Леший знает что!
Шрифт:
– Это немыслимо, - хмуро произнёс папа и поглядел на Буську. Тот потупился. Что тут говорить, когда и так всё ясно?
– Буся, - вздохнула мама, - если тебе непременно нужно держать дома зверей, то неужели нельзя было найти кого-нибудь поприличнее? Живёт же у Роси Вьюнок - скромный, воспитанный. И полезный - рыбу ей ловит.
– Я тоже полезная, - заупрямилась Зараза. Тяпа тут же поинтересовалась:
– А что ты умеешь делать?
Белка задумалась, но придумать так и не смогла.
– Короче
– А вот дудки!
– Зараза распушила усы и скрестила лапки на брюхе.
– Никуда я от вас не пойду.
– Опаньки!
– изумился Буська.
– Ты, кажется, на волю хотела.
– Хотела, хотела и перехотела. Что я, дура? Меня тут кормят.
– На тебя не угодишь!
– воскликнул Буська.
– Раз ты такая вредная, то я, пожалуй, и в самом деле тебя выкину. И подальше!
На душе у него тут же полегчало. Сходив в дом за рюкзаком, он схватил белку и принялся запихивать её туда.
– Кар-раул!
– заорала Зараза.
– Нарушение прав личности! Я буду жаловаться!
Буська ткнул её кулаком, и она свалилась на дно рюкзака. Он тут же затянул завязки и взвалил рюкзачок на спину.
– То-то же, - наставительно сказал папа. Он сразу подобрел.
– Выпусти её в орешнике за ручьём.
– К Вазге зайди за ножницами, - напомнила мама.
– Ладно, - сказал Буська и потопал сквозь ельник. Белка за спиной у него дёргалась и выкрикивала всякие гадости, приглушённые рогожкой рюкзака.
Орехи Буська любил, а орешник не очень - меж кустов в нём были заросли травы чуть ли не по пояс высотой, в которой обязательно попадались либо репьи, застревавшие в шерсти, либо крапива, жалившая руки, а то ещё какая-то вонючка, от едкого запаха которой хотелось кашлять. Ему нравился еловый лес - с мягким сумраком, с солнечными пятнами, скользящими по ковру из рыжей опавшей хвои, с тёмно-изумрудными куртинками пушистого мха, из которых поднимаются бледно-зелёные листики заячьей капусты. Буська с наслаждением принюхался: в воздухе пахло наступающей осенью. Запах осени был влажный, звонкий и чистый; складывался он неизвестно из чего - может быть, из пожелтевших листьев, сырого мха и пней, покрытых опёнками.
Глинистый берег ручья круто обрывался вниз; через овраг над водой был перекинут мостик из двух поваленных стволов. Перейдя по мостику на противоположную сторону, Буська снял с плеч рюкзак и распустил завязки.
– Вылезай, - сказал он. Поскольку белка не проявила энтузиазма, он взял её за шкирку, вытянул из рюкзака и посадил на бревно.
Зараза подняла на него глаза, полные слёз.
– Ты меня бро-о-осишь?
– Скажи спасибо, что я тебя в речку не бросил, - рассвирепел Буська. Подобрав рюкзак, он развернулся и побежал по мостику на другой берег. "Ножницы надо у Вазги забрать", - вспомнил он.
Буська направился
– Кого ещё леший принёс?
Вежливостью, как вы уже поняли, Вазга Волчок похвастаться не мог. Сказывалось, наверное, волчье происхождение.
– Никого я не принёс, - сказал Буська.
– В орешнике оставил эту проклятую белку, уж больно противная она.
Вазга почувствовал, что умирает от любопытства. Он слез с лежанки и с дымящейся трубкой в зубах прошлёпал к двери.
– Так это ты, - сказал он, выглянув, хотя голос Буськи он узнал ещё раньше.
– Что за белка? Что с ней?
– Белка Зараза, - пояснил леший.
– Которую я в твою ловушку поймал.
– Заразу? Поймал? Хе...
Вазга вынул изо рта трубку и начал хохотать. Смех его был жутковатый, хриплый. Из волос у него посыпалась сажа.
– Давно пора было. Знаешь, что она мне весной натворила? Из волчьей шкуры попыталась шерсти надёргать. Я её за хвост оттаскал, а она в отместку мне печную трубу мхом заткнула. Чуть не задохнулся из-за неё.
Кузнец затянулся трубкой и выпустил колечко сизого дыма.
– И где она теперь?
– Я же сказал, выпустил. Надоела она мне. И папа с мамой ругаются.
– Надо было хоть пуху из неё надрать, - мстительно заметил Вазга, - всё какой-то прок был бы. Ты за ножницами своими пришёл?
– Починил уже?
– А то! Сей момент...
Вазга скрылся в доме и вскоре вернулся с ножницами. Буська пошевелил кольца, прикинул их по руке - ножницы были как новые.
– Спасибо, Вазга, - сказал он, отделил половину пучка душицы и протянул кузнецу.
– Вот, чаю заваришь.
– Угу, - сказал Вазга, взял душицу и захлопнул дверь. Благодарить он тоже не умел - такой уж у него был характер. Но Буська не обижался. Он убрал ножницы в рюкзак и направился домой.
Когда он вернулся, настроение у него было уже совсем отличное. Он отдал маме ножницы и собранную душицу, а затем пошёл к себе в комнату - послушать радио. Он вспомнил, что сегодня передают концерт ирландских народных песен. Буська полез в шкаф за радиоприёмником. И остолбенел на месте.
– Привет, мелкий!
– сказала Зараза. Она сидела на полке и лапой расчёсывала кисточки на ушах.
– Ты... это ты?
– Буська протёр глаза, но реальность, увы, не подлежала сомнению.
– Зачем ты назад пришла?