Лесной фронт. Дилогия
Шрифт:
Ян рассказал свою историю. Как пошел в лес и был схвачен партизанами, как мы ушли к мосту и вскоре тот взлетел на воздух, о том, как они с Антоном выловили меня из реки и спрятали в погребе у его брата — Ежи. И о том, как он убил полицая и сбежал вместе с нами в лес. Тарас и Костя внимательно слушали этот рассказ, а я все это время внимательно наблюдал за ними. Какое впечатление произведут слова Яна? Тарас, судя по всему, избытком доверия не страдает, и то, что рассказываю не я, а его знакомый — Ян, мне только на пользу. Мне он мог не поверить. Сомневаться же в словах Яна, которого, похоже, знал давно, у него не было причин. Когда рассказ о подрыве моста закончился, повисла тишина. Наши гости обдумывали сказанное, а мы ждали их реакции.
— Сколько вас? Пятеро? Один ранен, а двое — дети. Шо вы навоюете? — Тарас
— Сейчас — да, — спокойно ответил я. — Поэтому мы и набираем людей. И с каждым новым человеком отряд будет становиться сильнее. Оружие у нас есть — нужны только надежные люди, которым это оружие можно дать.
— Даже если вас будет пятьсот, — снова вступил в разговор Костя, — что вы сделаете с такой ордой, как немецкая армия? Их тысячи и сотни тысяч! У них танки, самолеты…
— А твой сын, — перебил я его, — что делает? Воюет! И нас не пятеро. Нас миллионы — весь народ, за исключением горстки предателей! Поймите, мужики, сейчас всем вместе надо за немцев взяться. Вот твой, Костя, сын погиб, сражаясь против немцев. Второй сын и сейчас воюет. Каждый убитый нами немец — это минус один враг, с которым ему придется столкнуться на поле боя. Убивая врагов здесь, мы облегчаем работу ему. Понимаешь? И ты, Тарас, не хочешь отомстить за сына? И за своего, и за погибшего сына Кости, и за сотни других сыновей, погибших уже на войне?
Снова молчание. Тарас на этот раз молчит уже не недоверчиво, а сконфуженно. Костя тоже задумался. Глаза его повлажнели — видимо, вспоминает погибшего сына.
— Правильно говоришь, — в конце концов кивнул Тарас. — Но у меня еще три дочки дома. На кого я их оставлю? А сгину — как они будут? И у Кости еще двое малых. Случится с нами шо — с голоду ж помрут!
В этот момент я понял, что переговоры можно заканчивать. Тарас говорил с грустью в голосе, а на лице Кости отразилась мука — если до упоминания об оставшихся детях он склонялся на нашу сторону, то теперь его охватил страх подвергнуть их опасности. Но самое главное — я видел, что они нам не верят. Точнее, даже не так — они не верят в нас! Я будто снова услышал слова Тараса: «Пятеро! Один из вас ранен, а двое — дети…» И вторящий ему голос Кости: «Их тысячи и сотни тысяч! У них танки, самолеты…» Они сочувствуют нам, понял я, но считают нашу затею безнадежной. Как тысячи лет сочувствовали люди тем трем сотням спартанцев и восхищались их подвигом, но очень немногие захотели бы присоединиться к ним. Так и эти двое. Костя вроде бы и склонялся в мою сторону, но упоминание о детях заставило его по-новому взглянуть на ситуацию. Нет, он полностью поддерживает меня в том, что немцев надо бить, но семья перевешивает. Тарас же просто-напросто не верит в успех нашей затеи. Провал… Почему у меня нет никого, кто мог бы «глаголом жечь сердца людей»? Хоть бы какого-то политрука, специально обученного толкать речи и лозунги.
— Нет, Алексей, — покачал головой Костя, — не могу я в партизаны…
— Та и вы подумайте, — поддержал его Тарас, — может, схоронитесь где-то на хуторе…
— Ладно, — махнул я рукой, — в отряд к нам, как я понял, вы не пойдете?
Тарас и Костик почти синхронно кивнули.— Тогда расскажите нам, что интересного вокруг есть? Где сколько немцев, полицаев, какие у них здесь предприятия есть поблизости?
Вот в этом они мне пошли навстречу с радостью. Костя, пристыженно было умолкнувший, воспрянул и с готовностью принялся пересказывать все окрестные слухи. Не отставал от него и Тарас, хоть и не веривший в нашу удачу, но тоже желающий хоть чем-то помочь. Оказалось, что взорванный мной мост все еще восстанавливают. Причем, судя по словам Тараса, работают там исключительно немцы — видимо, не надеясь на качество работы местных или военнопленных, это дело поручили немецким инженерным частям. Материалы для нового моста везут с ближайших лесопилок — об этом сказал уже Костя. С каких именно лесопилок, он точно не знал, но заметил, что последнюю неделю транспорт чуть ли не круглосуточно идет в сторону шоссе от лесопилки около Красноселья.
Что касается сил противника в этом районе, то о ситуации можно было судить только по косвенным намекам.
Еще одним моментом, который меня заинтересовал, был разговор между полицаями, подслушанный Тарасом. Этот разговор он услышал три дня назад, когда полицаи принялись в очередной раз реквизировать, а если попросту — отбирать у крестьян продовольствие для нужд немецкой армии. Так вот, Тарас краем уха услышал, как, идя по улице, один из полицаев жаловался другому, что до темноты они уже никак не успевают добраться до Антополя. По словам того полицая, если они вовремя не сдадут продовольствие, то какой-то комендант устроит им хорошую взбучку. Почему полицай так спешил именно туда? Я спросил у Яна, где находится Антополь, и тот ответил, что это небольшое село, расположенное на шоссе прямо посередине между Гошей и Ровно. Для себя я решил обязательно проверить этот Антополь. У меня возникли сильные подозрения, что именно там находится пункт, на который свозится награбленное со всех ближайших сел, а потом по шоссе отправляется в Ровно, откуда уже распределяется. Логично? Вроде бы да.
И напоследок, в качестве бонуса, мне удалось узнать, что западнее Коросятина находилось еще одно минное поле, поставленное Красной армией на перекрестке тракта Коросятин — Дроздово. Это могло помочь нам разрешить проблему со взрывчаткой, и я решил наведаться туда в первую очередь.
Был уже вечер, когда мы тепло распрощались с Костей и Тарасом. За время разговора вся напряженность, которая возникла после их отказа присоединиться к отряду, исчезла. Даже Тарас уже не пытался прожечь меня взглядом, а разговаривал как со старым знакомым. Ну что же, если не хотят воевать — не погонишь же их из-под палки. Они и так помогли, поведав много полезной информации и, сами не зная того, наметив мне фронт работ на ближайшее время. Мы договорились поддерживать связь и в дальнейшем — Тарас и Костя должны были держать ухо востро и передавать нам все слухи, которые могли бы нас заинтересовать, когда мы наведаемся. А мы пообещали мужикам предоставить убежище в нашем отряде, если такое потребуется в будущем. На этой ноте и расстались — Казик повел Тараса и Костю обратно к дороге, а мы стояли и смотрели им вслед.
Однако, когда я повернулся к Антону и Яну, заметил, что результаты переговоров понравились им гораздо меньше, чем мне. Ян стоял с понуро опущенной головой, а Антон, за все это время не сказавший ни слова, нервно сжимал и разжимал кулаки.
— Трусы! — вдруг прошипел он, а Ян, услышав это, еще сильнее вжал голову в плечи.
— Понимаешь, Антон, — я внимательно посмотрел ему в глаза, — они ведь правы. Нас всего пятеро. Вдобавок из этих пятерых двое — дети. Чтоб люди к нам потянулись, мы должны сначала показать, чего стоим. Они должны увидеть, что мы — это сила, к которой не страшно присоединиться. Не в трусости дело, а в том, что они просто не хотят погибать впустую.
Я замолчал, давая своим словам усвоиться в голове Антона и Яна. Увидев, что Антон собирается что-то сказать, я тут же продолжил:
— Спасибо, Ян. Хороших людей привел. — При этих словах Ян, не ожидавший похвалы, удивленно взглянул на меня и будто даже стал выше ростом. — Много интересного они рассказали. Вот увидите, когда провернем несколько дел, тогда люди сами пойдут к нам. Имя, мужики! Мы должны заработать себе имя!
Антон не был полностью со мной согласен, но понимал, что в моих словах что-то есть. Поэтому он промолчал и просто кивнул. Как раз появился Казик и доложил, что Тарас с Костей ушли в свое село. Я оглядел свой отряд.