Лесник поневоле 2.0
Шрифт:
Впрочем, сама девушка по имени Аня рвалась в бой и вытащила из сумки кучу документов, подтверждающих, что ей 19 лет и она «ворошиловский стрелок» какой-то второй ступени. Вот, мол, и шаровары лыжные, и косички две, которые не мешают и только в парашютистки её не приняли.
— Я, товарищ майор, высоты от природы боюсь, но была готова прыгать, даже сцепив зубы. А инструктор запретил.
— И правильно сделал. Я бы вообще тебя в тыл отправил вместе с дедом, да самолёта нет.
Старлеи тут же переглянулись:
— Так мы спроворим, если что.
— Я вам спроворю. Мы здесь без командования, без задачи, каждый человек на счету. А вы угоните самолёт у фашистов — вас всех и сшибут, чтобы не летали и никого не запутывали.
Глава 7
Глава седьмая
Действительно, довод серьёзный, следовало его обдумать. Конечно, если бы столь странная парочка пришла к Межову в двадцать первом веке — он, чтобы не мучиться с подозрениями, пришил бы обоих. Но здесь, в сорок первом году, как-то без паранойи обходился. Условия для боевых действий всё-таки полегче, вот нервы и в порядке. Никто не заставляет взорвать сотню километров железнодорожного полотна или регулярно сообщать разведданные центру. Получится просто пристрелить водителя грузовика и ладно, главное не подставляться. Даже оружие можно бросить в случае опасности, хотя хомяк Межов ни за что со своими железяками не расстанется.
Попутно выяснилось, что дед переехал в Щедричи из Полоцека всего лишь полтора года назад. Как только Западная Белоруссия освободилась от польского ига. А внучка, окончив зооветеринарное училище, приехала к нему на лето погостить.
— Зоотехник, говоришь? Назначаю тебя ответственной по нашей лошадке. А твою стрелковую подготовку проверит старший лейтенант Локтев. Посмотрим чему тебя научили. И запомни, никаких удивлений. И расспросов. Наше дело убивать фрицев.
— А Гансов трогать нельзя? — удивилось юное создание.
Впрочем, может быть даже подколола того, кто за базаром не следит?
— Гансов можно, и Куртов и вообще всех, кто фашист. Считай, что я Верховный Суд и приговорил их всех к расстрелу.
На подготовку к следующей операции ушло целых три дня — Межов с Рыбаковым досконально изучили окрестности возле деревянного моста и сопутствующую «базу». По ночам приходил Андрей, чтобы ознакомиться с порядком и графиком дежурств. Народу было всего несколько десятков, переправа практически пустовала. После окончательного взятия Бреста, его мосты полностью вступили в строй, а то что было разрушено, уже отремонтировали. Да и Себрица вполне справлялась с грузопотоком.
А здесь стометровое деревянное полотно с опорами посередине — особо не разъездишься. На польской стороне парочка часовых, чисто для проформы, на советской — два блокпоста. Один охраняет переправу, другой — дорогу. Всё по-простому, по-деревенски, без излишеств, окромя прожектора на крыше двухэтажной канцелярии или что это у немцев построено для бюрократии? Даже вышку поставили, чтобы соблюсти формальности.
Часа в два ночи лесники добрались до продуманной точки, обезопасившись везде, где можно. Филатов и его лучший ученик Локтев пристроились к миномётам, а Артём, как отстающий, был задействован на подачу мин. Генералиссимус Межов забрался на давно облюбованную ель. Аню залегли спиной к подразделению и даже выдали прибор ночного видения. Пусть из ямки следит, чтобы кто-нибудь нечаянно сзади не приблудился. Тройка миномётчиков обула звуконепроницаемые наушники, дабы бабаханье не отвлекало. Для связи с Геной хватало мини-слушалки в ухе и гарнитуры, как у секьюрити гардов.
Задача вполне простая: Филатов должен жахнуть склад ГСМ, а Андрюха — боеприпасы. Даже если они не сдетонируют, то, по крайней мере, разлетятся от взрывов и даже попортятся. Ну и мастерскую заодно разнести, а если мин хватит — то и что-нибудь ещё. Понятно, что немцы не были готовы к ночному обстрелу, они даже помощь из Себрицы вызвать не смогли, ибо кто-то перерезал телефонный провод. Впрочем, наверняка имелась рация, поэтому диверсанты старались действовать оперативно. Взрывы сменялись взрывами, подбираясь по наводке майора к целям, сами фашисты не бегали туда-сюда. Залегли (те, кто цел остался) и стреляли по лесу, причём охватывая сектор почти сто восемьдесят градусов (сзади река прикрывала). Прожектор мотался из стороны в стороны, но никого не высвечивал — оставалось лишь вести огонь наугад.
Сначала взорвались бочки с топливом, ярко осветив всё «подворье», потом что-то несильно взорвалось на складе оружия, наверное гранаты. Канцелярии тоже досталось, мало того, внутри начался пожар. Разор полнейший, включая разрушенную мастерскую с покорёженным оборудованием. А нечего всё застраивать так плотно.
Лесники уже бежали вдоль реки (со своим добром), когда взорвалась центральная опора моста и он рухнул в воду. Два сиротливых трупа на польской стороне остались, как свидетельство небрежного отношения к своим обязанностям. Часовых зарезали ещё до начала обстрела. В полутора километрах южнее, диверсанты погрузились в свой «гандон», переплыли обратно в СССР и потопали отсыпаться.
Новый комендант Себрицы, майор жандармерии Хельмут Рунге, явно сердился. Только вступил в должность, как партизаны провели очередную диверсию. Обстреляли ночью из миномётов вспомогательную переправу, а эти бараны сразу даже не поняли, что стрельба велась с польской стороны. И как ему, фронтовику, быть? Тыловики совершенно безнадёжны — вон, предыдущий, пошёл на «охоту», так еле живой вернулся, потеряв чуть ли не весь отряд. Нет, бегать по лесам за русскими и польскими свиньями нет смысла — нужна авиация и только авиация! Находить и бомбить, расстреливать и новых партизан искать. Раз уж рядом с Себрицей, в паре километров, свой запасной аэродром имеется. Для лесных бандитов хватит даже трофейных самолётов, коли фронтовые больше не дают. Посмотрим сколько окруженцы с беженцами продержатся в жёстком режиме? А легенды о русских диверсантах пусть себе в зад засунут — любой идиот понимает, что таких сюда не пришлют. Или столь бессистемно не будут использовать.
По его просьбе выделили один «Шторьх» (для выслеживания), два одиннадцатых «пулавчика» и, на всякий случай, «лося». Последний — для солидного бомбометания (когда понадобится), чтобы у местных ублюдков земля под ногами горела. В конце концов, три польских трофейных самолёта не очень нужны сейчас фронту, когда, наконец-то, достигнут перевес в воздухе. Тем более, что через три-четыре месяца войска уже будут в Москве и война закончится. И Рунге очень хотел получить свой земельный надел, который станет наследным, родовым. И, естественно, рабов-славян — как же без них. А раз с передовой отозвали, так почему бы не воспользоваться моментом и властью, чтобы проявить себя?
… Далеко, в самой Москве, один офицер имел сходные сомнения по поводу неких «лесников». Он всего лишь обрабатывал информацию в разведуправлении Генштаба Красной Армии и тоже удивлялся бессистемности действий партизан к югу от Бреста. Ну не могли так действовать свои же диверсанты — у каждой группы имелись конкретные задания. А если через информаторов идёт деза о них — так какой в ней смысл? Впрочем, тонкая картонная папка потихоньку заполнялась материалами, что по-своему радовало. Например, интересны были сведения о каких-то детонаторах, которые сработали… без проводов. Вроде бы чем-то сходным занимались в институте у С. И. Вавилова — они вообще имели очень перспективные разработки для РККА, но секретность… Да и нелепо думать, что на бывшей границе кто-то испытывает их изобретения. Всё-таки родной брат уважаемого академика является государственным преступником, растратчиком госсредств — наобещавшем высокие урожаи и плодовитость скота, но ничего не добившемся. Так что, наверняка имеются ограничения из-за такого родства, особенно в проведении полевых испытаний вдали от контролирующих органов.