Лес за Гранью Мира (сборник)
Шрифт:
Итак, Ральф и Урсула отправились в путь. Вначале они почти не разговаривали друг с другом, но когда Дом колдуньи остался далеко позади, Ральф протянул руку и остановил Урсулу. Они спешились у раскидистого дуба, сняли доспехи и нежно любили друг друга, радостно плача от своей печали и любви. Затем Ральф, прислонившись к толстому стволу рядом с Урсулой, сказал:
– И вот мы опять одни где-то за тридевять земель от людей. Возможно, Источник на Краю Мира уже близко, и я подумал, что если мы обретём то, что ищем, и вернёмся живыми к нашему народу, то ведь может настать день, когда мы состаримся. Тогда, какими бы молодыми мы ни казались на вид, мы будем так же одиноки, как и в этот час. Люди будут значить для нас ничуть не больше, чем эти деревья и дикие звери, что живут среди них.
Урсула взглянула на него и засмеялась, как смеются только очень счастливые люди. Она сказала:
– Ты слишком торопишься встретить беду, любимый мой! Всё будет хорошо. Мне бы только полюбить твой народ так, как я люблю сейчас вот эти деревья и диких зверей, для которых этот лес – родной дом.
Девушка встала и, обняв ствол дуба, поцеловала его морщинистую кору так же, как Ральф несколько минут назад целовал её гладкие ножки. На ветке рядом с ней появилась малиновка. Птичка прыгала, совершенно не боясь людей, ведь животные этого леса, не зная человека, были почти ручными и больше боялись коней, чем всадников. Урсула опустилась на колени, обняв одной рукой Ральфа, а другую протянув к малиновке. Птичка порхнула на её запястье и уселась так, как сидит охотничий сокол, которому на голову надели капюшон, чтобы он был смирным. Малиновка высвистывала весёлые напевы, словно разговаривая с чужаками. Урсула наградила певицу остатками прерванного обеда, птичка вспорхнула и села ей на плечо, устроившись поближе к щеке. Девушка счастливо засмеялась:
– Посмотри, любимый, разве дикие твари не услышали мои слова и не послали этого прекрасного гонца, чтобы он предрёк нам светлое будущее?
– Хорошо бы, – засмеялся Ральф, – но дуб так и не заговорил, несмотря на все твои поцелуи, да и подруга твоя, малиновка, – посмотри! – уже упорхнула, увидев, что у тебя не осталось для неё еды.
– Она полетела к Источнику на Краю Мира, – ответила девушка, – и советует нам, чтобы и мы собирались в путь. Не будем задерживаться и сядем на коней. Если хочешь знать правду о том, что у меня на сердце, то признаюсь тебе – я боюсь, как бы какой-нибудь случай не отнял тебя у меня прежде, чем мы испьём воды из Источника.
– Да, – ответил Ральф, – а в глубине моего сердца затаился другой страх – вдруг нет Источника, а если и есть, то в нём нет исцеления? Тогда смерть и обратный путь могут разлучить нас. Это самое плохое из того, что лежит у меня на сердце, – мой трусливый страх.
Девушка обняла его, приласкала, поцеловала и воскликнула:
– Тогда наше путешествие прекрасно, и прекрасен этот час у зелёного дуба, и смелое, верное у тебя сердце – оно привело тебя так далеко и помогло добиться моей любви!
Они вновь надели доспехи, сели на коней и поехали вперёд. Два дня с ними ничего не происходило, но на третий день пути лес начал редеть и постепенно перешёл в каменистую пустошь, похожую на ту, через которую они проходили, прежде чем добрались до Дома колдуньи, но в отличие от той пустоши, эту, как волны огромного моря, пересекали каменные гряды. Путники старались преодолевать их в самых высоких местах, чтобы не заблудиться в лабиринте маленьких холмов и тупиковых долин.
Перед тем, как войти в этот лабиринт, путники наполнили из чистого ручья мехи. Этому ручью они сильно обрадовались, ведь вся пустошь была покрыта соляным налётом. Там ничего не росло – только редкие маленькие кустики полыни.
На второй день их пути по этой уродливой пустоши, когда они забрались на вершину одного из каменных хребтов, Ральф, видевший очень далеко, вдруг остановился и закричал:
– Стой! Там человек с оружием!
– Где он? – спросила Урсула. – Что он делает?
– Он вон на том холме следующего хребта. Кажется, он спит, прислонившись спиной к скале.
Юноша надел тетиву на свой турецкий лук, вытащил стрелу, и они осторожно продолжили путь. Спустившись к подножию хребта, Ральф поприветствовал человека громким окриком, но не получил ответа, и они стали подниматься. Наконец, Ральф сказал:
– Теперь я вижу его лицо под шлемом, и оно темно, а глаза его пусты. Я сойду с коня и подойду к нему пешим, а ты, возлюбленная, оставайся в седле.
Когда же он подошёл ближе, то обернулся и крикнул девушке:
– Он мёртв, иди сюда!
Она поднялась на гряду, спешилась, и вот они уже вместе стоят над этим человеком, прислонившимся к большому камню, словно для отдыха. Сколько он так лежал, Бог знает, ведь в солёном сухом воздухе пустыни плоть засохла на его костях, а не сгнила, и выглядела теперь, как упругая кожа. Он всё ещё был в доспехах странного древнего вида, на поясе у него висел меч, но не было похоже, что его кто-то ранил. Под утёсом рядом с ним нашли коня, мёртвого и сухого, как и его хозяин, а когда оглядели другой склон гряды, то увидели ещё одного коня в таком же состоянии. Рядом с рыцарем лежала и женщина, чьи волосы и одежда ещё не успели истлеть полностью. На её плечах были золотые кольца, туфли тоже украшало золото, а рука всё ещё сжимала рукоять ножа, торчавшего из её груди, – было похоже, что она сама лишила себя жизни.
Ральф и Урсула похоронили этих двоих под грудой камней и отправились дальше, но спустя две мили они нашли ещё одного мёртвого воина, а рядом с ним безоружного старика, которых тоже похоронили под грудой камней.
За этим занятием их застала ночь. Стемнело, поэтому они устроились на ночь, утешая друг друга, и проспали два-три часа, поднявшись при первых проблесках зари. Они сразу же сели на коней и поехали дальше, чтобы как можно скорее пересечь эту беспощадную пустошь. Страх сжимал их сердца.
В этот день они так часто встречали мертвецов, что уже перестали останавливаться, чтобы похоронить их, боясь самим остаться рядом с ними непохороненными. Они ехали до наступления ночи и ещё несколько часов при свете звёзд, ярко горевших в ясном холодном небе. Наконец, они так сильно устали, что легли среди мертвецов и крепко уснули.
На следующее утро, проснувшись (а спать путники легли на вершине одной из каменных волн) и решив, что Урсула ещё мирно спит, Ральф оглядел ужасную пустыню, оглядел мертвецов и не увидел этому ужасу конца и края. Тогда он тихо заговорил сам с собой:
– Будет ли конец этой пустоши? Все люди, лежащие здесь, наверняка были такими же Искателями Источника, как и мы. А если бы они повернули обратно в какой-то момент своего пути, могли бы они избежать смерти в пустыне? Не повернуть ли нам сейчас? Может быть, действительно вернуться? Наверняка отсюда мы ещё сможем дойти до того приятного леса, что лежит перед пустошью.
Ральф говорил так сам с собой, но Урсула, которая совсем не спала, села и ответила ему:
– Если бы опасностей в этой пустыне не было неимоверно много, и их не было бы чрезвычайно сложно встретить открытой грудью, то разве тогда предупреждали бы нас Мудрец и его книги о самых ужасных из них?