Лесной Охотник
Шрифт:
— Это была плохая ложь, — ответила она недоумевающе. — Но я прощаю тебя.
Она поцеловала его в губы, провела языком по контуру его рта. Затем сбросила свою одежду и прижалась грудью к его груди, а ее второе сердце жаждало, чтобы он оказался внутри нее. Однако он не мог отозваться на это.
— Я… тебе надоела?
Может ли человек когда-нибудь устать от солнца холодной зимой?
— Нет.
Когда Майкл сел на край кровати, Франциска встала на колени позади него и начала разминать его напряженные мышцы сильными пальцами.
— Я сделаю все, что угодно, — сказала она. — Я — десятая женщина.
Он нахмурился.
— Десятая
— О, да. Ты разве не знаешь? Пять женщин из десяти дадут человеку пощечину за непристойное предложение. Две развернутся и молча уйдут. Одна просто пнет мужчину по яйцам за такое, и одна начнет раздумывать, не согласиться ли ей. Я — десятая женщина.
Он слегка улыбнулся, несмотря на испытываемую горечь.
— Я женщина, которая отказалась покинуть Райский Сад, — сказала она, продолжая разминать его плечи. — Я пекла пирожки из запретного плода, но подам их лишь тому, кого сама выберу.
— Звучит вкусно, — ответил он.
— Ты думаешь, я плохой человек? — спросила она. — Я имею в виду… ты думаешь, что я… — она замолчала, и Майкл почувствовал, что руки ее остановились. Он понимал, что она спрашивает на самом деле. Она спрашивала: что ты чувствуешь ко мне?
Он повернулся к ней, и снова ощутил несуществующий удар, потому что… Боже, как же она была прекрасна! Она была для него шедевром живописи, произведением искусства, которое показывает все свое совершенство лишь единожды, при свете голубоватой луны. На ее лице всегда что-то менялось: оттенки ее чувств сквозили осторожной рекой, постоянно перетекая во что-то иное. И теперь все они вместе смотрели на него сквозь это лицо, задавая вопрос, который был обернут в идеальную упаковку пьянящего аромата ее кожи.
Он собирался показать ей, что он к ней чувствует. И неважно, что завтра никогда не наступит. Она хотела знать, а слов будет недостаточно. Поэтому он положит ее на кровать и покажет ей со всей своей силой, нежностью и желанием, что именно он чувствует, потому что она заслуживает знать, а он обязан был ей показать. Тогда он даст свое обещание обоим ее сердцам, и она не будет сопротивляться, когда он скажет, что завтра он намеревается взять ее на ужин туда, где музыка играет и не заканчивается. А теперь он возьмет ее в постели, чтобы она показала ему, насколько сладок запретный плод.
И шампанское, подумал он. Разумеется, мы будем пить шампанское в последнюю ночь нашего мира.
Она обвила его ногами, он вошел в нее, и она сладостно застонала ему на ухо.
Глава двенадцатая. Свет и Тьма
Плохая новость пришла утром, когда Майкл, вернувшись с прогулки, поинтересовался у гостиничного служащего, не приходило ли ничего для майора Хорста Йегера.
— Да, майор. Как раз после того, как вы ушли, — клерк достал из-под высокого дубового стола небольшую коробку, завернутую в простую оберточную бумагу. Майкл сразу отметил, что в такую коробку обычно упаковывают ювелирные украшения. В такой упаковке могла содержаться…
— Если вы не возражаете, я спрошу, — служащий прервал мрачные раздумья Майкла. — Я несколько раз видел вас в компании красивой молодой женщины. Эм… это ведь кольцо для нее, сэр? Простите мое любопытство.
Майкл прекрасно понимал, что за картину рисовал себе этот человек. Благородный солдат Рейха, который скоро вновь отправится на войну и вынужден будет разлучиться с любимой. Ну, разумеется, в этой коробочке должно быть обручальное кольцо, как же иначе! Многозначительное обещание прекрасного будущего…
— Мне понадобится бутылка охлажденного шампанского в мой номер примерно к полуночи, — без каких-либо эмоций в голосе сказал Майкл. — Два бокала. Я хотел бы, чтобы это была лучшая бутылка из всего ассортимента.
— Хорошо, сэр. Кажется, у нас еще остался «Моэт» в запасе.
— Подойдет. Запишите на мой счет, — он направился к лестнице, зажимая коробочку в правой руке.
— Мои искренние поздравления, сэр, — сказал клерк.
Майкл не ответил.
В своей комнате он открыл коробочку и извлек оттуда маленький шарик, отложив в сторону бумагу и ленту. Таблетка была белой с легким голубым оттенком — такого же цвета, как жемчужины в бусах Франциски, только чуть меньшего размера. Он вернул ее обратно, затем убрал в ящик шкафа, спрятав эту маленькую смерть за сложенным одеялом.
Большую часть дня Майкл спал… или, по крайней мере, пытался. Он свернулся на кровати в позе эмбриона при сером дневном свете, проникавшем в окна номера, и глядел на то, как снежинки врезаются в стекло.
Франциска позвонила в три часа и сказала, что приедет в половине седьмого. Они заказали столик для ужина на семь часов. По телефону она назвала его своим любимым и сказала, что очень счастлива.
Повесив трубку, Майкл вновь погрузился в тяжелые раздумья о предстоящем вечере.
Да, я убийца.
Он спустился по лестнице, чтобы встретить ее в своем форменном пальто, вышел на крыльцо гостиницы и стал ждать.
«BMW» прибыл, верх его был поднят и закреплен накладками против непогоды. Когда Майкл сел в машину, Франциска быстро поцеловала его в уголок рта и сказала, что очень голодна: работы оказалось настолько много, что у нее даже не нашлось времени пообедать. Все больше фотографий, которые будут вскоре отправлены в печать. Она выглядела так, будто сегодня ей не пришлось выспаться, но довелось поплакать, потому что глаза чуть раскраснелись, а макияж не сумел скрыть обозначившиеся под глазами темные круги.
Двигатель заревел, и автомобиль полетел навстречу проклятому снегу.
Я убийца. Да.
Они ели в ресторане с чудесным видом на реку Шпрее. Кругом горели свечи, бросая свои огненные блики на темно-красные портьеры. Бродячий скрипач проделал свой путь между столиками, из которых, помимо того, за которым ужинали Майкл и Франциска, были заняты лишь два, однако, получив указание не мешать личной встрече, удалился прочь. Майклу пришлось немного переместить свой стул, потому что с его ракурса иногда были видны огни войны на востоке. Франциска держала его за руку, а ногой потиралась о его голень под столом. Она пила настой из шиповника, ела суп и картофельный салат. Сегодня — ввиду отсутствия и обеда, и даже завтрака — у нее был очень хороший аппетит, в то время как Майклу и кусок не лез в горло.