Лета середина

Жилкин Олег

Вечерами здесь такая концентрация природного движения, звуков, что порой кажется, еще чуть-чуть, и всё вокруг с тобой заговорит. Не хватает некой малости, запаха травы, глотка волшебного настоя, и мир покачнется и поглотит тебя целиком. Самые бессмысленные и раздражающие звуки издают люди, словно специально нарушающие эту гармонию.

Меня окружают шаркающие ногами досужие до всего старики, которым, тем ни менее, удается подобраться ко мне незаметно, когда им это нужно, чтобы задать мне внезапно вопросы, ставящие меня в тупик.

– А вы кто?

– Я Алик.

– А вы не Петин брат?

– Нет, я его сват.

– А где хозяйка, с ней все в порядке? Почему она не приезжает?

– У

нее дела.

– А так вы ее друг? (Подразумевая любовник)

– Я ее коллега.

– Нет, вы скажите, кто вы, иначе мы ей сами позвоним.

– Звоните. Кажется, вы в прошлом году уже приходили, и мы знакомились.

– Так это были вы? Я вас не узнала. Вы тогда с компьютером были.

– Ну, а теперь я борщом и рюмкой водки.

Людей раздражает, что кто-то не считает должным отчитываться перед ними. Их гложет любопытство, которое они готовы удовлетворить любой ценой.

В полночь меня разбудили соседи, у которых сломалась их дрянная скважина, с помощью которой они наполняют свой бассейн. Мне пришлось встать, натянуть шорты и плестись на свет и шум, чтобы узнать, что, собственно говоря, происходит, и как долго они собираются греметь у меня под окнами своими трубами, несмотря на поздний час.

Рабочие пригрозили перспективой продолжать работы до утра и дали телефон начальника. Начальник не спал и был в курсе событий. Он был целиком на стороне заказчика и взывал к моей гражданской солидарности. Работы по ремонту скважины проводились во дворе как раз того дома, откуда ко мне постоянно поступали запросы на тему: кто я такой, и что я здесь делаю.

Делать нечего, я решил не поднимать еще большего шума, вернулся к себе во двор, облился холодной водой, принял таблетку «феникса», закрыл все окна и постарался уснуть. Через пятнадцать минут все срочные работы были свернуты и, уже засыпая, я, не веря собственным ушам, услышал, как ремонтники отправились восвояси.

За утренней чашкой чая я получил от соседа извинения за шум и краткое объяснение сути событий, нагрянувших так несвоевременно.

Извинения я принял, но от сочувствия жертвам воздержался, поскольку и сам, в некоторой степени пострадал. Во тьмах у меня разбилась недопитая рюмка водки, которую я непредусмотрительно оставил на столике во главе постели, и мне пришлось со слепа сметать осколки в совок, браня по чем попало тот сорт людей, которым жизнь попускает до времени чувствовать себя ее хозяевами.

Ну, а в целом, должен себя похвалить: я не ругался, не повышал голос, не угрожал, не взывал к совести, и все же одержал победу своими слабыми силами, не привлекая ответственные государственные органы или общественность, которой, судя по всему, было плевать на то, что происходит у них под окнами.

Я не слишком высоко ценю человеческую солидарность. Люди, по природе своей, подлы и трусливы, даже если они состоят членами садового товарищества, призванного делать жизнь его членов комфортной и безопасной.

Я должно быть действительно устал от людей и поэтому избегаю всякого общества. Люди, заботящиеся о своих или чужих детях, дети, ухаживающие за своими престарелыми родителями – все эти обреченные на сочувствие и общественное внимание темы, мне не интересны.

Водка мне надоела, я бы, наверное, с удовольствием нашел ей альтернативу, но сделать это в наших суровых домостроевских краях не так-то легко, а всякое усилие я презираю.

Утром я полил огород и, поев борща, неожиданно уснул. Мне снилась женщина, заказавшая мне СПА-процедуры в подарок. Она была некрасива, но энергична и при деньгах. Я был ей безмерно благодарен, мои мозоли на ногах обрели новенькую кожу, и, в целом, я преображался прямо на глазах, но, в итоге, мы по случайности сели с ней в разные поезда. Я успел заметить, как она украдкой вытирает платком слезы, а может поправляет потекшую тушь. Я был один, она – в обществе подруг, и это обстоятельство настраивало меня на утешительный финал. Наверняка, они сядут в каком-нибудь кафе, и будут вместе обсуждать события непростой своей доли женщины в летах.

А все же, даже во сне, мне пришлось пережить не слишком приятные ощущения бессмысленности своей собственной жизни, которая кажется только и годилась на то, чтобы скрасить чье-нибудь одиночество. Однако, сон придал мне силы и смягчил горечь переживания.

Итак, я не стану служить никому дурным уроком, и добрым тоже. Ни одной из сил добра не удастся увлечь меня на свою сторону, поскольку я не верю в добро, если это конечно не политическая программа с хорошим бюджетом и отдельной строчкой с моими инициалами, но эту возможность можно отнести к разряду чуда, которое не требует ни моей веры, ни моего напряжения. Случись такое, и весь мир бы на себе прочувствовал разницу между настоящей благотворительностью и низким политиканством. Я бы честно все деньги потратил на себя. У меня нет ни родственников, ни друзей, с кем бы я вынужден был делиться. Никому не пришлось бы искать мои счета за рубежом. Ни власть, ни влияние в обществе мне не нужны, а, следовательно, я бы не стал тратиться на чепуху. Никаких баб. Минимум внешних атрибутов успеха. Стоицизм и аскеза. Я выдрал бы все ржавые гвозди из ваших одеревеневших мозгов. Вместо анестезии использовал бы музыку регги. Старые советские дачи вполне годятся под притоны, где давно выпавшие из социума тридцатилетние миллениумы, посвящали бы свое время возделыванию клубники и прочих нужных в рационе растений.

Самолеты и ракеты не нуждаются в наших усилиях и слабых мозгах. Они создаются и летают на нефти, и прекрасно справляются со своей задачей по превращению мира в труху. Наша задача не доставлять самим себе лишних бессмысленных страданий и растить клубнику на своих пяти сотках.

Все в мире расцветает и живет помимо нашей воли, и муравью нет никакого дела даже до собственной судьбы. Его задача любой ценой попасть в сахарницу.

Птицы, бабочки, и даже лисы. Сколько в мире всего, что достойно нашего внимания. Миром управляют специалисты, а этими специалистами управляют другие специалисты. По большому счету, все под контролем. Наша задача наладить управление на микроуровне. Научиться плотно закрывать крышку сахарницы и вовремя обрезать усы у клубники.

Так говорил Ленин

Четверг. Время близится к полдню. Вчера на дачу завезли вина и продуктов на оба холодильника. В одном охлаждается вино, в другом провизия. Поскольку жара наступила рано, то решение открыть на пробу бутылку «Советского шампанского» созрело уже к десяти часам. Вино оказалось в меру охлажденным, в меру сладким, но без приторности. За утро я успел пересадить полгрядки клубники, которую вскопал накануне вечером. Кот выбрался из своего укромного и прохладного убежища в доме и составил мне компанию на садовой скамейке, но его надеждам на поживу не суждено было сбыться, ибо я пил вино не закусывая, а лишь дегустируя напиток. Как же должно быть глупо, по его мнению, я поступал, если холодильник до верху забит ветчиной и прочими закусками.

А как же приятно в зной ополоснуться прохладной водой, заранее заготовленной в ведра и чаны, подогреваемой палящим июльским солнцем. Говорят, вчера вечером был праздник Ивана Купалы, и девушки ходили к водоему гадать на суженых. Жаль, что я упустил этот момент. Вряд ли они будут ходить к реке второй раз, надеясь на то, что кто-то мог запоздать и не явится вовремя. Впрочем, здесь не такое бойкое место, чтобы можно было бы рассчитывать на массовые мероприятия.

Выпитый бокал вина все же дает о себе знать, и я уже начал задумываться над тем, не сходить ли в дом за ветчиной.