Лестинца
Шрифт:
Он поднял вверх кубок, и все одобрительно зашумели, поднимая здравицы и опрокидывая внутрь себя содержимое кубков.
"Что он говорил?": недоумевал принц, "О чем?! Все, что я видел до сих пор... хотя нет, не так, все, что мне показали до сих пор, говорило совершенно об обратном. Такая грубая ложь либо для гвардейцев и стражи, либо... либо это правда! Но если это ложь, гвардейцы, те, кто живут рядом с государями, не могут так обманываться. Выходит, что это все-таки правда! А все разговоры со мной до этого - лишь проверка. Как я мог так обмануться! Я же знаю своих братьев,
Принц поднял кубок, принимая здравицу, и пригубил напиток. Глотку обожгло, в нос ударил отвратительный запах, но он стойко выдержал это испытание. На языке остался непередаваемый вкус и аромат и принц, как можно быстрее схватил кусок мяса, надеясь заесть сделанный глоток.
– Слабоват ты что-то оказался против воды из наших родников! ехидно и громко сказал Дун-Тан.
– Благословение богов никому легко не дается!
– ответил Кан-Тун, как ему показалось, очень удачно.
– Это какие же боги тебя благословили?
– очень удивился один из близнецов.
– И на что?
– добавил другой.
– На правление, - в свою очередь удивился Кан-Тун.
– Правильно, - как-то ядовито качнул головой один из близнецов, - на правление. Справедливое и равноправное.
Гвардейцы и стражники уже давно шумели, сталкивая кубки, расплескивая жидкость на столы, отрывая куски мяса и бранясь, смеясь и производя прочий невероятный шум.
– Светлый принц, - обратился в Кан-Туну Ун-Рон, - я вижу ты знаком со всеми принцами, кроме досточтимых близнецов. Позволь, я представлю их тебе. Рун-Рен, - с этими словами ближний к Кан-Туну принц повернул голову и склонил ее в приветственном поклоне, - и Тан-Рен, - приветствовал дальний из близнецов.
– Я думаю, - поднялся со своего места Рун-Рен, глядя прямо в глаза Кан-Туну, - мы сумеем принять нового принца в наш круг, как подобает. За нашу победу!
– За победу!
– прокатилось по зале приветствие, сопровождаемое звоном кубков и плеском напитка.
Принц осторожно пригубил из своего кубка и вновь ощутил жгучий и дурно пахнущий огненный шар, прокатившийся по горлу и плеснувший в желудок. Неприятное тепло разливалось по жилам. Подкатывала дурнота.
И все же Кан-Тун чувствовал себя довольно сносно. Его грело ощущение, что он все-таки достиг того, к чему стремился могущества, дарованного его династии богами. Лишь немного смущала не очевидность власти и непонимание того, в чем она заключается. Неясным также оставалось и то, почему все связанное с этим вопросом не обсуждается. И, хотя последнее еще как-то можно было понять, легче от этого не становилось.
– Скажи, светлый принц, - обратился Кан-Тун к соседу, решившись прояснить свои вопросы, - все обязательно должны править вместе, или каждому выделяется собственный лен?
– Что?
– повернул к нему голову Рун-Рен.
– Ты слышал.
– А-а, - загорелись его глаза недобрым огнем, - править собрался...
– и он осушил полный до краев свой кубок, не закусывая, утерся рукавом и вновь обратил свой взор на Кан-Туна, - править... Где?
– Насколько я понял, не все так просто, как кажется...
– Чего?
– недоброжелательность неуверенно сменялась обычным непониманием.
– Я полагаю, светлый принц не страдает пороками слуха, улыбнулся Кан-Тун.
– Нет, - отрезал тот, вновь наполняя свой кубок - просто ни пьяна не слышно!
– Я говорил о том, - терпеливо, но теряя уверенность в том, что он что либо понимает, вновь начал принц, - что все мне показанное до сих пор - лишь испытание. Могущество богов должно принадлежать достойным. Так?
Рун-Рен удивленно на него посмотрел, вновь осушил кубок и ничуть не замутившимся взглядом вновь вперился в глаза принца.
– Я ненавижу все ваше колено! Вы - проклятые богами выскочки! Но...
– голос его утратил яростную суровость и наполнился непонятной горечи, - я скажу тебе - не смотри дальше, чем можешь видеть. Все перед твоими глазами. Этот замок - не дворец в облаках. И еще, - он вновь разъярился, - берегись меня и моего брата. Верно, Тан-Рен?!
– Верно, Рун-Рен, - подхватил Тан-Рен, хотя и не слышал предыдущего диалога.
– Выпьем, Тан-Рен, - гаркнул на всю залу первый, - За последних из рода Ренов!
– За принцев третьего колена!
– подхватил его брат.
На дальнем конце стола гвардейцев восемь человек оставили гомон и, неожиданно трезво и слаженно встав, молча осушили свои кубки.
– Светлый принц, - нарушил женский голос тишину отгремевшей паузы, - а почему бы твоему шуту не развлечь нас?
Кан-Тун задумался было над ответом, но Итернир уже сам повысил голос:
– Я жонглер, и не привык плясать под дудку равных!
– Ну что же ты, неужели ты не кривлялся перед благородными, не унималась Кара, - покажи, на что ты способен, давай!
– Давать - не мужское дело!
– глумливо усмехнулся тот.
Стража и гвардейцы радостно захохотали, хлопая руками по скамьям.
– Ты назвал себя мужчиной?!
– очень удивилась Кара.
Стража и гвардейцы захохотали еще радостнее.
Итернир уже полез, было в карман за словом, как вдруг поймал взгляд принца, сидевшего рядом с этой женщиной, Рен-Туна. С особой безысходной печалью вертя кубок в своих руках, он смотрел на Итернира с таким ироничным пониманием, что тот неожиданно даже для самого себя проглотил неродившуюся остроту.
– Что же ты замолчал?
– обрадовалась Кара, - Настоящему мужчине всегда есть, что сказать!
Стража и гвардейцы наслаждались удавшимся вечером.
– Было бы о чем молчать, а уж что сказать - всегда найдется...
– громко ответил Итернир.
– И все-таки, я скажу, - поднялся он, с полным кубком, - Я предлагаю выпить за мужчин, которые могут славно постоять за себя, и полежать за других!
Его здравица была встречена одобрительным гулом, и стуком кубков.
Рен-Тун улыбнулся Каре, пустив сеть морщинок из уголков глаз, и, нежно притянув ее к себе коснулся губами щеки.