофе, спросил:
– И что вы обо всем этом думаете? Он что, подобно доктор Джекиллу и мистеру Хайду, один в двух лицах? Или у него имеется подражатель или, что еще хуже, неведомый помощник?
Доктор Конвей, в очередной раз рассмотрев фотографии с места убийства Амелии Гольдман, ответила:
– У меня нет сомнений: и это преступление, и предыдущие совершены одним и тем же человеком – Вацлавом Чертом. Ничто не указывает на наличие сообщника. Да Черту никто и не требуется – он привык наслаждаться своими ужасными деяниями в одиночку. Он мнит себя гениальным убийцей и исключительной личностью, и все те, кто оказывают ему помощь, совершают это либо по незнанию, как Амелия Гольдман, либо по глупости, как свидетельница из ночного клуба.