Лесной Охотник
Шрифт:
Проще говоря, подумал Майкл, этот немецкий корабль может кругами вокруг нас плавать и обстреливать корпус, пока от нас не останутся лишь металлические обломки…
Треск и гудение по радио пошли на убыль, хотя и не смолкли окончательно. Русский вновь прибавил громкость. Искаженный голос произнес:
Повторяю: у вас есть тридцать минут на выполнение нашей просьбы. Повторяю: у вас есть тридцать минут на выполнение нашей просьбы. После — мы вынуждены будем принять меры.
Помехи вновь усилились, и радист решил не мучить уши присутствующих, убавив громкость.
— У вас на борту есть оружие? — спросил Майкл, надеясь, что хоть
— Есть… кое-что в кладовой, — сказал Медина. Он казался ошеломленным, а лицо его побледнело на несколько тонов. — Четыре или пять винтовок. Пара пистолетов, возможно. На случай бунта на корабле, понимаете? — он сокрушенно покачал головой. — Больше… ничего нет.
— Автоматы? Любые.
— У меня в каюте «Томпсон», — Бушен жестом указал на закрытую дверь в противоположной стороне коридора. — Мне тоже требовалась страховка против мятежа.
— Хорошо. И теперь придется ею воспользоваться, я полагаю.
Глаза Бушена прищурились.
— Как тебя там зовут, ты сказал? Галлатин? Ну, что ж, мистер Галлатин, ты за это заплатишь, когда мы выпутаемся из этой передряги, ясно тебе? Уж можешь мне поверить. Месье Медина, давайте полный вперед. И измените курс, тридцать градусов на правый борт. А через десять минут снова поменяйте курс… ох… на восемь градусов на левый. Двигайтесь зигзагами, меняйте курс каждые десять минут, пусть этому немецкому хряку тяжело будет сидеть у нас на хвосте, — испанец помедлил с ответом. — Да двигайтесь же! — прорычал капитан.
Медина встрепенулся, едва не споткнулся, но послушно направился к рулевой рубке.
— Капитан, — обратился Кпанга. — Хотите, чтобы я…
— Я хочу, чтобы ты заткнул свою черную дыру, — последовал ответ. — Галлатин, я пойду, возьму своего «Томми», а ты пойдешь со мной. Соберемся позже, чтобы найти еще нескольких человек, которые умеют обращаться с огнестрельным оружием. Тогда и дадим этим немецким дерьмоедам понять, как непросто им будет опустить на наши шеи ебучую гильотину!
Глава шестая. Грузовая помойка
При всем своем бахвальстве и грубости, Гюстав Бушен был мастером по части управления экипажем. Майкл стоял в задней части столовой, когда капитан обращался ко всем своим людям, без прикрас объясняя им ситуацию. Бушен точно знал, какие слова требуется подобрать, он описал все относительно немецкого судна, а также рассказал, что немецкие беженцы находятся на борту «Софии». Из его уст проникновенно и призывно звучали слова о том, что их преследует нацистский корабль, который, вероятно, собирается применить в ближайшее время жесткие, насильственные меры ко всем, кто здесь находится. Вероятность того, что они попытаются потопить «Софию» и убить каждого, кто присутствует на борту, была очень велика, и они не могут этого позволить, не могут позволить этим поклоняющимся свастике свиньям забрать господина Вессхаузера, который пытается сбежать от этого темного культа.
— Никто из нас не просил этого, — продолжал Бушен, расхаживая из стороны в сторону, словно маленький Наполеон в своей грязной рубашке и в желтом дождевике, доходившем ему до бедер. — И вам ничего за это не заплатят, — Майкл заметил обращенный к нему тяжелый, осуждающий взгляд. Секунду спустя к нему повернулись все присутствующие: норвежцы, шведы, поляки, испанцы, французы, голландцы, молодой британец Билли Бауэрс, помешанный на ожерельях ямаец Дилан Кустис… и даже недалекий гигант Олаф Торгримсен уделил ему внимание столь пристальное, что таким мог похвастаться не каждый студент Оксфорда в день экзамена.
— Вы рабочие, а не бойцы, — продолжил капитан. — Ну… некоторые из вас — рабочие, я имею в виду. Но все мы увязли в этом, и теперь поделать уже ничего нельзя.
— Мы можем взять спасательные шлюпки и убраться отсюда, — внес предложение один из норвежцев. — Покинуть корабль! Разве не можем?
— И бросить эту прекрасную сучку? — ухмыльнулся Бушен, что вызвало еще несколько нервных смешков и ухмылок. — О, вы можете поступить так. Разумеется! Но вы когда-нибудь видели лодку, которая могла бы остановить пулю? По крайней мере, здесь у вас есть сталь. Стены из стали, за которыми можно спрятаться. Гнилой стали, да, но она у вас есть, — он вновь начал шагать из стороны в сторону. — Вы знаете, ребята, что раньше я был пекарем? Все верно. Обычным, гребаным богобоязненным пекарем, мужики. В Городе Света. Это было семейным делом. Да, смейтесь, если вам хочется, чтобы я отрезал вам ваши бубенцы! Я к тебе обращаюсь. Ты, да, ты, в синей рубашке. Чем ты занимаешься? Яйца свои носишь? — он сконцентрировал все свое внимание на указанном хихикающем идиоте. — Пекарем, — продолжил он. — Вот, кем я был. Так вот, можно приготовить смесь, взбить ее, замесить ее, сделать с ней все, что угодно, хоть, блядь, молиться над ней, но она не будет готова, пока не попадет в печь, — он кивнул, изучая лица собравшихся. — Джентльмены, нравится нам это или нет… но нам придется самим пройти через настоящую печку. Очень скоро. Я хочу верить, что это лишь опасения, но мы все знаем, что это не так. Эти нацисты… они не уйдут так просто, не оставят нас в покое, потому что они не сдаются. Они не оставят целое грузовое судно, полное свидетелей и не позволят какой-то грузовой помойке встать у них на пути. Теперь…. я не знаю, что случится, но когда оно начнется… никто не будет вас винить, если вы просто скроетесь в своей каюте, спрятавшись под койку. Слышали? Повторять не буду, — его грудь словно раздалась в размерах. Затем он кивнул в сторону пяти действующих винтовок и двух револьверов, что лежали на столе перед ним вместе с коробками для патронов. Его «Томпсон» — «Томми», как он его называл — был помещен в углу. — У нас могут быть незваные гости. И мне нужно семь человек, которые не собираются расходиться по койкам. Семь человек, которые способны держать оружие. И не только свое собственное, которым надо бабам детей заделывать, но и то, которым надо стрелять, мать вашу, уяснили? Итак. Есть добровольцы?
Майкл сосредоточился. За его собственным поясом покоился револьвер, который отдал ему Медина.
Примерно минуту никто не двигался. А затем высокий норвежец с татуировкой на затылке встал и взял одну из винтовок.
— Хорошо. Встань там, — кивнул ему капитан.
Еще двое человек — один голландец, другой швед — взяли винтовки. Билли Бауэрс поднялся и выбрал один из пистолетов. Олаф Торгримсен взял второй пистолет. Испанец ухватил винтовку. За последней винтовкой вышел другой норвежец — приземистый, дородный мужчина с густыми черными бровями.
— Заряжайте, — сказал Бушен. — Выходите на палубу, займите позиции и наблюдайте. И смотрите, сами себя не подстрелите.
По мере того, как люди покидали столовую, сероглазый шатен Билли Бауэрс посмотрел на Майкла, на своего земляка, и кивнул ему.
— Это все. Если у вас есть работа, займитесь ею. Завтрак через два часа, — Бушен взял свой «Томпсон» и приказал Майклу следовать за ним.
Они направились к двери каюты Вессхаузеров. Бушен постучал в нее прикладом автомата, устроив такой шум, что вполне мог и мертвеца из могилы поднять.
— О, Боже! О, Боже! Что случилось? — беспокойно спросил тощий бледный мужчина, выглянувший из каюты, не успев даже надеть очки.
— Ваш круиз окончен, котики, — криво усмехнулся Бушен и прошел внутрь, поманив за собой Майкла, явно при этом чувствуя себя истинным джентльменом. Он деликатно отвернулся от Аннелизы Вессхаузер, которая к своим сорока годам все еще обладала притягательной внешностью кудрявой блондинки с зеленовато-голубыми глазами, как и у ее дочери. Ее лавандовая ночная сорочка с высоким горлом чуть задралась, когда она встала с постели.