Лесник
Шрифт:
Коллеги сначала недоумевали – «тебе омег прямо под заимку привозят, хватайся за шанс познакомиться и пошалить!» – а потом начали ехидничать, обзывая Имре бобылем и угрюмцем. Не объяснять же, что на втором по счету фестивале и познакомился, и пошалил, правда, дальше необременительного романа дело не зашло – сотрудник этнографического центра не пожелал переезжать на заимку среди тайги, а Имре не захотел возвращаться в Ирбисск. Мог бы – и работу в городском управлении предлагали, и место в доме у родителей нашлось бы на первое время. Но этнограф слишком сильно давил, руководствовался только своим удобством, не спрашивая, что хочет Имре. На этом отношения и зачахли.
От года к году становилось всё хуже – дважды приезжал кто-то из директоров с неимоверным количеством охраны, а дорогу к озеру начали расчищать, чтобы привозить туристов автобусами. Уже сейчас, в начале марта, у Имре заранее начинала болеть голова – будет шум, музыка, фейерверки, вертолеты…
«Хватит. Переведусь, – сказал себе он. – В середине лета напишу заявление, чтобы присмотреться к новому участку осенью. Нужно умилостивить духов леса, пообещать им, что буду работать для того, чтобы тайга похорошела. За первую зиму станет ясно – приживусь или нет. Если не признают – выгонят».
Приняв решение, Имре повеселел. Прошел на кухню, проверил давление в газовом баллоне, зажег плитку. Под руку попалась чечевица из продовольственного пайка – прозрачные пластмассовые бутылочки, тускло-оранжевые полузернышки. Имре высыпал чечевицу в миску, помыл, выгреб мокрую массу в сковороду, долил воды и поставил будущую еду на огонь. Покопавшись в кладовке, он снял с полки большую банку говяжьей тушенки – лесохозяйственное управление баловало инспекторов разнообразием продуктов – и решил, что этого хватит для сытного ужина. Чечевица быстро закипела, забулькала под крышкой. Имре сел, подперев подбородок кулаком, и засмотрелся на голубые лепестки огня.
В памяти заворошилось глубоко спрятанное – холодный взгляд того, кто ему действительно понравился. Голубые глаза выражали одновременно презрение и обиду, и было поздно оправдываться, и чем оправдаешься-то? Поспешил – оборотней насмешил.
Голубоглазого красавца-омегу он приметил на первом фестивале. Пару раз подошел, перемолвился словом – Флориан расспрашивал его о работе, интересовался, не скучно ли ему одному в тайге зимой. Последний разговор соскользнул на неприятную тему – Флориан сначала спросил, не гневаются ли лесные духи из-за вырубки деревьев, а потом заговорил о Лабиринте Силы. Имре сухо ответил, что зона, в которой располагается разрушенное шаманское святилище, запретна для посещений. И, предвосхищая возможную просьбу, сообщил, что не может сделать исключение и провести туда кого-нибудь по знакомству. И сам бывает там всего четыре раза в год, чтобы произвести фотосъемку для областного управления. Флориан прищурился, позволяя полюбоваться красивыми черными ресницами, осведомился: «Там осталась хоть капля силы? Это должно чувствоваться. Или гнев Кароя разрушил скалы и выпил из них намоленную мощь?» Имре напомнил, что ученые давно выяснили, что «гнев Кароя» был некрупным метеоритом, а не проявлением божественной воли, прервал беседу и ушел, сославшись на дела. Больше они с Флорианом не сталкивались, а на следующий год Имре поискал голубоглазого красавца в толпе, не нашел, зато почти сразу же завел шуры-муры с этнографом. Размяк, растаял в объятиях,
С тех пор они не виделись – или Флориан умело избегал встреч. Гостей на фестивале с каждым годом становилось всё больше, раствориться в толпе – не проблема.
Чечевица перестала булькать. Имре спохватился, вскрыл банку, высыпал тушенку в сковороду и тщательно перемешал. Почему-то именно сейчас его начал точить червячок сомнений. Может быть, Флориан не нашел другой темы для светской беседы – лабиринт-то всем известен? И не хотел никаких исключений, не собирался проникать в запретную зону? Нет, это было что-то большее, чем треп, Имре это почувствовал. А вот к просьбе ли шло – теперь не узнать.
«Я его поищу, – пообещал себе он. – Если Карой расщедрится – подаст мне знак. Или устроит нам встречу и позволит поговорить, или как следует проморозит, советуя уходить на другой участок и не трепать себе нервы. Или – или. Еще две недели. А потом всё станет ясно».
Глава 2. Флориан
Кофе безнадежно остыл. Флориан пригубил еле теплую жидкость, задумался – «заказать свежий или расплатиться и поехать домой?». Телефон полыхнул экраном, высвечивая имя брата: «Ференц».
– Слушаю.
– Флориш, ты где?
– В «Сластоежке».
– Отлично! Закажи кофе и фирменные пирожные. Мы сейчас подойдем. Я пригласил на кофе добропорядочного омегу, лучше будет, если мы посидим втроем – чтобы репутацию нашего гостя не омрачило злословие. Ты – тоже омега, и это заставит прикусить языки любых ревностных поборников нравственности.
– Э?
Слова ошеломили и подарили пищу для размышлений, вышибая прочь думы об остывшем кофе. Флориан не знал, как правильно сформулировать вертевшиеся на языке вопросы, но братец продолжил речь, не слушая его «эканье».
– Павел, вам латте макиато, капучино или меланж? Флориш! Павлу эспрессо! Мне как обычно. Мы уже рядом. Сворачиваем с бульвара в Когтистый переулок.
Флориан подозвал официанта, сделал заказ, мысленно перебирая всех знакомых Павлов – их насчиталось ровно четыре, и никто не был омегой. Кого же это братец пригласил на кофе – будучи добропорядочным и счастливо женатым альфой с тремя горячо любимыми детьми?
Ответы на невысказанные вопросы Флориан получил, когда братец с Павлом отогрелись в тепловой завесе возле двери, отдали верхнюю одежду гардеробщику и подошли к столику.
– Позвольте представить вам моего брата-близнеца Флориана, – церемонно проговорил Ференц, отодвигая стул, чтобы усадить рыжего лиса-омегу с замерзшим красным носом. – Флориан, это Павел, полицейский эксперт из Ключевых Вод, прибывший для работы в сборной команде. Мы столкнулись в магазине у Лоренса, Павел присматривался к чайным сервизам из кошачьей серии. Я отговорил его покупать сервизы с наценкой, ему нужно не меньше двадцати, а это мелкий опт, мы закажем на заводе, коробки доставят прямо в гостиницу.
– Вы очень любезны, – сказал братцу Павел, одарив Флориана кивком. – Как я понимаю, именно ваш брат написал все те жалобы на сотрудников полиции и следственного комитета, пока вы лежали в больнице?
– Флориш переволновался! – с жаром сообщил Ференц. – Мы близнецы, понимаете? Всегда вместе – в детский сад, в школу, на дискотеку, в совет директоров «Ирбала».
– Ваш муж, почему-то, жалобы не писал, – отметил Павел, вытирая руки влажной салфеткой и подвигая к себе чашку с кофе.
– Не успел!