Лестница на небеса
Шрифт:
С каждым шагом он все больше возвращался к прежним мыслям — он взрослый. Она ребенок. И то, что он принимает за любовь, — может быть, только нежность к замерзающему птенцу?
Теперь он шел мимо железнодорожной насыпи. И где-то далеко гудел поезд… Он остановился, невольно прислушиваясь, и удивленно отметил — снова ему показалось, что это предупреждение. Угроза. Как будто кто-то требовал от него — отстань от этой девочки. Уйди.
Он поднял голову, пытаясь оторваться от этих мыслей, как отрываются от земли, и увидел, что небо стало серым. Таким же серым, как стены школы. Таким же серым, как лицо той девицы… Таким же серым, как мир,
Он вздохнул — судорожно, впуская в легкие воздух свободы. И усмехнулся — ему в самом деле стало легче.
— Тогда я услышу этот чертов поезд в последний раз, — пробормотал он. — И то слава Богу…
Глава 4
«КУДА МНЕ, КОСНОЯЗЫЧНОМУ ЗЕМНОМУ ИКАРУ?»
День пролетел незаметно. Мышка исписала все свои школьные тетради мелкими буквами. Рифмуя, она так увлеклась, что и в самом деле ничего не слышала, не видела, точно оказалась вдали, на огромном белом облаке, сама с собой…
Ее не трогали. То ли всем учителям уже сказали, что Краснова будет принимать участие в этом турнире, то ли просто боялись ее потревожить, как боятся потревожить больного…
Мышку это мало заботило. Она писала, стараясь впервые в жизни запомнить эти бессвязные строчки, и с удивлением обнаружила, что они бессмысленны лишь на первый взгляд. А если повнимательнее присмотреться — там можно даже найти ответ… Как будто нечто внутри ее гораздо лучше знало, что ей надо делать. «Отторгнута от твоего лица, ищу тебя в старинных зеркалах»… Строчка пришла внезапно, но Мышка знала — именно там она сможет его найти. Нет им обоим места в современном им мире. Где-то там, очень далеко. В старинном зеркале… Надо найти его, и тогда они там отразятся вдвоем. И Мышка получит ответ, что ей делать. Прочтя эту строчку, она уже была не так уверена, что ушла оттуда, из их странной квартиры, навсегда. Она даже попыталась вспомнить, не притаилось ли там старинное зеркало, но так и не смогла… «Значит, имеется в виду зеркало души». Чьей-то души…
Когда прозвенел звонок, Мышка собрала тетради и почти побежала прочь отсюда, в другую сторону от дома…
— Ты куда? — услышала она за спиной Галин голос и только отмахнулась.
— К зеркалу, — сорвалось с ее губ — невольно, быстро, как самая заветная мысль. Словно желание было настолько сильно, что пыталось вырваться на свободу вместе с неосторожными словами.
Она не слышала, что говорит ей вслед растерянная Галя. Быстро выскочив на воздух, она с удовольствием вдохнула и такими же быстрыми шагами дошла-добежала до перехода. Там ей пришлось задержаться — она даже в нетерпении топнула ногой, ожидая, когда наконец-то загорится зеленый. А потом, почти не касаясь земли, точно летела, она домчалась до его дома.
Перед дверью, впрочем, остановилась. Прежняя решимость покинула ее и уступила место здравому смыслу. «Что я ему скажу?»
Она даже попятилась невольно, отдернула руку, уже готовую постучать в дверь. «Что я ему скажу?..»
Сразу вспомнились его последние слова: «И что ты мне прикажешь теперь делать?..»
Она зажмурилась: «В самом деле, зачем ты пришла? Разве тебе не ясно сказали?..»
— И пускай, — пробормотала она. — Пускай…
Она постучала.
В конце концов, она потом придумает,
Дверь открылась. Мышка боялась открыть глаза. Она так и стояла, зажмурившись, отчаянно ругая себя за трусость.
— Привет, — услышала она мужской голос, явно удивленный. — А чего это ты глаза закрыла?
Она не смогла сдержать разочарования. Глаза она, конечно, открыла и, глядя прямо в лицо Бейзу, проговорила:
— Там пыльно… Черт знает сколько гадости в глаза налетело… Можно я сначала умоюсь?
— Да ради бога, — улыбнулся он, пропуская ее. — Хоть душ принимай… Я вообще-то совсем один…
Он хотел добавить, что принца ее тоже нет, бог весть где он шляется, но удержался. Девочка была явно взволнована.
Мышка закрылась в ванной комнате. Она сначала обрадовалась, увидев прямо перед собой старое зеркало с огромной трещиной посередине. Потом грустно вздохнула — зеркало было, конечно, старое, но — не старинное. Посередине оно треснуло, и, когда Мышкино лицо отразилось в нем, вышло, что она тоже раздвоенная. Как двуликий Янус, усмехнулась она. Присмотревшись, она ужаснулась: ее лицо покраснело и глаза были точно сумасшедшими, горящими… Она набрала пригоршню холодной воды и плеснула себе в лицо.
— Я поставил чайник, — крикнул ей из-за дверей Бейз.
— Спасибо, — откликнулась она, набирая в ладони новую порцию воды, ставшей уже ледяной. После нескольких попыток ей наконец-то удалось привести себя в порядок.
Она вышла, стараясь дышать ровно.
— Надо же, — сказал Бейз. — Ты так долго там тусовалась… Неужели и в самом деле душ принимала?
Она покачала головой.
— Вокруг много грязи, — поведала она, отпивая маленький глоток. Чай показался ей очень вкусным, и еще — она сразу успокоилась. Все ее сумасшедшие мысли просто смешны. Здесь было уютно. Из огромного магнитофона на полу лилась грустная мелодия, но, как ни странно, Мышке, всегда готовой разреветься от любого музыкального звука, совсем не хотелось плакать.
— Надо же, — улыбнулся ей Бейз. — А ты у нас философ… Мастер краткого афоризма.
— Не всегда, — ответила она, ничуть не обидевшись. — Иногда я творец длинных афоризмов… Кто это играет?
— Это? «Цеппелины»…
— Бейз, — сказала она очень тихо. — Ты помнишь, какую музыку мы слушали, когда я пришла сюда в первый раз? «Лестница на небеса», да?
Он кивнул.
— Поставь…
— Да мне не жалко, только… Если ты будешь ее часто слушать, свихнешься. Начнешь искать ее. Там, на небе… Слишком красивая сказка. Господь спускает с небес лестницу из золотых нитей, и на каждой — ангел… И вот ты уходишь все выше и выше, с каждым шагом приближаясь к Нему, ждущему тебя там, на самой верхней ступеньке. С каждым твоим шагом, точно пыль с ног, отлетают твои беды, печали, ложь земли…
— Подожди, как ты сказал?
Она подалась вперед, глядя ему в глаза. То, что он говорил, было красивым, грустным, и ей хотелось, чтобы так в самом деле и было. Однажды она встанет на первую ступеньку, и тогда смерть перестанет быть пугающей, страшной, грязной и пошлой. Разве тогда она станет бояться? Ложь земли, которая слетает туда, вниз, с каждым ее шагом. Земное — к земному…
— Ложь земли, — повторил он. — Наверное, я зря так увлекся. Что-то внутри меня требует, чтобы я прекратил. Знаешь, мне кажется, это здравый смысл… Детям такие вещи знать не обязательно.