Лесной фронт. Благими намерениями...
Шрифт:
Так прошел еще месяц, и наступил ноябрь. Наш отряд заматерел уже настолько, что мы, казалось, потеряли всякий страх. Каждый день расходились из лагеря группы. Каждый день немцы подсчитывали потери. Каждый день гибли мирные люди. И все это только раскручивало колесо войны все сильнее и сильнее.
Что же касается лично меня, то я снова получил по полной от Митрофаныча за самодеятельность. Я имею в виду наше нападение на пост фельджандармерии. Но спустя всего пару недель, когда трофейная форма пошла в дело и командир убедился в эффективности ложных постов, я даже получил благодарность. А если говорить в общем, то этот месяц для меня прошел скучно, пусть и насыщенно. Митрофаныч нагрузил меня, как ишака! Совещания… Совещания… Организация земляных работ — из-за приближающейся зимы мы решили озаботиться хоть каким-то
Заданием нашей группы, состоящей из двух взводов и группы подрывников, которыми командую я, было организовать налет на небольшую, находящуюся посреди леса железнодорожную станцию Любомирская. Наш интерес к этой станции был вызван тем, что неподалеку от нее немцы организовали вырубку леса в промышленных масштабах и именно с Любомирской отправляли этот лес по железной дороге. Кроме того, сами немцы, не очень-то и желая мозолить себе руки на лесоповале, согнали на работы множество жителей окрестных деревень, включая женщин и детей. Но и охраняется этот объект соответственно своей важности — по донесениям разведки, вокруг станции организованы и пулеметные гнезда, и круглосуточное патрулирование железнодорожного полотна… Крепкий орешек нам предстоит.
— Ну, что скажешь? — Командир одного из взводов — Пантелеев — выжидающе смотрит на меня, пока я изучаю станцию.
Мы лежим на опушке леса, укрывшись в остатках еще недавно пышной, а теперь, с наступлением ноября, сильно поредевшей листвы кустов, и нам открывается просто шикарный вид на Любомирскую. Ничего особого собой станция не представляет — небольшая будка обходчика, недавно построенные два барака, в одном из которых — поменьше — судя по всему, разместились немцы, а в другом — рабочие, штабели подготовленных к отправке бревен и постоянное движение, словно в муравейнике. Как раз когда мы только подошли к станции, здесь началась погрузка леса на платформы только что подошедшего состава. Повсюду бегают немцы, несколько полицаев следят за тем, как подневольные работники грузят лес… С охраной на станции, судя по увиденному, все в порядке. Я заметил одну пулеметную точку. Еще одну мне показал Пантелеев. Вдоль полотна то и дело прохаживаются патрули. Но самое главное — лес вокруг станции — метров на сто в стороны от нее и около километра вдоль железной дороги — основательно расчищен. Даже пни выкорчевали! Уж не заминировано ли это свободное пространство? Времени проверить это пока не было.
— Хреново, — ответил я. — Если будем атаковать в лоб, то всех покосят пулеметы. Могут быть еще и мины.
— И с другой стороны железки, — вздохнул Пантелеев, — скорее всего, то же самое.
— А если ночью, в темноте, рвануть? — предложил я.
— Не пойдет. Видишь, вон там кучи дров лежат? Ночью они, скорее всего, зажгут костры для освещения.
Мы снова впились взглядами в станцию, прокручивая в голове различные варианты. А если по железной дороге? Двумя группами по обеим сторонам насыпи? Нет, так мы собьемся в стадо — будет просто мечта пулеметчика.
Свистнув, поезд потихоньку начал набирать ход. В сторону Александрии поехал, наверное, в Ровно.
— Слушай, давай-ка пару дней понаблюдаем, — предложил я. — Может, что-то придумаем. А то так, с наскока…
За следующие сутки мы выяснили о станции довольно многое, но никакого жизнеспособного плана составить так и не вышло. Охрану станции немцы несли исправно. Патрули вдоль полотна ходили часто. Пулеметные точки зорко следили за лесом. Как и говорил Пантелеев, на ночь зажигались костры, которые освещали все вокруг… С противоположной стороны насыпи — мы отправили нескольких бойцов на разведку — все было точно так же. Поезда на станцию приходили дважды в день — утром и вечером. Приходили порожняком, а уходили нагруженные лесом. Причем по разным направлениям. Кроме поездов, несколько раз в день через станцию проезжала мотодрезина с бойцами — видимо, так немцы проверяют, заминировано полотно или нет.
— Может, дрезину захватим? — предложил я, впервые увидев ее. — Переоденемся в немцев, откроем огонь, когда окажемся на станции. А остальные…
— А кто поедет? — не дослушав, перебил Пантелеев. — Во-первых, тех, кто будет на дрезине, перебьют за десять секунд. А во-вторых, остальные за это время добежать до станции не успеют. Да и пулеметы на дрезину никто разворачивать не будет — хватит и патрулей.
— А если взрывчаткой дрезину нагрузить? — Я задумался и покачал головой. — Нет, взрывчатки не хватит.
И еще одни сутки прошли зря. Лично я все это время, наблюдая за станцией, мечтал только о двух вещах — согреться и о бронепоезде. Однако бронепоезд к нам на помощь не спешил, а согреться было нечем — разводить костры вблизи противника мы не решались. Благо, хоть одет я был тепло…
На третий день погода испортилась. Небо затянуло черными тучами так, что стало непонятно — день сейчас или уже сумерки. Пошел мелкий, но густой дождь, превратившийся вскоре в ливень. Нет, решил я, засиделись мы уже здесь. Еще чуть-чуть, и ревматизм с радикулитом мне обеспечены. Или загнусь быстро — от воспаления легких. А станция так и дразнит нас, просматривающаяся как на ладони, но остающаяся неприступной. Блин, сейчас бы хоть пушку какую-нибудь…
Оставив бойца наблюдать за станцией, мы с Пантелеевым вернулись к остальным, ожидающим нас глубже в лесу. Придя в лагерь, я наскоро перекусил четвертью банки тушенки и собрал совет командиров.
— Слишком долго мы здесь сидим, — начал я, когда к нам с Пантелеевым присоединился командир второго взвода — Сижуцкий. — Надо что-то решать, а то нас или обнаружат, или замерзнем здесь к чертям собачьим.
— А если все ж таки в лоб напасть? — предложил Сижуцкий. — Ночью. С неба льет как из ведра — немцы костры не запалят. А мы по темноте…
— Точно! А шум от дождя скроет шум от нашего передвижения. — Пантелеев прямо воспрянул духом.
Только мне вдруг стало грустно. Почему я до такого не додумался? Слишком увлекся сказочными идеями — даже хотел предложить-таки захватить дрезину, оборудовать на ней из бревен огневую точку… А все ведь просто — дождаться подходящей погоды!
— Надо выяснить сектора обстрела пулеметных точек, — принялся я развивать идею Сижуцкого. — Если позиция крайнего пулемета не простреливается соседними, то отправим туда нескольких бойцов. Пусть они тихонько уберут расчет, а потом и мы так же тихо подойдем. Тогда сможем атаковать остальные пулеметные точки с фланга и те, которые по другую сторону насыпи, — с тыла.
— А если мины? — предположил Пантелеев.
— Пойдем по железнодорожному полотну. Его вряд ли минировали, а ночью там никто не ездит. У пулеметов стоят по три человека. Думаю, если пошлем человек пять, то хватит с запасом. Когда разберутся с пулеметчиками — пусть подадут какой-нибудь сигнал.
— А патрули? — спросил Сижуцкий.
— Подгадают момент, когда патруля рядом не будет, и нападут на пулемет. А потом разберутся и с патрулем. А какие еще варианты?
Остаток дня мы потратили на вылизывание плана. В итоге получилось рискованно, но хотя бы правдоподобно. Шансы на успех я оценил бы довольно высоко. По крайней мере, по сравнению с шансами варианта с захватом дрезины. Лишь бы дождь не закончился.