Лесные призраки
Шрифт:
– Фрицев отбросили от Москвы на 100–250 км!!! Фрицы потеряли более ПЯТИСОТ ТЫСЯЧ ЧЕЛОВЕК!! Более ТЫСЯЧИ ТАНКОВ!!! Примерно ТЫСЯЧУ САМОЛЁТОВ!!! Ребята! БРАТЬЯ!! Немца под Москвой РАЗБИЛИ!!! ПОБЕДА! БУДЕТ!! ЗА НАМИ!!! УРА!!! ЗА ПОБЕДУ!!!
– УРР-РРРАА-А-А!
Отчаянный рёв мужиков сотрясает землянку. Подавая пример, опрокидываю первую стопку, но продолжаю стоять.
Эх, мужики… Не удержался никто. Потому что удержаться сейчас невозможно: я сам, вцепившись зубами в рукавицу, пытался сдержать слёзы, когда Виктор мне всё рассказал. Ещё два дня назад мы не имели общения с внешним миром, а я, узнав о начавшемся наступлении, решил не спешить с новостью.
Мои воины обнимаются, пряча глаза. Но содрогающиеся плечи большинства из них выдают мужиков с потрохами. Другие открыто смотрят вперёд, пытаясь улыбаться. Но и по их щекам бегут ручейки слёз.
Сколько же было выстрадано, сколько мы заплатили, чтобы сегодня узнать, что борьба наша не безнадёжна, что она имеет конечную, достижимую цель. Именно сегодня, сейчас, все мы (ну я-то позавчера) поверили в ПОБЕДУ. И пускай цена её безмерно высока. Пускай вряд ли все мы (а может быть, и никто) её увидим. Но теперь мы в неё верим. Верим, что наши дети будут жить на СВОБОДНОЙ земле СВОБОДНЫМИ людьми. И заплатим за это любую цену.
– Товарищи, – негромко позвал я. – У меня второй тост. И он за вас. За вас, моих братьев по оружию! Ведь в нашей общей победе под Москвой есть и ваша заслуга. Наша заслуга.
До фронта не доехал батальон пехоты и полнокровная рота тяжёлых и средних танков, самых сильных машин рейха! Чтобы остановить их, потребовался бы полнокровный полк с артиллерией, а не три десятка заросших партизан!
Вновь на лицах моих воинов загораются улыбки. Ироничные улыбки, скрывающие великое облегчение: после новости о разгроме немцев каждый из нас ощутил, как с плеч свалилась огромная глыба.
– Так что я пью за вас, братья. За ваши твёрдые руки и острые глаза!
– УРА командиру, УРА!!!
Выпили, обнялись. Продолжаю стоять.
– Ребята, третий тост. Сами знаете, за кого пьём… Помянем.
Третья стопка самогона (кстати, мягкий) опрокидывается в горло. Молча постояв с минуту, я наконец-то сажусь. Моему примеру следуют все собравшиеся.
– Представляете, как завтра мужики будут радоваться новости?
Подумав о реакции ещё ничего не знающих товарищей, мои бойцы вновь счастливо заулыбались. Думаю, тон непринуждённой обстановки я всё-таки сумел задать. Так, а теперь можно уже и самому попробовать, что из себя представляет медвежатинка… Хм, ничего так, чуть сладковатая…
Касів Ясь канюшину,Паглядав на дявчину.А дявчина жита жала,Ди на Яся паглядала:«Чі ти Ясь, чі ти нє,Спадабався ти мнє!»Кінув Яська касіть,Пачав мамку прасіть:«Люба мамка мая,Ажані ж ти мянє!»«Дик бяри ж Станіславу,Ка сядєла на всю лаву».«Станіславу нє хачу,Бо на лаву нє всажу!»«Дик бяри ж ти Яніну,Працявітую дявчину».Красиво поют, душевно. И, как принято в мужских компаниях, о бабах! Эх, женщины, женщины…
Предавшись фривольным мыслям, одновременно фиксирую каким-то пятым чувством, что чересчур расслабился и пытаюсь мычать что-то своё в такт поющим белорусам. А ну как мужики заметят да решат командиру потрафить? Исполнят что-нибудь популярное из русского народного, а я что? За столом строевые песни, разученные ещё в «Бранденбурге», не поются, репертуар дроздовцев здесь вообще стоит забыть.
Так. Надо как-то перевести тему.
Словно услышав мои мысли, Прохор, дюжий мужик из второго отделения, залихватски опрокинул в себя стопку и, занюхав рукавом, вперился в меня тяжёлым взглядом.
У Прохора ещё при летних бомбёжках погибли мать и жена, а ребёнок получил серьёзное ранение, еле выходили. После чего и так непростой характером мужик окончательно замкнулся в себе. Воюет отчаянно, товарищи его уважают, но близкого общения с ним стараются избежать: слишком много в человеке ненависти и горя. Да и сам Прохор не сильно спешит раскрывать перед кем-то душу.
Но сейчас, видимо, перебрав (пора бы уже и заканчивать праздник), наш нелюдим решился высказать наболевшее:
– Командир, скажи мне, как свой, родной. Ну почему? ПОЧЕМУ немцы дошли до Москвы? Почему летом им хватило недели, чтобы занять Минск? Почему армия посыпалась с одного удара? А где же «малой кровью, могучим ударом»? Почему не подготовились, не встретили? Ведь даже у нас знали, что немец армию на границу собирает! Неужели генералы ни хрена ничего не понимают?! А?! Почему товарищ Ст….
Даже пьяный, он оборвал свою речь, так и не выговорив имя вождя. Но напряжённая, звенящая тишина и без этого повисла в землянке.
Медленно и негромко, припечатывая каждое слово, отвечаю:
– Ты никогда больше не задавай этот вопрос представителям органов государственной безопасности, тебя неправильно поймут. Понял?
Быстро трезвеющий Прохор энергично замахал головой.
– Но я тебе отвечу. Тем более ты по пьяни озвучил мысли каждого из здесь присутствующих.
Во-первых, все всё видели и знали, «проглядеть» разворачивание на границе огромной немецкой армии было в принципе невозможно. Вы в своей деревне и то знали.
Во-вторых, и генералы, и в высшем руководстве страны понимали, чем это грозит. Но сосредоточение армии союзника на границе может иметь ещё одну причину, помимо планируемого нападения. Союзник ожидает агрессии с твоей стороны.
В распоряжении нашего руководства имеются и разведывательная авиация, и агентурная разведка. После вылетов на территорию союзника последовали доклады о строительстве на границе долговременных оборонительных сооружений и наращивании немцами противовоздушной обороны.