Лесные сказки и рассказы
Шрифт:
Сохатые сами сбрасывали с головы своё тяжёлое оружие: тёрлись рогами о стволы деревьев в чаще.
Заметив одного из безоружных богатырей, два волка решили напасть на него. Победа казалась им лёгкой.
Один волк накинулся на лося спереди, другой сзади.
Бой кончился неожиданно скоро. Крепкими передними копытами лось раскроил череп одному волку, мигом повернулся и опрокинул другого в снег. Весь израненный, волк едва успел улизнуть от врага.
У старых лосей и косуль в последние дни показались уже новые рога. Это еще
У проруби во льду речки около станции Гатчина Балтийской железной дороги один из наших лескоров заметил маленькую чернобрюхую птичку.
Был трескучий мороз, и, хоть на небе блистало солнце, нашему лескору не раз в то утро пришлось оттирать снегом побелевший нос.
Поэтому он очень удивился, услышав, как весело распевает чернобрюхая птичка на льду.
Он подошёл поближе. Тогда птичка подскочила и с размаху – бух в прорубь!
«Утопилась!» – подумал лескор и живо подбежал к проруби, чтобы вытащить сумасшедшую птичку.
Птичка гребла под водой крыльями, как пловец руками.
Тёмная спинка её блестела в прозрачной воде, как серебряная рыбка.
Птичка нырнула на самое дно и побежала по нему, цепляясь острыми коготками за песок. В одном месте она задержалась немножко. Перевернула клювом камешек и вытащила из-под него чёрного водяного жука.
А минуту спустя она уже выскочила на лёд через другую прорубь, встряхнулась и как ни в чём не бывало залилась весёлой песенкой.
Наш лескор сунул руку в прорубь. «Может быть, тут горячие ключи и вода в речке тёплая?» – подумал он.
Но он сейчас же выдернул руку из проруби: ледяная вода обожгла его.
Тогда только он понял, что перед ним водяной воробей – оляпка.
Это тоже одна из птиц, для которых законы не писаны, как для клеста.
Перья у неё покрыты тонким слоем жира. Когда водяной воробей ныряет, воздух пузырится на его жирных перьях и блестит серебром. Птичка точно в одежде из воздуха, и ей не холодно даже в ледяной воде.
У нас в Ленинградской области водяной воробей – редкий гость и бывает только зимой.
Всю-то долгую зиму глядишь, глядишь на засыпанную снегом землю да невольно и раздумаешься: что там под ним, под этим холодным сухим морем снега? Осталось ли там, на дне его, хоть что-нибудь живое?
Наши корреспонденты выкопали в лесу, на полянах и в поле глубокие – до самой земли – колодцы в снегу.
То, что мы увидали там, превзошло все наши ожидания. Там показались зелёные розетки каких-то листочков и молодые острые росточки, пробивающиеся из сухих дернинок, и зелёные стебельки разных трав, придавленные к промёрзлой земле тяжёлым снегом, но живые. Подумайте только – живые!
Оказывается, живут на дне мёртвого снежного моря, зеленеют себе и земляника, и одуванчик, и кашка, и кошачьи лапки, и асколка, и дубровка, и щавель, и множество ещё разных растений! А на нежной, сочной зелени травки-мокрицы даже крошечные бутоны.
В стенах снежных колодцев наших лескоров были обнаружены круглые дырочки. Это перерезанные лопатами ходы-переходы малых зверюшек, отлично умеющих добыть себе еду в снежном море. Мыши и полёвки грызут под снегом вкусные и питательные корешки, и хищные землеройки, ласки, горностаи охотятся тут зимой за этими грызунами, да и за птицами, ночующими в снегу.
Прежде думали, что у одних только медведей детёныши родятся среди зимы. Счастливые ребята, говорят, родятся «в рубашечке». Медвежата появляются на свет очень маленькими, с крыс, и не то что в рубашечке – прямо в шубках.
Теперь учёные дознались, что некоторые мыши и полёвки зимой вроде как выезжают на дачу: перебираются из своих летних подземных норок наверх – «на лёгкий воздух» – и устраивают себе гнёзда под снегом на корнях и нижних ветвях кустов. И вот чудеса: зимой у них тоже бывают детёныши! Крошечные мышиные малыши родятся совсем голенькими, но в гнезде тепло, и маленькие мамы кормят их своим молочком.
Хоть и крепки ещё в этом месяце морозы, да уж не те, что были среди зимы. Хоть и глубок снег, да уж не тот, что был – блестящ и бел. Потускнел, посерел, ноздреват стал. А с крыш сосульки растут, а с сосулек капель. Глядишь – уж и лужицы.
Солнце всё чаще выглядывает, солнце уж начинает пригревать. И небо уж не мёрзлое, бело-голубого зимнего цвета. Небо синеет день ото дня. И облака по нему не сероватые, зимние: они уже слоятся и, того и гляди, поплывут крепкими, сбитыми кучками.
Чуть солнце – под окном уж вызванивает весёлая синица:
– Скинь шубак, скинь шубак, скинь шубак!
Ночами на крышах кошачьи концерты и драки.
В лесу нет-нет да раскатится радостная барабанная дробь пёстрого дятла. Хоть носом по суку, а всё считается песня!
И в самой глуши, под елями и соснами, на снегу кто-то чертит таинственные знаки, непонятные чертежи. И при виде их замрёт вдруг, потом сильно забьётся охотничье сердце: ведь это мошник – бородатый лесной петушище, глухарь избороздил крепкий весенний наст крутыми перьями могучих крыльев. Значит… значит, вот-вот начнётся глухариный ток, таинственная лесная музыка.
В морозный, но солнечный день прозвучала в городских садах первая весенняя песенка.
Пел зинзивер, синица-кузнечик. Песня нехитрая:
«Зин-зи-вер! Зин-зи-вер!»
Только и всего. Но так весело звенит эта песня, точно бойкая златогрудая птичка хочет сказать на своём птичьем языке:
– Скинь кафтан! Скинь кафтан! Весна!
БЕЙ ОТВЕТОМ ПРЯМО В ЦЕЛЬ! СОСТЯЗАНИЕ ДВЕНАДЦАТОЕ
1. Какой зверёк спит всю зиму вниз головой?