Лесной бродяга (Обитатель лесов)
Шрифт:
В самом деле, это не была обыкновенная охота, где дело идет лишь об удовлетворении самолюбия: здесь шла речь о самой жизни, которую предстояло оспаривать у смерти, надвигавшейся уже со всей своей зловещей свитой. Им приходилось охотиться, подобно диким зверям, с внутренностями, раздираемыми голодом, с налитыми кровью глазами и с пеной у рта. Только здесь условия были еще хуже: трое почти безоружных людей, если не считать их ножей, должны были догнать животное настолько проворное, что их усилия казались просто смешными, и в то же время слишком грозное, чтобы допустить до себя безнаказанно.
При виде бежавших на него врагов, бизон остановился на минуту. Взрыв землю ногой и ударив по бокам хвостом, могучий буйвол с глухим ревом наклонил голову, увенчанную грозными рогами, и в такой позе ожидал своих преследователей.
— Обойди его сзади, Хосе! — громко крикнул канадец. — Гайферос, держи правее. Окружайте его!
Ближе всех к бизону находился испанец. Приказание канадца он исполнил с быстротой, какой нельзя было ожидать от его ослабевших ног. С своей стороны Гайферос свернул направо, а Красный Карабин — налево. Таким образом бизон был вскоре окружен.
— Теперь все разом вперед! — скомандовал испанец, устремляясь на буйвола с ножом в руках. Казалось, он пожирал глазами кровь, которой раненое животное яростно брызгало во все стороны.
— Ради Бога, не так скоро! — увещевал друга канадец, которого пугал голодный пыл испанца, явно пренебрегавшего опасностью. — Дай нам всем одновременно напасть на него!
Увы! Хосе не слушал его, продолжая бежать на буйвола с пылающими глазами и оскаленными зубами. Где канадец видел опасность, там он видел лишь вкусную добычу. Он уже почти коснулся бизона, как вдруг животное, приведенное в смятение окружившими врагами, отпрянул и внезапно бросился бежать в тот самый момент, когда испанец уже занес нож для решительного удара. Промахнувшись, Хосе потерял равновесие и грохнулся наземь.
— Не пускай его к реке, Розбуа! — закричал он, видя, что бизон ринулся к берегу. — Ради Фабиана, ради спасения всех нас, не упусти его!
Впрочем, канадец не нуждался в подобном напоминании, так как и сам хорошо видел намерение буйвола.
Придя в отчаяние от мысли, что исчезает их последняя надежда, охотник огромными прыжками, подобно рыси, мчался к берегу. Поравнявшись с бежавшим животным, он бросился на него. Буйвол повернулся и поскакал было назад, но, увидев перед собой Гайфероса, вновь изменил направление, устремившись на поднявшегося с земли Хосе.
Как опытные охотники, у которых вдобавок голод увеличивал сообразительность, канадец и гамбузино с удвоенным рвением продолжали гнаться за животным. Испанец же оставался совершенно неподвижен, пригнувшись к земле и внимательно следя за приближением буйвола. Буйвол явно ослабел от потери крови, продолжавшей струиться из широкой раны между лопатками. Его движения потеряли прежнюю гибкость; кровавая пена, хлопьями вылетавшая из его раздутых черных ноздрей, и хриплый, отрывистый рев свидетельствовали об усталости. Глаза застилал кровавый туман, ибо он продолжал бежать прямо на испанца, стоявшего наготове с ножом в руке.
Хосе проворно схватился одной рукой за рог животного, которое даже не пыталось увернуться от врага, а другой дважды погрузил свой нож по самую рукоятку в нижнюю часть его груди. Буйвол упал на колени, но, тотчас поднявшись, побежал, увлекая за собой испанца, вскочившего ему на спину. Это был один из тех рискованных и опасных прыжков, на которые изредка отваживаются тореадоры его родины.
Подбежавшие к товарищу канадец и Гайферос видели одно мгновение, как всадник, пожираемый голодом, то поднимал руку и наносил новые удары, то жадно припадал вниз, глотая кровь, брызгавшую после каждого удара.
Голод превратил этого человека в дикого зверя.
Он не замечал, какого направления держался буйвол. Он ревел, наносил удары и пил горячую кровь, возвращавшую его к жизни.
— Гром и молния! — кричал канадец, еле переводя дыхание и мучимый голодом, который он сдерживал до сих пор силой своей воли. — Приканчивай же его, Хосе! Или ты хочешь, чтобы он скрылся в реке?
Испанец продолжал кричать, наносить удары, но не замечал, что буйвол мчится к воде, чтобы там попытаться сбросить с себя врага. Едва Красный Карабин успел вторично испустить крик бешенства, как животное, собрав все силы, бросилось отчаянным прыжком в воду, подобно оленю, преследуемому охотниками. Человек и животное исчезли в облаке пены и какое-то мгновение барахтались в воде. Но жизнь уже покинула великана прерий; он дернулся раз, другой в предсмертной агонии и замер.
Испанец, отряхиваясь, встал на ноги, по-прежнему не выпуская из рук свою добычу.
— Эх ты, увалень! — воскликнул подбежавший канадец. — Разве так убивают благородное животное?
— Та-та-та! — возразил испанец. — Не будь меня, благородное животное убежало бы от вас, между тем как теперь, благодаря моему неумению, бизон — наш!
Сказав это с оттенком обычного юмора, который вновь вернулся к нему, Хосе начал подталкивать огромную тушу к берегу. Втроем они едва справились с этой задачей.
Не теряя времени, они прямо в воде принялись разделывать тушу на части, оставляя иногда работу, чтобы перевести дух, полюбоваться делом своих рук.
— Заготовим запас провизии на весь поход, — повторял уже десятый раз Хосе. — Зададим пир на весь мир и всласть отдохнем под сенью этих прекрасных деревьев! — говорил он, указывая на лежавший перед ними тенистый остров.
— Закусим поскорее, отдохнем с час и снова в путь! — внушительно заявил канадец. — Или ты забыл, Хосе?
— Я ничего не забыл, Красный Карабин. Только мы уж очень много натерпелись от голода!
Вспомнив о том деле, которое привело их в эти края, охотники уже молча продолжали свою работу.
Вдруг послышался жалобный вой.
— Посмотрите! — сказал Хосе, указывая на остров, где стояли два койота и жадно глядели на тушу бизона. — Эти бедняги ведь тоже требуют своей доли в добыче и они получат ее.
Взяв одну из передних ног бизона, карабинер взмахнул ей над своей головой и, изловчившись, швырнул ее волкам.
— Все это достанется им позднее, — произнес канадец, откладывая в сторону наиболее сочные части животного, то есть горб, считающийся самой лакомой частью бизона, столь ценимой истинными гурманами, и филе, нарезанное длинными тонкими ломтиками.