Лестница в небо
Шрифт:
— Гермиона!!!
Он поймал ее взгляд: в огромных зрачках бушевало пламя. Казалось, ей нет дела до бесновавшихся вокруг нее стихий. Она смотрела. Она видела.
— Ку — Пустота!
Гермиона соединила большие пальцы, и все кончилось. Больше ничего не было. Буря разбилась мелкими брызгами, а горящие журавлики рассыпались яркими искрами, тающими в небытии, словно хвост пролетающей кометы. Когда погасла последняя, наступила Тьма.
*
Ей абсолютно не хотелось просыпаться. Почему она должна это делать? Она ведь устала. Чертовски устала. Пушистое облако покачивалось, убаюкивая.
— Гермиона! Мисс Грейнджер! Очнитесь же наконец! Эннервейт! Дерьмо, да что ж это такое-то?! Хоть что-то здесь работает или нет?
Падение на землю отозвалось болью во всем теле. Казалось, сломано все: ноги, руки, крылья, ребра… Ни вздохнуть, ни охнуть. Она сумела приоткрыть один глаз: ее нос уткнулся во что-то черное, пахнущее дымом, лесом, лакрицей и… и… она не знала, чем еще. Ее снова тряхнуло:
— Прах вас побери с вашими экспериментами! Я не желаю, чтобы вы загнулись прямо у меня на руках!
— Не надо больше меня ронять, пожалуйста… — пробормотала Гермиона и едва не задохнулась. Кажется, он решил для полноты ощущений выдавить из нее все соки. Она уткнулась носом в пуговицу. Несмотря на все неудобства и ноющую боль в костях, Гермионе было до странности уютно. Жутко хотелось, чтобы все это продолжалось вечно: шершавая ткань царапающая щеку, гулкие удары сердца под ней и ругательства, раздающиеся над головой:
— Вот о чем вы только думаете, а? Лежите тут, пытаетесь умереть и абсолютно не думаете о том, что вам еще нужно будет возвращаться обратно! И куда это нас занесло, позвольте узнать? Что на этот счет говорят ваши «теории»? Или они молчат? Где у вас болит? Вы, между прочим, достаточно упитанная женщина для голодающей. Сколько вы весите? Вы мне все руки оттянули!
— Я?! — она онемела от возмущения и резко села. Голова сразу же закружилась, и к горлу подкатил тошнотворный ком. Гермиона покачнулась, профессор придержал ее за плечи:
— Не дергайтесь. Где больно?
— Везде…
— Как говаривал один мой знакомый пожиратель сладостей: «Если вы проснулись утром и у вас ничего не болит, значит, вы умерли».*
— Балагур какой, — мир все еще продолжал вертеться, но мутить перестало.
— А то! Теперь, небось, поражает своими сентенциями чертей в Аду, — Гермиона чувствовала, как его пальцы деловито ощупывают ее руки и ноги. — Похоже, все цело. Дышать больно?
— Больно, — в подтверждение она попыталась набрать воздуха в грудь и тут же охнула от резкой боли в боку.
— Давайте посмотрим, — профессор аккуратно задрал блузку на её спине и замолчал.
— Ну что там такое? — нетерпеливо поинтересовалась она, пытаясь заглянуть через плечо.
— Ничего, — Снейп прочистил горло и опустил тонкую ткань. — Просто синяк.
— Ну и ладно. Помогите мне встать.
Он молча подал ей руку. Горизонт снова закачался перед глазами:
— Где мы?
— Хороший вопрос, — хмыкнул профессор за спиной, — хотел бы я у вас спросить о том же.
Перед ними простиралась голая бесплодная пустыня с острыми скалами из застывшей вулканической лавы, образующими почти лунный пейзаж. Бурлящие озерца серных источников: одни желтые, другие кроваво-красные — испускали запах разложения.
— Это гора Осорэ, — прозвучал сбоку тягучий и ленивый голос. — Священное место. Считается, что живые могут здесь встретиться с ушедшими в иной мир.
Снейп с силой сжал пальцы на ее плече:
— А вы, как я погляжу, не особо-то затрудняли себя с выбором имени, господин Хикэру но Осорэ.
Хикэру блеснул белоснежными клыками, взъерошил серебристый ежик волос и легко соскочил с черного плоского камня:
— «Свет горы страха», — осклабился он, отвесив шутовской поклон:
Странник! — Это слово
Станет именем моим.
Долгий дождь осенний.*
С последними словами, молодой человек оказался рядом с мисс Грейнджер, взял ее за руку, поцеловал кончики пальцев и, заглядывая в глаза, прошептал:
— Добро пожаловать, Гермиона-сан…
Профессор решительно задвинул ойкнувшую Гермиону за спину, и мужчины оказались лицом к лицу. Оба высокие, практически одного роста, одетые в черные сюртуки, они в раздражении уставились друг на друга.
— Ты собираешься предъявить на нее свои права, Ёкай-дух-с-картины?
— Для начала, я собираюсь помешать вам снова опутать ее своими чарами.
— Какие чары, Ёкай-дух? Где? — Хикэру развел руки и картинно огляделся. — Разве можешь ты вообще что-то заметить? Ты видишь ее? Ты знаешь, чего она хочет?
— Совершенно не важно, чего она там хочет — она не отдает себе отчета в своих действиях, когда вы рядом! — процедил Северус.
— Я отдаю! — попыталась возразить Гермиона из-за спины Снейпа. Тот снова задвинул ее обратно.
— Ты знаешь, какие сладкие у нее губы, мертвец? А какая мягкая кожа? Она шелковистая и прохладная, как вода в горном ручье. Я видел, как ты смотрел на нее сейчас. Тебе хотелось дотронуться до нее? Коснуться обнаженного тела? Сжать мягкие груди, чтоб застонала, чтобы выгнулась лозой под твоими руками? Хотелось зарыться лицом в кудри, вдохнуть их запах? Тебе хочется почувствовать ее вкус? — шипел демон в посеревшее лицо Северуса. — Хочешь, чтобы она стонала и умоляла тебя? Чтобы извивалась и кричала от наслаждения? Хочешь? Хочешь?!
Кулак Снейпа прочертил короткую дугу, Хикэру отлетел на несколько шагов и растянулся среди камней. Гермиона вцепилась в руку Северуса. Тот повел плечом, стряхивая ее, подошел к молодому человеку, сидящему на земле, схватил его за грудки и тихо проговорил:
— Оставь. Её. В покое. Понял? Иначе я тебя достану хоть с того, хоть с этого света. Обещаю.
Профессор слегка оттолкнул противника от себя и брезгливо отряхнулся. Хикэру пошевелил челюстью, потел скулу и сплюнул сукровицу:
— Когда заканчиваются аргументы, остается надежда только на кулаки, да? — сверкнул он желтым кошачьим глазом и внезапно затрясся в беззвучном смехе, одним грациозным прыжком поднимаясь на ноги. — Ты мне нравишься, держи, — он подкинул какой-то предмет. Северус поймал его, недоуменно уставившись на смешно растопырившего лапы, глиняного ушастого лисенка, сидящего у него на ладони. На лбу у зверька чернилами был нарисован иероглиф.