Лесовик
Шрифт:
– Давай сразу ляжем, – сказала Джойс. – Ты, наверное, неважно себя чувствуешь.
И действительно, я чувствовал неимоверную усталость во всем теле, как будто простоял весь день в одной и той же позе, но мне совсем не хотелось спать или лежать в темноте, дожидаясь, когда придет сон.
– Еще глоток виски, – сказал я.
– Только самую малость, Морис. И остановись на этом, – сказала умоляюще Джойс. – Не засиживайся за бутылкой. Налей себе и принеси сюда в спальню.
Я сделал так, как она просила, сначала заглянув к Эми, которая спала, ее лицо не сохранило даже следа каких-либо переживаний; на нем отсутствовало, так сказать, выражение сосредоточенности или грусти,
– Как она там? – спросила Джойс, когда я вернулся со своим виски в нашу спальню, устроенную рядом со спальней Эми. Обе комнаты одинаковы в ширину – от двери до окна, только в длину наша будет побольше. Стоя на этих дополнительных квадратных футах, Джойс бросила в рот одну из своих красненьких таблеток снотворного и глотнула воды.
– Спит, это уже хорошо. Ты не видела мои успокоительные?
– Вот они. Сразу три таблетки – тебе не многовато будет? При том что ты много выпил сегодня. Надеюсь, Джек все правильно тебе объяснил.
– В конце концов, это не барбитурат.
Я запил белые таблетки своим виски, наблюдая, как Джойс сбросила туфли, стянула через голову платье и повесила его на плечики в стенной шкаф. Того короткого момента, когда она отступила назад и повернулась, было достаточно, чтобы заметить под белоснежным лифчиком мягкое колыхание ее грудей, безупречно пропорциональных развороту плеч и пышной полноте грудной клетки. Она не сделала и трех шагов к кровати, как я поставил стакан на туалетный столик и обнял ее за голую талию.
Она прижалась ко мне быстро и крепко – как человек, который утешает другого. Но очень скоро поняла, что я ищу не утешения – по крайней мере, не в обычном понимании этого слова, – и тут же ее тело напряглось.
– Морис, ты с ума сошел, только не сейчас!
– Именно сейчас. Немедленно. Иди ко мне.
До этого лишь однажды мне случалось испытать подобное необоримое, всеохватывающее желание обладать женщиной, когда твое сознание плывет и впадает помимо воли в полудрему, а в теле само по себе начинает нарастать возбуждение, опережая привычный ход событий. Первый раз такое случилось в доме моей любовницы: я наблюдал, как она режет хлеб на кухне, в то время как ее муж накрывал на стол в комнате в конце коридора, так что моему сознанию и телу нужно было без малейшего промедления возвращаться в нормальное состояние. Я не мог допустить, чтобы сегодня все повторилось в точности, как в тот раз.
Джойс была совершенно голой, я еще местами одет, и, откинув край стеганого одеяла, я повалил ее на кровать. К тому моменту она уже отвечала на мои ласки томными, замедленными движениями; дышала глубоко, но в чуть учащенном ритме, с силой прижимая меня к себе, обнимая руками и ногами. Я полуосознанно чувствовал необходимость спешного конца, который, как мне казалось, можно до бесконечности оттягивать. Это было, конечно же, неосуществимо, и по какому-то едва уловимому сигналу – шуму далекой машины на дороге, или воспоминанию, или очередному движению, сделанному кем-то из нас двоих, – я довел ее и себя до крайней точки – раз, а потом еще и еще. После чего события последнего часа предстали передо мной с такой четкостью, будто до сих пор я только слышал о них в невнятном изложении с чужих слов. Мне показалось, что сердце остановилось в груди, а затем зашлось в неровном, отчаянном биении.
– Что с тобой? – спросила Джойс.
– Ничего, все в порядке.
Некоторое время я стоял не двигаясь, потом разделся полностью, накинул пижаму и отправился в ванную. Заглянув в гостиную, я увидел там вечернюю газету, аккуратно сложенную, на низком столике в том углу, где сидел отец, а в столовой все так же стояло кресло, в котором он умер. Обыденность этой картины на какое-то время успокоила меня. Вернувшись в спальню, я заметил, что Джойс, обычно общительная после любви, лежит, натянув простыню с одеялом на лицо. Это подтверждало мою догадку, что ей стыдно – не потому, что она занималась любовью в день смерти моего отца, а потому, что это доставило ей удовольствие. Однако, когда я залез в постель, она заговорила со мной голосом, в котором не было и намека на сонливость:
– Наверное, в этом нет никакого разврата, что мы с тобой вот так, поддавшись инстинкту… Природа заботится, чтобы жизнь продолжалась? Хотя и странно, у меня было такое ощущение, что инстинкт здесь ни при чем. Больше похоже на то, о чем пишут в книжках. Сама эта идея, я хочу сказать…
Я как-то не задумывался о подобном объяснении и теперь почувствовал легкое раздражение от ее проницательности или от того, что могло показаться проницательностью стороннему глазу. Все же утешала мысль, что мне приходится обсуждать этот вопрос с Джойс, а не с Дианой, которая пришла бы в восторг от такой возможности пофилософствовать и поковыряться у меня в душе.
– Я же не разыграл все это, – сказал я. – В таких ситуациях мужчина просто не способен притворяться.
– Милый, я знаю. Я другое хотела сказать. Просто, если взглянуть со стороны… – Она нащупала мою руку под одеялом. – Как думаешь, тебе удастся заснуть?
– Надеюсь, удастся. Только объясни мне одну вещь. В двух словах.
– Что именно?
– А то никак из головы не выходит. Расскажи по порядку, что произошло, когда я вышел. Если не узнаю все в точности, этот вопрос так и будет мучить меня все время.
– Ну, он заговорил о чем-то – в том смысле, что никто не имеет права беспокоить человека в его собственном доме, и вдруг замолчал, встал, но не так, как он обычно поднимается со стула, а резко, и стоит, и смотрит…
– Куда смотрит, на что?
– Не знаю. Смотрит в пустоту. В сторону двери. Затем он что-то воскликнул громко. Джек спросил, в чем дело, похоже, отцу стало плохо, и он упал на стол, а Джек подхватил его.
– Что именно он воскликнул?
– Я не поняла. Какие-то звуки. Затем Джек и я, мы вместе понесли его, и тут вернулся ты. Похоже, он не почувствовал никакой боли. Выглядело так, будто он сильно удивился.
– Может, испугался?
– Ну… если только самую малость.
– Самую малость?
– Ну, наверное, даже и не малую. Должно быть, он почувствовал, что приступ приближается; нарушение в головном мозге, сам понимаешь.
– Да. От таких вещей еще бы не испугаться. Ну ясно теперь.
– Не надо мучить себя. – Джойс крепко сжала мою руку. – Ты бы ничем не смог помочь, даже если б находился в тот момент рядом с ним.
– Да, боюсь, что не смог бы.
– Конечно, не смог бы.
– Я забыл сказать Эми, где мы его… что он в своей комнате.