Лестничная площадка
Шрифт:
— Хотела увидеть тебя. Очень хотела. Увидеть и поздравить с днем рождения. Это тебе, Эдвард.
Узнать о квартире у отца она никак не могла — наверное, перехватила кого-то из ребят, как-то раз она видела с ним на улице Джека, Майкла и Пита, а потом расспрашивала о них, думая, что ему интересно. А может быть, вообще наняла частного детектива — а что, с нее станется, и денег у нее завались. Эд открыл коробочку — там лежали, переливаясь на черном бархате, две запонки, золотые с большущими жемчужинами. Ему — запонки! Ему, который рубашку и пиджак надевает раз в несколько лет под страхом смертной казни. Эд чуть было не расхохотался громко, так громко, неприлично, чтобы до нее дошло, наконец… Но вовремя прикусил язык и тихо сказал:
— Спасибо.
Эти штуки можно загнать у любого ювелира и получить такие бабки, какие никому из ребят не снились. А когда она спросит… А ни черта она не спросит, потому что с ней он решил покончить раз и навсегда, решил уже пару месяцев назад, а сегодня сделает это — он щелкнул пультом, снова включая телевизор, — Джо Манчич свидетель, сделает, потому что он мужчина, а не тряпка, в конце концов!
— Выключи, — хрипло шепнула Ольга.
И как всегда, губы у нее были хищные, скользкие и на вкус остро-мятные, а руки цепкие, горячие, железные…
…Тогда на ней было узкое черное платье с лиловыми блестками, незаметно делавшее ее выше и призванное, по замыслу дизайнера, резким контрастом оттенить золотую статуэтку «Бизнесмен года». Был продуман и чуть небрежный жест руки с этой статуэткой, и короткая речь, и персональная улыбка в камеру телекомпании мужа. И веснушчатый Сэнди, затянутый в смокинг, в качестве телохранителя, и деловой взгляд на часы еще до окончания церемонии, и черный лимузин у ворот… Но лимузин опоздал, Сэнди отпросился покурить, и на несколько минут она осталась одна. Совсем одна. Зрители, журналисты — все еще были там, внутри, охота за ее интервью и автографами по плану должна была начаться завтра… Помахивая легкой, всего лишь позолоченной статуэткой, Ольга прислонилась затылком к чугунной решетке. И увидела этого мальчика.
Он переступал с ноги на ногу и поглядывал на стрелки огромных курантов под крышей, как будто пришел на свидание к вечно опаздывающей девчонке. На самом деле, через пару минут с наивной откровенностью признавался Эд Ольге, он надеялся перехватить после церемонии самого Томаса Бакстера, «Спортсмена года». «Вот смотрите, он выйдет из ворот, а я подбегу, ручка уже готова, он ведь даст мне автограф, правда?» Было довольно прохладно, Эд успел продрогнуть, то и дело шмыгал носом, а глаза у него светились в предвкушении совершенно немыслимого счастья.
А она должна была ехать в офис — на каких-нибудь полчаса, зато какая деталь для имиджа, — потом на студию к мужу, на его канале сегодня будет эксклюзив. Полчаса записи интервью плавно перейдут в как бы импровизированный банкет — на фирме никаких празднеств не будет, она позволит сотрудникам поздравить себя, и не более того, — зато телевизионщики напьются в стельку. В три часа ночи они с Максом доберутся домой, она пойдет в ванну, за это время муж успеет захрапеть, не сняв носков, и Ольга, конечно же, ляжет спать в другой комнате. Закончится ее звездный день, день триумфа и победы. Дальше пойдут обычные дни.
Она уронила руку со статуэткой, и левое крыло позолоченной фигурки с размаху черкнуло об изогнутый чугунный прут. Края стилизованных перьев тут же стали грязно-серыми, и Ольга, усмехнувшись, попыталась затереть след кончиком пальца. Это занятие увлекло, и только через полминуты Ольга почувствовала, что надо резко вскинуть голову.
Он стоял совсем-совсем близко, он чуть ли не нависал над ней, смешной, долговязый, в потертых джинсах, растянутом джемпере и сдвинутой козырьком назад оранжево-зеленой бейсболке (цвета колледжской сборной, это Эд ей объяснил гораздо позже, уже когда…). И яркие-яркие синие глаза, их блеск не мог погасить ни чугун, ни пасмурная погода. Он протягивал руку с еще юношески тонким костистым запястьем, он замирающим шепотом просил:
— Покажите!..
И при этом продолжал поглядывать на часы, он никак не мог упустить Томаса Бакстера, но и потрогать своими руками статуэтку — это тоже редкостная удача, которая должна была возвысить его над друзьями не меньше, чем на неделю, а сам бы он помнил об этом всю оставшуюся жизнь…
Такой красивый, широкоплечий, синеглазый мальчик.
И Ольга спросила:
— Как тебя зовут?
Сначала это была попросту игра — веселая, легкая, ни к чему не обязывающая. Кто мог запретить ей, генеральному директору процветающей фирмы, заказать по телефону два билета на матч финала Лиги чемпионов? Один звонок — а у Эда язык отнялся от счастья. И почему бы Полу не посидеть вечером в директорском кабинете одному, получает же он за что-то деньги! И вообще, был апрель, становилось тепло, а Эду очень даже нравилось и гулять по набережной, и кататься к островам на прогулочной яхте. В дорогих ресторанах он поглощал деликатесы со здоровым юношеским аппетитом и неизменно краснел и отворачивался, когда она платила по счету. Хороший, неиспорченный, честный мальчик.
Он так открыто и наивно рассказывал Ольге о своих домашних и колледжских проблемах. Какая масса вещей, несмотря на очаровательное «по фиг», казались ему жизненно важными! Она играючи разрешала его трудности и нервничала, если это удавалось не мгновенно. Она пыталась перенимать жаргонные словечки Эда и приучила его обращаться к ней на «ты». Все это было забавно и невинно. Все это настолько не подходило к образу жизни бизнес-леди, что становилось по-настоящему интересным и даже стильным.
В публичных местах их никогда не принимали за мать с сыном, и это почему-то было приятно. Хотя бог его знает, за кого их принимали…
В тот день она оставила в офисе мобильник, перед уходом позвонила Максу и сказала, что, возможно, поедет на два дня за границу… Возможно. Честное слово, она ничего не планировала заранее! Что с того, ну приснился этот нелепый сон, ну покраснела и посмеялась с утра… Она даже не знала точно, встретит ли Эда возле колледжа, они же не договаривались, а он довольно часто пропускал занятия без всякой причины. Эд стоял у забора с тремя друзьями, они явно собирались куда-то идти. Он вполне мог сделать вид, что не заметил ее машины… Такой юный простодушный Эд — и она, да что у нее могло быть общего с этим недалеким молоденьким мальчиком! Он сам, подождав, пока друзья окончательно скроются за поворотом, вразвалку подошел к машине и постучал в дымчатое стекло. Он сам предложил прокатиться на острова, хотя погода портилась, они оба это видели… И когда стало ясно, что из-за бури им никак не выбраться с этого острова, разве не Эд предложил… Хотя нет, не он, у него же не было денег на гостиницу. Снять номер предложила Ольга, но Эд согласился сразу, с готовностью, как если бы она просто озвучила его идею. И за окном бушевала майская гроза, непрерывными автоматными очередями поливая стекла, и среди ночи форточка распахнулась, и потоки воды хлынули на пол, и Эду пришлось вскочить, зачем-то смешно обмотав вокруг бедер простыню… Это все еще была игра, иначе быть не могло. Просто она, деловая и серьезная, но еще молодая женщина, позволяла себе маленькую забавную слабость, В шутку делала счастливым хорошего парня. Кстати, совершенно бескорыстно. Она же ничего не требовала взамен — ни жертв, ни верности, ни даже каких-то ухаживаний. Только немного весны, свежести и удивления. Одни глаза Эда располагали этими сокровищами в неограниченном количестве, ей не в чем было себя упрекнуть…
Летом Эд уехал к морю на спортивные сборы. Ольга простилась с ним накануне, чтобы не смущать мальчика перед друзьями из команды. В день его отъезда было сухо, одуряюще жарко и пусто. Ольга включила на полную мощность офисный кондиционер, вызвала по очереди всех сотрудников и потребовала от них месячные отчеты. Нет, конечно же, она не позволяла себе запускать дела фирмы, но, тем не менее, в этих отчетах оказалась масса неясных моментов, и недели две Ольга практически не выходила из своего кабинета. Затем она подрядила офис-менеджера Грегори составлять сумасшедшие графики, до предела забивая рабочие дни встречами, приемами и переговорами. Такую бурную деятельность компания не развивала с момента ее основания. Ольга просиживала на работе и выходные, но ведь оставались еще и ночи… От ночей было некуда деться.