Лес Рук и Зубов
Шрифт:
Быть может, Сестры правы и их путь единственно возможный. Их истина единственная и абсолютная. Кроме нашей деревни на свете больше ничего нет. Моя мать все выдумала, никакого океана не существует…
Я стискиваю зубы, чтобы не разрыдаться от отчаяния и растерянности. Как же все это понимать?!
Усидеть на месте невозможно, поэтому я вскакиваю и начинаю расхаживать туда-сюда по комнате. Собор тихо готовится ко сну. Мой разум никак не уймется: то он приказывает мне немедленно отправиться на поиски правды, то велит сидеть на месте и не высовываться. Не испытывать судьбу и терпение Сестер, а спокойно дожидаться
Но потом я думаю о Габриэль, как она сейчас бьется о железный забор, не щадя сил… Где-то там и моя мать. Быть может, теперь она знает ответы на вопросы, что не дают мне покоя.
Я выскальзываю из комнаты, не потрудившись даже зажечь свечу, и быстро крадусь вдоль стен. У дверей я больше не подслушиваю и скоро подхожу к пыльной лестнице в подвал. Я представляю, что иду за Сестрой Табитой как в тот день, когда она привела меня в тайное подземелье, чтобы преподать урок о выборе. Тогда я впервые узнала, что Союз Сестер хранит от нас секреты.
Чем глубже я спускаюсь по неровным каменным ступеням, тем более холодным и спертым становится воздух. Здесь так темно, что я нащупываю кремень и решаю зажечь свечу. Ее слабого света едва хватает, чтобы осветить мою дрожащую руку, и густой мрак очень быстро проглатывает крошечное пламя.
Свободной рукой я ощупываю пустые полки, на которых, как объяснила Сестра Табита, раньше хранились бутылки с готовым вином и бочки с бродящим суслом. Вдруг раздается царапанье острых ногтей по старому дереву, и я замираю на месте, покрывшись мурашками.
Когда стихают все звуки, кроме свиста воздуха в моем горле, я продолжаю ощупью идти по залу, пока нога не упирается в стену. Где-то здесь должна быть штора, а за ней дверь… Вот она! Отодвигаю в сторону тяжелый занавес и тут же сгибаюсь пополам: в рот и нос набивается пыль. Наконец под руками оказываются щербатые доски двери, ведущей в подземелье.
Дверь не поддается. А на что я рассчитывала? Что Сестра Табита оставит ее незапертой? Что дверь откроется по моему велению?
Я прижимаюсь ухом к дереву, словно пытаясь что-то расслышать, словно дверь сама нашепчет мне свои тайны. Эти стены немало повидали на своем веку. Интересно, как здесь встретили Возврат? Готовились ли местные жители заранее? Существовала ли наша деревня до Возврата или ее создали для укрытия как тайное убежище, спрятанное от остального мира?
Стены молчат, не выдают секретов, и, вообще, вокруг меня стоит полная тишина — даже моего дыхания почти не слышно, его заглушает штора, отделяющая меня от зала. От недосыпа горят глаза, руки и ноги будто свинцом налились. Мне хочется оставаться в этом темном коконе вечно. Чтобы не пришлось встречаться с Гарри. Чтобы больше не гадать, придет ли за мной Трэвис. Чтобы не пресмыкаться перед Сестрами, признав их правоту.
Я скольжу пальцами по железным оковам двери, надеясь обнаружить слабину; ее, разумеется, нет. Затем дотрагиваюсь до петель и пачкаюсь в жире, которым их регулярно смазывают Сестры.
Вдруг меня начинает неудержимо тянуть обратно в келью, в теплую постель. Насладиться одиночеством последней ночи, ведь завтра меня навсегда отдадут Гарри. Последняя ночь, когда я могу уснуть, мечтая о Трэвисе.
Я отталкиваюсь от двери, откидываю тяжелую штору, вытираю пальцы о шершавое дерево… и внезапно понимаю,
Я мгновенно оживаю и подхватываю с пола свечу. Ее пламя словно бы пульсирует вместе с моим сердцем, и черные тени вокруг меня тоже. Я вся дрожу, ощупывая деревянные полки вдоль стен; наконец натыкаюсь на сломанную доску, хватаю ее и начинаю крутить и выламывать щепки, пока в руках у меня не оказывается одна, длинная и тонкая.
Продолжая шарить по полкам, я нахожу доску потолще и потяжелее, которую можно использовать вместо молотка, а затем пробираюсь обратно к двери. Загоняю тонкую щепку под головку железного штыря, скрепляющего две пластины дверной петли, и начинаю стучать по ней «молотком». Надеюсь, штора заглушает эти звуки…
Сперва петля даже не думает поддаваться, но я стучу все сильнее, а затем, не выдержав и плюнув на шум, принимаюсь со всей силы колотить по щепке.
Наконец головка штыря приподнимается, он начинает болтаться в гнезде, и я вытягиваю его пальцами; подол сорочки помогает мне покрепче ухватиться за скользкое железо. Наконец штырь полностью выходит и с приятным звоном падает на пол. Я тут же принимаюсь за вторую петлю.
К тому времени, когда я справляюсь со вторым штырем, теперь ничто не соединяет дверь со стеной; сорочка плотно натягивается на моей спине и прилипает к мокрой коже. Мне хочется вопить и приплясывать от радости, но вместо этого я вытираю лоб и распрямляю затекшую спину, удовлетворенно разглядывая дело своих рук.
Пусть дверь заперта на замок, с другого края она свободно двигается в обе стороны, ведь я сняла петли. Сделав глубокий вдох, я засовываю пальцы в узкую щель под дверью и тяну ее на себя, пока она не приоткрывается, а затем расширяю проем и протискиваюсь внутрь. Тяжелое дверное полотно опасно наклоняется: петлей-то больше нет, только замок удерживает его на месте.
Воздух за дверью влажный и пахнет плесенью. Кажется, что мое дыхание ревет ураганом, и я изо всех сил прислушиваюсь к обступающей со всех сторон темноте. Внезапно меня охватывает ужас: здесь кто-то может быть! Уже почти поверив в то, что слышу даже движение червей в земле, я вспоминаю про столик со свечами сбоку от двери. Зажигаю их все. У меня вырывается вздох облегчения, когда крошечное пятно света вокруг меня начинает понемногу расти.
Я вся трясусь, то ли от страха, то ли от холода (сорочка насквозь пропиталась потом). Если бы только здесь был Трэвис, если бы он держал меня за руку и отгонял ужас, затаившийся на краю моего воображения… Я так давно хотела попасть в этот туннель, и наконец я здесь, но желание идти дальше пропало.
Я даже не уверена, что хочу знать правду. Не все ли равно, какие тайны здесь спрятаны?
Выставив перед собой свечу, я заставляю себя сделать первый шаг. Под ногами гладкая, утоптанная земля. Я прохожу мимо полок с вином и вспоминаю историю этого здания, рассказанную Сестрой Табитой. Туннель плавно сворачивает влево, и я останавливаюсь напротив первой двери.
Дерево кажется темнее, чем мне запомнилось, а сам проем меньше. Дверь заперта. Ощупывая щепки по краям, я вспоминаю про массивные железные засовы, которые не дают двери открываться, и едва сдерживаю стон облегчения. Тихонько стучу в дверь и, не услышав ответа, барабаню громче.