Леся и Рус
Шрифт:
— Тебе нужно поспать, — заталкивая поглубже собственную неконтролируемую радость, такую дикую и обжигающую. Окатываю самого себя простыми словами и мыслями, что не мне она рада, а дочери. Только тому, что я вернул Богдану в ее жизнь. И хоть я понятия не имею, чем обернется их встреча, я знаю одно: у нашей дочери огромное сердце и она найдет в нем место для своей матери, наделавшей кучу ошибок.
Мы оба их наделали. А теперь лихорадочно пытаемся исправить. Глупо, потому что прошлого не изменить. Зато в наших
— Мы не договорили, — упрямится моя рыжая Земляничка. — А я больше не хочу возвращаться к этому.
Что ж, я с тобой согласен, моя девочка.
— Ладно, — тру переносицу, пытаясь вернуть разговор в прежнее русло, где факты и только факты. — У ребенка Воронцовых была врожденная патология, несовместимая с жизнью.
— Я знаю. Воронцов поэтому искал ребенка. Я тогда у него спросила, почему он не возьмет ребенка из детдома, там же столько брошенных.
— Полагаю, он ничего не ответил?
— Да, мастерски сменил тему. А я не стала вдаваться в подробности. Тогда я решила, что он не хочет травмировать жену.
— Ты правильно решила, — киваю. — Только усыновление никак не прошло бы мимо Виктории. Поэтому он просто поменял детей, а врачи — заключение. И вышло, что ты родила мертвого мальчика, а Виктория — живую и здоровую девочку. Все просто.
— Просто, — эхом отзывается Ксанка. — У Воронцова уже тогда были деньги и связи. И я думала, он поможет мне. Он мог. Ведь мог?
— Мог, но не стал. Он получил свое, а потом сделал так, что ты поверила, что он выполнил свою часть сделки.
— Боже, — в который раз за этот разговор выдыхает Ксанка, — какая же я была дура, — отрывает от груди телефон, смотрит на фото, оглаживает его большим пальцем. — Прости меня, — поднимает на меня глаза, налитые слезами. — Прости. Я так перед тобой виновата. Я…
Я не даю ей договорить. Просто сгребаю ее в охапку, глажу спину, успокаивая, и мягко целую макушку.
— Тебе нужно поспать. И это не обсуждается.
— Вряд ли я смогу заснуть.
Хмурюсь. Мне совершенно не нравится ее настрой. Ей нужно отдохнуть, иначе к утру она будет похожа на зомби.
— Могу спеть колыбельную. Хочешь?
Она вскидывается и смотрит с таким удивлением, точно чудо увидела. Смеюсь тихо, наслаждаясь палитрой чувств на ее лице. Любуясь ее откровенностью.
— Давай, ложись.
Укладываю ее на зеленые подушки, которые я скинул с дивана, когда усаживался на него. Укрываю пледом, притащенным из спальни минуту назад. Беру гитару.
— Ты все-таки играешь, — улыбается.
У меня внутри все переворачивается от этой улыбки. Тает теплом по венам и нежностью впрыскивается в самое сердце. Точный удар и я снова живу. Пусть недолго, но сейчас я нужен ей.
Пальцы касаются струн. Неуверенно. Привыкая после долгой разлуки. Гитару приволок Кот в очередной из моих ночных кошмаров.
— Не хочешь рисовать — играй, — заявил он семь лет назад, когда я наотрез отказался рисовать. Он же и научил играть, восхищаясь, как быстро я схватываю.
— У тебя абсолютный слух, — изумлялся друг. — Какой же ты идиот, Пепел.
— Нет, я псих. У меня и справка есть, — ухмылялся я в ответ.
И играл…
На удивление меня затянуло. Ноты, аккорды, трепет струн. Это была не просто игра...магия. И если раньше моей магией были кисти и краски, то тогда ими стали голоса струн.
Голос звучит тихо, убаюкивая. Ксанка прячет под щеку ладошки, жмурится от удовольствия, а потом расслабляется, засыпая.
Откладываю гитару. Пальцы дрожат, когда я укрываю ее плечи, а тихий шепот окончательно усмиряет демонов.
— Спасибо, что ты вернулся…
И они покорно ложатся у ее ног, безнадежно прирученные простыми словами.
Сажусь на пол у дивана и ловлю себя на мысли, что подобное мое положение уже входит в привычку. Сперва у кровати Богданы, теперь вот с Ксанкой. Определенно, эти женщины вьют из меня веревки. Впрочем, я ничего не имею против.
Но в отличие от Ксанки, мне не удается заснуть. Что-то тревожит, холодом пересчитывает позвонки, превращает в хаос мысли. Встаю, подхожу к окну, всматриваясь в огни ночного города. Ищу в темных улицах ответ на свое предчувствие.
Он находится в телефонном звонке. Осторожно забираю телефон, который Ксанка спрятала под подушку, и отвечаю, чтобы через мгновение сойти с ума от короткой фразы:
— Рус, Богдану пытались похитить.
____
*Кирилл Погодин - персонаж книги "Перекрестки судеб. Стася и Тим"
Глава восемнадцатая: Леся
— Я для тебя ничего не значу!
— Но почему тогда я плачу?
Кукрыниксы «Ты для меня»
Я просыпаюсь в одно мгновение. Сажусь на диване, растираю лицо и встречаюсь с напряженным взглядом Руслана. Он только закончил говорить по телефону, бросает трубку в карман. И я вдруг остро ощущаю: что-то случилось, страшное, непоправимое, потому что в черной бездне больше нет того Руслана, что убаюкивал меня тихой песней. И мое сердце, чертово сердце, что ожило рядом с этим мужчиной, рвется к нему, как чокнутое. И я рвусь вместе с ним. Запутываюсь в халате, чуть не падаю, но влетаю в такие желанные и крепкие объятия. Вцепляюсь в ткань его рубашки, чувствуя, как заполошно бьется его сердце.