Леший
Шрифт:
Афанасий. И охота тебе даром языком молоть?
Никодим. В городах не живут даже совы, что уж говорить о леших или полевых. Только люди могут выживать в этих зловонных выгребных ямах. Ведь городским воздухом невозможно дышать. А каменные стены кругом? Того и гляди, лоб о них расшибешь.
Афанасий. Я спешу, Никодим!
Никодим. А сколько там церквей!
Афанасий. Праведник какой выискался!
Никодим. Да ведь людям для того и приходится строить тьму-тьмущую храмов, чтобы им было где замаливать свои грехи. Но только зима не превратится вдруг в лето из-за того, что выглянуло солнце. И молитвы не спасут людей от соблазнов. Все они увязли в грехах, как в смоле. И как эти лицемерные божьи твари веками прелюбодействовали, так и будут прелюбодействовать. И обманывать, и воровать, и убивать…
Афанасий. Ты закончил свою проповедь, отец Никодим?
Никодим. Человек – узник низких страстей. И поэтому он так опасен для всего остального мира. Прошу тебя, друг мой упрямый, оставь свою безумную затею!
Афанасий. Прости, но я так и не понял, почему.
Никодим. Ты слушал или спал, лешак бессмысленный?
Афанасий. Я честно выслушал тебя. А теперь ты послушай меня.
Никодим. Изволь, Афанасий.
Афанасий. Ты говоришь: человек слаб – и тем опасен. Но как такое может быть? Ты противоречишь сам себе. Еще ты говоришь: человек болен пороками. Но эта зараза нежити не страшна. От начала времен обитая в лесах, полях и водоемах, вдали от людей, мы избежали их болезнетворного дыхания.
Никодим. Не говори за других. Да, вы, лешие нелюдимы, и тем сильны. Но ты забыл о церквах!
Афанасий. Не ангелы там служат, а те же люди. И что со мной может случиться от их грешных молитв?
Никодим. Безумного с его безумьем ссорить – что беса окроплять речной водой.
Афанасий. Напрасный труд, я согласен с тобой.
Никодим. Все-таки пойдешь?
Афанасий. Пойду, друг.
Никодим. Дойдешь?
Афанасий. Дойду.
Никодим. А вернешься?
Афанасий.
Никодим. Если случится в городе с тобой какая беда – подумай обо мне, да посильнее. Вдруг да услышу?
Афанасий. А услышишь – так что? Неужели забудешь все свои увещевания и придешь за мной в город?
Никодим. А там видно будет. Прощай, Афанасий! Спешу на торжище. Вдруг чем-нибудь да разживусь у старой ведьмы? Или с какой-нибудь прелестной кикиморой дружбу сведу? И то, и другое будет мне не в убыток.
Никодим уходит.
Афанасий. До встречи, Никодим! Пора и мне поторопиться. Путь дальний. За полем снова лес. А там гора свой горб вздымает. С ее вершины уже будет видно город. Дойду до него, найду в нем лесника Силантия, уговорю и приведу в лес. Опасно? Да. Но зато избавлю всех леших от тяжких бед. И не потребую никакой награды. Лишь бы мне никто не мешал пасти свое стадо да играть на дудке, сидя на пеньке в лесной чаще. Эх, как там мои зайцы? Соскучились, небось, уже по мне!
Афанасий уходит.
(Голос за сценой).
Мир нежити во многом схож с людским.
Недаром ведь веками рядом жили!
Нельзя равнять его с укладом городским,
Но торжищем и бесы дорожили.
Четыре раза в год, а то бывает чаще,
Все сходятся на берегу реки,
И обитатели полей, озер и чащи
Несут на торг с добром своим мешки.
Распродается леший здесь грибами,
Пшеницу с рук сбывает полевой,
Русалки завлекают жемчугами,
Губастыми сомами – водяной.
Кикиморы льняным торгуют платьем,
Лопасты – лотосом с заброшенных болот,
А ведьмы старые – отварами с заклятьем,
Конец ознакомительного фрагмента.