Лесная герцогиня
Шрифт:
«В чести и почете». Да, он может быть спокоен, она вернула себе достойное положение. И обошлась в этом без него, собственными силами, собственными муками. Хотя как долго она была беззащитной, гонимой… пока он где-то тосковал о ней и утолял свою печаль с другими женщинами.
И в ответ на гнев и обиду в его голосе она спокойно пожала плечами.
– Мне лестно, что ты не забыл меня, что захотел увидеть. А то, что ты для этого избрал личину паломника… Что ж, возможно, в этом есть какой-то смысл, ибо тебе найдется что искупить… К тому же этот плащ и посох не привлекут к тебе внимания здесь, в Лотарингии, которую ты когда-то разорял и даже держал в плену
– Ничего, – в тон ей сухо ответил Ролло. – Теперь я уйду.
Он даже взялся за дверное кольцо, когда Эмма окликнула его. Она не хотела показать, как ей трудно отпустить его, но и не могла отбросить все, что пережила по его вине. И ей еще многое хотелось узнать у него. Главное, о сыне.
– Ролло! Раз ты уж здесь, то можешь поведать мне о Гийоме?
Ролло бросил на нее быстрый взгляд через плечо.
– Он что, тебя интересует? Даже теперь, когда ты супруга Ренье и у тебя от него дочь?
Она внезапно ощутила знакомый прилив ярости. Как он смеет сомневаться в ее материнских чувствах?
– Осмелюсь напомнить, Ру, что с Гийомом я вынуждена была расстаться по твоей вине!
Помедлив немного, он повернулся.
– Гийом – моя радость. Все, что осталось мне от тебя. – И гордо улыбнулся. – Мой наследник!
Слава богу, ей удалось задержать его. Он даже сел на каменную скамью в нише стены, снял шляпу, откинул капюшон. Эмма закрыла глаза от боли: она слишком хорошо помнила эту рассыпавшуюся по плечам темно-русую гриву волос, в какую так любила когда-то запускать пальцы. Несколько прядей упали ему на глаза, а у висков Эмма увидела первые седые нити. И сердце ее дрогнуло. Зачем она мучает его и себя? Разве не мечтает об одном – прильнуть к нему, забыть все обиды, разлуку и унижения. Но осталась стоять на месте.
А Роллон, глядя на огонек свечи, рассказывал. Он был хорошим отцом, знал все о своем сыне. Мальчик сейчас в Руане, но до этого жил в Байе, куда Ролло, обозленный на весь свет и на нее, услал сына. Однако и в этом выразилась его забота. Ведь Байе стараниями его ярла Ботто Белого был окружен каменной стеной и считался самой укрепленной крепостью в Нормандии. Гийому там ничто не угрожало. И мальчик почти год провел там, а Ботто Белый и его жена растили его со своим внуком Ингольфом. Их дочь Ингрид так привязалась к нему, что почти считала своим вторым сыном, и даже, когда Ролло приехал за ним, не хотела отдавать. Но Ролло уже решил, что заберет его. Скучал по нему, как ни по одному из своих прежних детей. К тому же он понимал, что в Байе, где Ботто так придерживался старых норвежских традиций, Гийом вырастет викингом. А Ролло не мог этого допустить. Его сын – принц Нормандский и должен расти при дворе, воспитываться в соответствии с обычаями франкских земель.
Поначалу Ролло с сыном отправился в монастырь святого Михаила на горе Мон-Томб, где в то время была резиденция Ролло. Там он показал сыну могилу его дяди Атли, ходил с ним по переходам древнего монастыря, наблюдал из башни стремительный прилив. Правда, там сейчас все перестраивают и укрепляют, ведь когда-то Ролло пообещал архангелу Михаилу, что возвеличит его обитель. А потом они с Гийомом переехали в Руан. Мальчика представили герцогине Гизелле, но она не была способна стать его матерью. Она вообще ни на что не была способна. Поэтому, когда ее не стало, Гийом словно бы и не заметил этого.
Зато часто спрашивал у отца о маме. И Ролло рассказывал ему о ней. Да и не только он. Бран-Беренгар, его жена Сезинанда, Риульф, который стал охранником принца, да и Херлауг Санлисский и даже Лодин Волчий Оскал – все они говорили с Гийомом о дивно прекрасной, дерзкой и веселой женщине – его матери, которая отныне стала женой другого человека и живет в далекой Лотарингии. Гийом всегда хотел узнать ее, встретиться с ней. И Ролло, уезжая на поиски Эммы, пообещал ему привезти маму. Но, видимо, из этого ничего не получится. Хотя он и не любит нарушать данное слово.
– Эмма, ты плачешь? – вдруг взволнованно произнес Ролло.
Она стояла, припав к стене, закрыв глаза, а слезы текли и текли из-под ресниц. Гийом – ее ангелочек! Она так тосковала по нему! И все, о чем говорил Ролло – Нормандия, Мон-Томб, Ботто, Сезинанда, Риульф… Какие забытые дорогие имена! Каждое из них, произнесенное Ролло, заставляло вздрагивать ее сердце. И когда она открыла глаза и увидела, что он стоит рядом, увидела нежность и боль в его лице, то подалась вперед, прижалась к нему, всхлипывая и дрожа.
– Ролло! О Ролло!..
Только здесь, в его руках, возле его сердца, она могла забыть свою вечную тоску, свою ежедневную боль. И он обнимал ее! Его сильные руки вмиг защитили ее от всего мира, баюкали ее, ласкали, успокаивали. Она вновь была с ним, она вернулась домой.
Оглушенная, счастливая, замершая, она стояла, прильнув к нему, ничего не ощущая, кроме своего счастья. И не поняла сразу, почему Ролло вдруг отстранил ее, заставил жестом молчать. Он был так напряжен, что это подействовало на нее отрезвляюще. О, Дева Мария! Как они могли так забыться? Они были не одни на чудесном острове своей любви. Они находились в Лотарингии, в Стене, в соборе, где было много людей и где никто бы не понял, почему супруга Ренье Длинной Шеи уединилась с безвестным паломником, почему обнимается с ним в пустой часовне собора.
– Господи, Ролло…
– Тс-с! – Он вновь приложил палец к губам.
Теперь и Эмма услышала шум внизу, а потом торопливые шаги на лестнице. В тот же миг Ролло поднял свой посох, захватил свечу и, не выпуская руки Эммы из своей, увлек ее из часовни.
Какие-то люди поднимались по винтовой лестнице из главного нефа. Мелькнул отблеск приближающегося огня. И тотчас Ролло, не отпуская руки Эммы, кинулся вверх по сходням. Она же все еще была слишком поражена происшедшим, чтобы не повиноваться ему, к тому же это было так упоительно и знакомо – не волноваться за себя, полностью доверившись его заботам.
Ролло был напряжен. Им не нужно, чтобы их застали служители собора или обнаружил кто-то из свиты Эммы, обеспокоенный отсутствием госпожи. Однако его чуткое ухо сразу определило звон кольчуг, глухой стук подбитых солдатских башмаков. Что нужно в этот час, да и в это время рождественской ночи воинам наверху собора? Но в любом случае желательно, чтобы их не застали вместе.
Они оказались в узком сводчатом проходе, расположенном под западным порталом собора. Здесь были сложены строительные материалы кровельщиков и мешки с раствором. По центру прохода, сбоку, виднелась деревянная лестница без перил, ведущая мимо колокольной клети наверх, в звонницу. А в конце прохода Ролло различил еще одну дверь, по-видимому, на галерею над северным нефом. Увлекая за собой Эмму, он кинулся к ней, но, к сожалению, она оказалась запертой. Ролло уже хотел было подняться в звонницу, надеясь, что следующие за ними воины явились не за тем, чтобы разыскивать госпожу, но тут его внимание привлек наполовину заставленный строительными инструментами пролом в стене напротив лестницы в звонницу.