Лестница грез
Шрифт:
Как Борис читал философские стихи Бродского, меня захватывало, но вот его теория о взаимоотношениях мужчины с женщиной, что прежде, чем вступать в брак, нужно со всех сторон проверить, насколько подходят особи друг другу и прочая белиберда, меня расстраивала. Никакого желания что-либо проверять я не испытывала. Парень завуалированно навязывался в любовники, но это не входило в мои планы. В последнее наше свидание заметно похолодало, даже снег крупными хлопьями повалил. Борис предложил мне сбегать домой переобуть полуботинки на сапоги, которых у меня в по- мине не было. Как смогла, соврала, что, если заскочу домой, больше меня не выпустят.
Я очень замёрзла и, конечно, простудилась. На тренировки и в институт не ходила. А когда поправилась и объявилась в зале СКА, ко мне подошёл его друг
Через неделю Боря занял своё привычное место на трибуне, и опять начались провожания с прибалтыванием по всем статьям, снова эта приевшаяся теория взаимоотношений полов. Разоткровенничался, почему его родители очутились в Одессе. Все из-за него, его любовных связей с молоденькой учительницей немкой. Она, как кошка, влюбилась в Борьку, собственного ученика, даже вены себе попыталась порезать. Он признался, что хочет опять испытывать только такие чувства - настоящие, а не по печати в паспорте. Что он только не плёл, как ему после той любви жить не хотелось. А сейчас всё, видите ли, изменилось, он встретил меня. Я маме его пришлась по душе, когда ушла, она не могла успокоиться, такая чистенькая светлая девочка и еще играет на фоно.
– Я слово ей дал, что тебя не обижу. Знаешь, завтра у Виталика день рождения, пойдём к нему, - предложил Борис.
Отец Виталика был секретарём какого-то райкома, я так и не поняла какого. Компания собралась небольшая, всего несколько пар, никого из взрослых дома не было. После небольшого фуршета все разбрелись по комнатам и началось... Угомонить своего кавалера словами я не могла, пошли в ход руки и приличная мужская сила. Мы по- настоящему с ним дрались. На шум появился именинник, который попросил своего друга расслабиться и найти что-нибудь более подходящее, ему не нужны такие сложности. Я воспользовалась моментом и рванула к дверям. Борька, нагло улыбаясь, загородил мне дорогу:
– Ну так что, расстаёмся? Плакать не будешь? Я же знаю, что тебе нравлюсь.
Я оттолкнула его, сбежала по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, и пулей вылетела из парадной.
И почему эти двуногие безрогие такого высокого о себе мнения? Сначала выпендриваются, как Юрка Воронюк, и думают, все растают перед ними, а потом сами втюриваются по полной. Юрка теперь унижается, до чего противно, взрослый же мужик, почти на двенадцать лет старше, уже и сестру мою довел до белого каления своими стенаниями. Влюбился. Бабка посмеивается и называет его не иначе, как «твой Евгений Онегин пожаловали». Сам же нас когда- то шуранул с Лилькой, молокососками называл, вслед ещё свистел, а теперь что, припекло. Всё вспоминает, как я маленькой была, вещи их в Лузановке на пляже сторожила. В волейбол с ними играла, в основном бегала за мячом. Как с нами, школьницами, познакомился ради забавы на Приморском. Как мы врали, что взрослые уже, но всё раскрылось, и они благородно нас, от греха подальше спровадили. Свяжешься с малолетками - потом себе дороже.
Что же теперь бегать? А, подросла, совсем другое дело. Да и тогда на то свидание я только ради Лильки пошла. Ей он понравился, так что полный вперёд, Воронюк, Лилька ждет. Я, конечно, хоть и тайно, но влюбляюсь. Только в артистов, а они далеко от меня, как на другой планете. Всё свободное время, и даже лекционное иногда, провожу в кинотеатрах. А зачем тратить его на пустые и никому не нужные свидания? Глупо. Что касается волейбола, то тут вообще наметился прогресс. Уже то, что тренировались мы в СКА, говорило о многом. Это был определенный уровень. За нашими занятиями, несмотря на поздний час, наблюдали молодые солдатики, которым подфартило служить, во-первых, в Одессе, а во-вторых, при армейском клубе, известном на всю страну. Кроме того, собиралась и гражданская публика, часто приходили посмотреть ребята из нашей институтской волейбольной команды. Их тренировка была после нашей, совсем поздно, но все они были из нашей общаги, которая располагалась рядышком через дорогу.
Еще здесь готовилась к разным турнирам команда нашего одесского «Буревестника». Бергер требовал, чтобы мы обязательно присутствовали в это время в зале, и не просто сидели, а запоминали, записывали, что и как они делают. Там, конечно, было на что посмотреть, все-таки уже мастера спорта. Иногда нам предлагали сыграть с ними. Принявшая слегка на грудь компания известных одесских тренеров веселилась от происходившего на площадке. Не стесняясь, они в открытую спорили между собой, за сколько времени нас разобьют в пух и прах, а самое главное, с каким счётом. Маленького росточка Ритка Могилевская, по прозвищу ещё с седьмой спортшколы Могила, была у нас пасующей, как она орала, это надо было слышать. Мы с ней отрабатывали финт: Ритка стояла спиной ко мне и пасовала через голову назад, громко крича: Нитка! В Одессе все всегда получали клички, меня в команде прозвали Ниточкой, или прощё и чаще - Ниткой, так и закрепилось. Я с четвертого «номера» лупила левой со всей силой, что была в руке, и все хлопали. К сожалению, опытные гренадёрши из «Буревестника» довольно быстро нашу комбинацию раскусили и накрывали меня блоком.
А если честно, мне прозвище придумали незнакомые мальчишки. Мы с девчонками возвращались с тренировки, а сзади шли какие-то пацаны и прикалывались. Вдруг слышим: а вот у тебя, с конским хвостом, сзади две нитки на юбке висят, ты ими асфальт подметаешь. Все оглянулись, в юбке была я одна, и девчонки стали рассматривать ее. Никаких ниток на ней не было. А эти придурки ржут, заливаются: девушка, мы думали это нитки, а это, оказываются, ваши тонкие ножки. Отсюда и пошло: Ниточка, Нитка! Сначала обижалась, злилась, а потом свыклась. Раз у всех клички, пусть и у меня будет. Что, у Ритки лучше - Могила. От фамилии схлопотала. Вот у кого удар был зверский, убийственный, как выстрел. С закрытыми глазами можно было по звуку определить, кто это врезал так по мячу. Если попадет по башке, то вообще труба: звон в ушах на двое суток гарантирован. Маленькая нежная девочка, как котёнок. Ей бы еще росточек повыше - цены не было бы.
От Риты я узнала, что она сначала поступила в технологический, курс отучилась, почувствовала, что трудновато, и Бергер перевёл ее в наш сельхоз на второй курс. Но здесь она решила тоже не оставаться, а попытать счастья в Кредитно-экономическом институте. Вроде у Могилы уже есть договорённость с волейбольным тренером Степаном Оганженяном.
– Рит, а он меня тоже возьмёт? А что, сыгранная пара, - действительно, слово не воробей, вылетит - не поймаешь.
– Ну, ты дура, Нитка. Что ж ты раньше молчала? Конечно, спрошу. В «декретной мореходке» учиться сплошная лафа.
– Где?
– я выпучила на Могилу глаза.
– А ты что, не знаешь? Так в Одессе называют Кредитно-экономический институт.
– Почему?
– Вот поступишь и узнаешь!
Условились, до поры до времени всё хранить в тайне, пока не поговорим со Степаном. Свидание состоялось, чёрные глаза Оганженяна загорелись ярким армянским пламенем, нам с Могилой был обещан перевод, прямо перед первым сентября, когда нас никто не хватится. Правда, в качестве аванса, любвеобильный армянин попытался предложить себя в качестве ухажера. Ритка умоляла потерпеть эти навязчивые потуги, вот переведёмся, а там его шуранём по полной программе. Его приход на каждую нашу тренировку действовал на нервы, но особенно я задергалась, когда увидела его торчащим на трамвайной остановке. Выручила Ритка, она, на удивление находчивая и смешливая девчонка, влепила ему прямо меж глаз: «Степан Иванович, а Ниточка ещё не целованная. Её дядька, начальник милиции, пасёт её по всем статьям. За ней всюду следят. Видите того мужика, - Ритка указала пальцем на какого-то незнакомого дядьку, стоявшего вдали под деревом, - так вот он её будет провожать к самой двери и потом ещё отчитываться».