Лестинца
Шрифт:
От принца ускользнула улыбка, которой, зардевшись, одарила Рен-Туна пытающаяся быть совсем незаметной, служанка.
– Здравствуй, светлый принц, - ответил он легким поклоном головы, - с чем пожаловал?
– Да ни с чем особенным, - пожал тот плечами и сел на кровать, так, что принцу пришлось разворачиваться к нему, - просто так. Я же не видел тебя четыре года.
"Как же, просто так!" подумалось Кан-Туну.
– Тогда рассказывай, - потребовал он, - тебе же все равно!
– А что рассказывать?
– Что здесь происходит.
– А что происходит? Лестницы
– Ходил?
– Да.
– И что там?
– Ничего. Обрывается и все. Хотя, отсюда выпускать меня не хотели, там же Ватага...
– Какая Ватага?
– прервал Кан-Тун.
– Те, которые не захотели батрачить. Поселились у обрыва, сбились в ватагу, а поскольку на камнях ничего не растет, ходят сюда в набеги. Керен здесь щедрый. Земля два раза в год урожай приносит. Только вот работников маловато. А едоков хватает.
– Ты же тоже не хочешь работать, третий принц, - упрекнул Кан-Тун.
– И я не хочу, - вздохнул тот, - короче говоря, чтобы не умереть здесь всем с голоду, всех, кто приходит, года на три в батраки приговаривают на Принцевы Фермы. А кого и дольше. Они здесь недалеко, от дороги, которая к городу ведет надо налево повернуть.
– Почему не уничтожат эту твою Ватагу?
– Отчаянные, - пожал плечами Рен-Тун, - сюда же не всякий дойдет. Все герои. Да и силы примерно равны - в замке полсотни и у тех около того. Есть, правда и другие - козопасы. Эти из батраков вниз по речке бежали. Если от Стены к обрыву лицом встать, то направо за городом в дне пути сущее приволье начинается. Хоть всю жизнь их там ищи - не найдешь. Еще что рассказать?
– Что здесь, в замке происходит? Это правда, что меня в соправители примут, как Ун-Рон сказал?
– продолжал спрашивать Кан-Тун, хотя в последнем вопросе его тон допрашивающего дрогнул.
– Правда. Вечером, на пиру примут. Официальная церемония состоится.
– И что же, все принцы здесь равны?
– По крайней мере, так говорится, - пожал плечами Рен-Тун, мне, правда, того особо не надо. И того хватает, что и здесь, как внизу спать ложиться небезопасно. Когда я сюда пришел, здесь еще один наш дядя был - Рен-Рон, но только однажды не проснулся. Все здесь главными хотят стать. Дун-Тан солдат собирает, близнецы меня люто ненавидят, а теперь и тебя тоже станут, мы же их право первородства отняли. Даже Кара моя и та чего-то плетет.
– Кара это кто?
– Моя женщина. Здесь так говорят. Тебе, кстати, как принцу, тоже, наверное, женщину выделят. Женщин здесь, как и работников, днем с огнем не сыщешь.
– А ты?
– Что - я?
– честно не понял Рен-Тун.
– Ты-то один править что ли не хочешь?
– Как ты прямо спрашиваешь, - усмехнулся Рен-Тун, - будто не знаешь, что такие вопросы у нас в семье не приняты.
– Ну?
– требовательно взглянул на него Кан-Тун.
– А что я тебе скажу?
– вновь появилась на лице третьего принца улыбка, - скажу что нет - так ты не поверишь.
– И все же?
– Думай, что хочешь, - пожал плечами Рен-Тун.
Он выдержал паузу, и, не дожидаясь следующего вопроса, поднялся:
– Ладно, пойду я. А ты осваивайся. Хотя, по твоим словам судя, так ты уже это успел, - на пороге он остановился, - все-таки, ты ко мне не развернулся.
Принцу его прощальная улыбка показалась глупой и пустой, только девушка за спиной разглядела в ней тоску и грусть, тихую, утвердившуюся давно и надолго.
Думалось принцу, что не так прост Рен-Тун, как кажется. Что все-таки чего-то ему своего хочется и в каждом его слове хитрый смысл заложен. Одна последняя фраза чего стоит! Ничего. К концу дня Кан-Туну еще больше станет ясно. Может быть, и примкнет Кан-Тун к кому-нибудь со своими людьми, а может, и сам сыграет. Одним богам известно, как кости лягут.
Дверь без скрипа отворилась, и в комнату властно вошел Ун-Рон. Несмотря на седину в волосах, он держался прямо и уверенно, словно не растратил еще силы молодости. Жесткие и четкие черты лица гордо свидетельствовали о принадлежности к династии.
– Отдыхаешь?
– поинтересовался он.
Принц неопределенно кивнул в ответ.
– Правильно. Жизнь твоя с этого момента сладкой не будет, сказал он и тяжело улыбнулся.
– Почему, - наивно удивился принц.
– Тебя сегодня коронуют на совместное правление. Но сказки для черни останутся сказками. К тебе же уже приходили все эти...
– он покрутил рукой, подбирая слово поточнее, - остальные? Приходили, знаю. Сказали, кто здесь хозяин? И ты должен это понять.
– Почему?
– Потому, что ты слаб, - посмотрел Ун-Рон прямо в глаза принцу, и тому от этого взгляда стало не по себе.
– Но... у меня же есть свои люди.
– Да?
– вздернул бровь старик, - может быть, они могут защитить тебя?
– Конечно, - уверенно кивнул Кан-Тун.
– Тогда позови их.
Принц открыл было рот, для крика, но вовремя вспомнил, что он не во дворце, где повсюду окружали гвардейцы, а в чужом замке, и людей его нет рядом с ним, и неизвестно, когда они вновь появится. И к ужасу своему подумал, что может статься, что в этот самый момент замковая стража убирает расчлененные тела со двора замка. И стало принцу тоскливо и безнадежно.
Удовлетворенный переменой в лице молодого принца, Ун-Рон хлопнул в ладоши, и тотчас же по бокам выросли невозмутимые гвардейцы.
– Здесь только мои люди, - проговорил он, выделив каждое слово, - ты беспомощен, голый, в тесной бочке. Ты будешь делать только то, что я скажу. Дышать когда я скажу и даже ходить во двор, только, когда я скажу. Знаешь почему, несмотря на свою ненависть, близнецы еще не убили твоего братца? Только потому, что я им этого не разрешил.
Он резко развернулся и вышел. Один из его телохранителей задержавшись, чтобы прикрыть дверь, глумливо улыбнулся Кан-Туну.
Когда Итернир вышел во двор, покинув мрачные и тесные задние ходы замка, узрел весьма занятную картину: Ригг и Крын спокойно чистили свою одежду, возле колодца, у которого одна из опор ворота была чисто срезана, словно масло ножом. Выбритый и почистившийся Ланс невозмутимо сидел возле них, прямо на земле, безразлично глядя на стражников, которые напряженно стояли неподалеку нервно сжимая оружие. Возле Ланса, мужчина в засаленной рубахе засыпал соломой бурое пятно на земле. Такая же подозрительная куча соломы лежала у стены.