Лесные сказки и рассказы
Шрифт:
С темнотой палить перестали. Анютка забралась на сеновал спать. Только заснула, вдруг голоса на дворе.
– Кто тут? – мельник кричит из избы.
– Охотники! – отвечают.
– Чего вам?
– Пусти на сеновале переночевать!
– Ночуйте, пожалуй. Да смотрите, как бы огня не заронить в сено!
– Не бойсь! Некурящие.
Заскрипели двери сарая, и охотники полезли на сено.
Анютка забилась в угол, сама слушает.
– Здорово набили! – говорит один охотник. – У тебя сколько?
– Шесть штук, – отвечает другой. – Всё
– У меня восемь. Одну было матку чуть не стукнул. Собака нашла выводку. Матка поднялась, гляжу: что-то будто белое у неё на крыле, вроде бы – тряпочка. Рот разинул, да и прозевал. Двух молодых собака задавила с этой выводки. Айда утром опять на то место: матку убьём – шлёпунцы все наши будут!
– Ладно, пойдём.
Лежит Анютка в сене ни жива ни мертва. Думает: «Так и есть! Нашли охотники Белое Зеркальце с утятами. Как быть?»
Решила Анютка ночь не спать, а чуть свет бежать на реку – не дать охотникам Белое Зеркальце убить.
Полночи ворочалась, сон от себя гнала.
А под утро сама не заметила, как заснула.
Просыпается, а уж на реке палят.
– Нет больше моего Белого Зеркальца! Убили тебя охотники!
Идёт к реке, ничего перед собой не видит: слезы свет застилают. Дошла до плотины, думает: «Вот тут моя уточка плавала. И зачем я её отпустила?!»
Глянула на воду, а по воде Белое Зеркальце плывёт и восемь утяток за собой ведёт.
Анютка: «Уть, уть, уть!»
А Белое Зеркальце: «Ваак! Ваак!» – и прямо к ней.
Палят на реке охотники. А утка с утятами у самой мельницы плавает. Анютка хлеб крошит, в воду им бросает.
Так и осталась Белое Зеркальце жить у Анютки в запруде. Поняла, видно, что Анютка в обиду её не даст.
Потом птенцы подросли, летать выучились, разбрелись по всей речке.
Тогда и Белое Зеркальце с запруды улетела.
А на следующий год, только вывела жёлтеньких утят, сейчас привела их в запруду – и к Анютке.
Теперь уж все охотники кругом Белое Зеркальце знают, не трогают её и зовут Анюткиной уткой.
КУЗЯ ДВУХВОСТЫЙ
Сергейке очень хотелось поймать какую-нибудь птичку, особенно кузю – большую белощёкую синицу. Уж очень они, кузи, весёлые, бойкие, смелые.
Клетка у Сергейки была, а западню ему дали товарищи.
На три дня дали. И в первый же день Сергейке попался в западню кузя.
Сергейка принёс его домой и стал пересаживать из западни в клетку. Но кузя так бился, дрался и клевался, что Сергейка ненарочно выдрал у него несколько перьев из хвоста. И стал кузя двухвостый: сзади по бокам торчат перья вилочкой, а посредине ничего нет.
Сергейка подумал: «Куда мне двухвостого! Мальчишки засмеют, скажут: «Общипанный, в суп его надо».
И решил кузю выпустить и наловить других птиц. Два дня ещё оставалось у него. А кузя прыгает себе с жёрдочки на жёрдочку, перевёртывается вниз головой, как обезьяна, и долбит своим крепким клювиком зёрна. Солнце в комнату заглянет, он запоёт:
– Зин-зи-вер,
Сергей стал его выгонять из клетки, – кузя как крикнет:
– Пинь-пинь-черрр! – как зашипит на него!
Пришлось выставить клетку в окно и открыть дверцу. Улетел кузя. Сергейка опять западню поставил.
Утром приходит и ещё издали видит: захлопнута западня, кто-то попался. Подошёл, а в западне кузя сидит. Да не какой-нибудь, а тот самый: двухвостый!
– Кузенька! – взмолился Сергейка. – Ты же мне мешаешь других птиц ловить. Один только день и остался мне ловить их.
Он взял западню с кузей и пошёл прочь от дома. Шёл-шёл, пришёл в середину леса и там выпустил кузю. Кузя крикнул:
– Пинь-пинь-черрр! – И скрылся в чаще.
Сергейка вернулся домой и опять поставил западню.
На другой день приходит – опять кузя двухвостый в западне!
– Пинь-пинь-черррр!
Чуть не расплакался Сергейка. Выгнал кузю и отнёс западню хозяевам.
Прошло несколько дней, Сергейка скучал и уже стал думать: «Зачем я кузю выгнал? Хотя и двухвостый, а какой весёлый».
Вдруг за окном:
– Пинь-пинь-черррр!
Сергейка открыл окно, и кузя сейчас же влетел в избу. Прилепился к потолку, перелетел на стену, увидал таракашку, тюкнул его носом и съел.
И стал кузя жить в избе у Сергейки. Захочет – в клетку залетит, зёрнышек поклюёт, выкупается в ванночке и опять вылетит: Сергейка клетку не закрывал. Захочет – по всей избе летает, тараканов ищет.
Склевал всех тараканов, крикнул «пинь-пинь-черр!» и улетел.
ЛАТКА
Таня сидела на крылечке – смотрела, как солнце тихонько опускается за озеро, покрытое льдом.
Вдруг идёт школьный учитель, а впереди него бежит незнакомая собачка.
Откуда такая? Таня таких не видела. Ростом невеличка, на коротких ножках, уши до полу, хвост культяпочкой. Сама вся белая, а на спине – чёрные пятна, и на одном глазу пятно, как заплатка.
Увидала Таню – марш-марш к ней на крылечко; села и лапку подаёт: здравствуй, мол!
Учитель подошёл, смеётся:
– Ишь ты, узнала хозяйку! Твоя ведь теперь эта собачка, Танюшка: я её из Ленинграда привёз от твоего дяди Пети. Собачка испанской породы. Вот и письмо к твоей матери.
Мать вышла на крыльцо, поздоровалась с учителем и прочла. «Дорогая сестра! – писал дядя Петя. – Посылаю тебе собачку, уж не гневись. Мне в городе её никак нельзя держать: в шестом этаже ведь живу, сам весь день на заводе – вывести погулять её некому. А собачка больно хорошая, учёная, очень породистая, ласковая. Твоей Ташке за товарища будет; вещи разные приносить обучена. А летом приеду – на охоту с ней ходить буду. Я охотником решил стать. Вот собачку себе охотничью достал, а к лету соберусь с деньгами – глядишь, и ружьишко себе куплю. А дичь – всю тебе».