Лесная нимфа
Шрифт:
Алена кликнула мышкой на этот странный ник. Открылся так называемый приват, или портрет пользователя, – источник сведений о форумчанине. Разумеется, портрет являлся источником только в том случае, если юзер желал предоставить о себе какую-либо информацию. Многие размещали там свои фотографии, указывали дату рождения, место работы, перечисляли свои увлечения… Например, в портрете Molinete помещались несколько фото с милонг, где была снята Алена во время тангования, причем в очень удачных позах. Ну да, разве неудачные фото нормальная женщина выставит на всеобщее обозрение?! Была там также весьма выигрышная фотка, сделанная во время недавней встречи с читателями и поклонниками, – Алена с охапкой невероятных букетов на фоне стенда со своими книгами. Ну да, ей есть чем гордиться, что показывать в своем портрете!
Портрет же Внеформата был девственно пуст. Пугающе пуст…
А впрочем, что там особо пугающего? Ну, не хочет человек себя напоказ выставлять, что ж, бывает…
1985 год
Диме Анненскому через полгода исполнялось семнадцать, а выглядел он от силы четырнадцатилетним, совсем мальчиком. Разговор начала, по уговору, Лариса – обычный разговор инспектора комиссии по делам несовершеннолетних с подростком, стоящим на учете.
Дима отвечал на ее неторопливые, спокойные вопросы быстро, нервно, изо всех сил стараясь не коситься на Наталью, сидевшую за другим столом и делавшую вид, что ее не очень интересует эта беседа и она занята совсем другим делом. Она хотела, чтобы Дима расслабился, освоился, но тот безошибочно чуял исходившую от нее опасность, был насторожен и не скрывал своей неприязни.
Одет Дима был небрежно. Наталья знала, что они с матерью живут очень скромно. Прошлую кражу парень совершил не только из-за сигарет: рассчитывал, что в киоске осталась несданная выручка, хотел купить себе новые брюки, он стыдился носить чиненые. Лариса рассказывала об этом с долей сочувствия, а Наталья подумала, что попытаться заработать Диме и в голову не пришло. Он предпочел кражу.
– Отец не приходит? – тем временем осторожно спрашивала Лариса.
Дима мотнул головой.
– Деньги дает матери?
Дима дернул плечом: какие, мол, это деньги!
– А ты хотел бы его увидеть?
Дима слегка искривил краешек рта.
Отец его служил несколько лет назад в милиции, в отделении вневедомственной охраны, был второй раз женат, воспитывал дочь жены от первого брака и свою дочь – сводную младшую сестру Димы. Судьбой парня не интересовался. Едва узнав, что сын арестован, бросился к следователю, который вел это дело. Думали, озаботился судьбой мальчика, но оказалось: если несовершеннолетний взят под стражу, родители имеют право не платить алименты на его содержание… По рапорту возмущенного следователя отец Димы Анненского был отстранен от службы.
– Дима, – сказала Наталья, надеясь незаметно подвести разговор к главному, но, повинуясь вызову его затравленного взгляда, спросила прямо: – Ты знаешь, что в вашем доме совершена кража?
– Ну? – ответил Дима полувопросительно, крепко берясь за края стула.
– Имей в виду, мы о тебе плохо думать не хотим. Но Масляков утверждает, что совершить кражу мог только ты. Как ты считаешь, почему он так уверен в этом? – продолжала Наталья, решив ничего не скрывать.
Дима помолчал, глядя на нее растерянно, но вот взгляд стал отсутствующим, как будто парень задумался о чем-то куда более важном, чем подозрение в краже. Потом он опустил ресницы и сказал с хмурой, вызывающей насмешливостью:
– А что толку отпираться? Bсe равно не поверите. Ну, грабанули мы вашего паршивого Маслякова. Я и… в общем, два парня и я. Славка Шибейко и Витька Косихин их зовут.
В протоколе допроса Димы Анненского было записано следующее:
«Я не хотел совершать преступление, но как-то, несколько дней назад, я проходил мимо дома № 18 по нашей улице Пригородной, и из дома вышли Витя Косихин и Слава Шибейко. Косихин живет в этом доме, в десятой квартире, а Шибейко где-то за оврагом, не знаю точно. Косихин предложил мне пойти с ними обокрасть квартиру, сказав, что есть ключи, назвал номер дома, где я живу, 16а, но в какую квартиру идти, не говорил. Ключи я раньше видел у Косихина, большую связку, штук 15. Все разные. На следующий день Косихин и Шибейко на практику не пошли. Учатся они в школе № 89, Шибейко перешел в седьмой, а Косихин в восьмой класс. Мы встретились около трансформаторной будки напротив нашего дома. Мы вошли в подъезд, поднялись вместе на третий этаж. Мне Витька Косихин велел стоять на васаре, а сам со Славкой поднялся на этаж выше. Я слышал, как гремели ключи, ребята долго возились, но не знаю, около какой двери. Они вышли быстро. У Косихина в руках были черные вельветовые брюки с фирменной наклейкой, а у Шубейко – магнитофон. Фломастеров я не видел. Какой марки магнитофон, не обратил внимания. Мне ничего не дали, да я б и не взял…»
…Вечером наконец-то позвонил Никита.
– Наташка! – произнес он очень серьезным голосом. – Привет.
– Никитка! – таким же тоном ответила Наталья. – Привет.
Было время, когда эта интонация ее обманывала и она ждала: ну вот сейчас ему надоест болтать и ерничать, и он наконец скажет ей… Теперь уж больше не ждала.
– Это не ты подняла трезвон позавчера ночью? – спросил Никита глуховато, и Наталья представила, как он, зажав трубку плечом, пытается подтянуть к себе кресло, чтобы усесться поудобнее.
– Когда? Позавчера? Среди ночи? Да бог с тобой! С какой бы это радости? – пожала плечами Наталья, и голос ее прозвучал вполне убедительно: вот удивилась, вот подняла брови, вот пожала плечами…
– Ты извини, слушай, я только сейчас вспомнил, что мы как раз позавчера договорились созвониться, – с некоторой виноватостью сказал Никита.
– Ну, у тебя совершенно замечательная память! Я даже и не помню, чтобы мы сговаривались.
– Значит, не ты звонила? – печально повторил Никита. – А я-то подумал… Даже на душе легче стало.
Год назад в ответ на такие слова Наталья разразилась бы потоком слез и нежностей, но сейчас – не год назад, к тому же она отлично помнила отнюдь не угнетенный, а просто сонный голос Никиты, а поэтому опять легко соврала:
– Нет, мне и в голову не пришло. Извини, что разочаровала. – И, словно доиграв обязательное вступление, спросила наконец о том, что волновало: – У тебя что-то произошло?
– Мы нашли ту женщину… помнишь, я тебе говорил? Катерина Долинина, на станции Садовая.
– Санитарка из областной? Конечно, помню. В мае, кажется, было заявление об исчезновении?
– Да, в мае. Так вот, нашли ее.
– Ее? Или…
– Или. Это что-то ужасное. Почти два месяца прошло, да и погода… Убили, судя по всему, ударами по голове, а потом закрыли труп кочками. Кочки, знаешь, аккуратно так срезали метров за сто оттуда, носили, закладывали… Место там вроде обжитое: дачные участки недалеко, а этот ложок нехоженый. Или заманили туда, или затащили уже мертвой. Теперь чесать частым гребнем по станции.
– Что-нибудь уже есть?
– Да есть кое-что… Может, я ошибаюсь, но похоже, что там мелкие, как твоя Лариса говорит, орудовали. Так что, Наташка, не исключено, будем вместе работать.