Летаргия. Уставший мир
Шрифт:
Единственное, что Майя умела делать хорошо, – это рисовать. Поэтому она планировала пополнять семейный бюджет своим ремеслом. Продажа картин приносила хоть нерегулярный, но ощутимый доход – в том случае, если находился безумный коллекционер, готовый купить хотя бы одно полотно за большие деньги. Но для того, чтобы покупатель нашёлся, следовало организовывать новые и новые выставки.
Майя на цыпочках подошла к холсту и сделала то, за что в художественном училище её страшно наказали бы, – потрогала кончиком пальца жирный мазок краски. На коже осталась красная точка.
Майя долго глядела на своё творение, кусая губы и думая, что ещё необходимо добавить. Она уже коснулась лакированной кисточки, как вдруг сверху послышался тоненький голосок.
«Уже? Ох… Это Лиза. Она всегда встаёт первой».
Майя с трудом оторвала взгляд от холста. Повернулась к двери и поняла, что всё ещё держит во рту зубную щётку.
Добежав до ближайшей раковины, она прополоскала рот.
По мере того как Майя поднималась по лестнице, голосок всё больше превращался из жалобного призыва в плач. Она ничего не могла с собой поделать, но этот звук раздражал её, сводил с ума.
Вроде бы она давно должна была привыкнуть к детским слезам и крикам, но в них слышались голоса её матери и свекрови, голоса её сомнений – всего того, что она хотела и не успевала совершить. Первый крик утром означал конец её личной жизни и начало механической заботы о детях.
Когда Майя вошла в комнату, Лиза сидела в кроватке и смотрела на дверь взглядом, полным вселенской скорби. Стоило маме приблизиться, как лицо девочки в мгновение засияло. В каких бы мрачных чувствах Майя ни приходила утром к детям, одной такой улыбки было достаточно, чтобы все проблемы на время забылись. Неподдельная радость, которая сквозила в лице дочки, когда в начале дня рядом с её кроваткой появлялось самое дорогое существо, рушило стену любого уныния.
Обычно Майя начинала целовать маленькие ручки и лоб, а дочка долго обнимала её в ответ, рассказывая, что ей снилось. Затем они шли будить близнецов и вместе завтракали. Но сегодня был необычный день, это Майя ощутила уже в тот момент, когда, проснувшись, выглянула из окна. Лицо девочки, несколько секунд сиявшее, вдруг снова сделалось капризным, она плюхнулась обратно на подушку и закрылась одеялом.
Майя попыталась поиграть с девочкой, хватая её за ножки. Но Лиза только недовольно хныкала, глубже зарываясь в одеяло.
Будить близнецов Майя пошла одна – нужно было вести их в садик, а Лизу придётся тащить с собой – не оставишь же её дома. Она представила, как одевает троих детей, как они разбегаются кто куда, и от этого ей стало дурно.
Братья ещё спали. Артур лежал поверх одеяла, раскинув руки, и жалобно поднимал во сне брови. Миша свернулся в калачик и мирно сопел. Майя хотела тихонько выйти – они ещё не опаздывали, – но Лиза решила, что о ней забыли, и снова начала стонать и плакать. Артур, разбуженный её воплем, заметался по подушке. Майя провела ладонью по его лбу и поняла, что у мальчика жар.
Ей под сердце будто подвесили сетку с кирпичами. «Ну конечно! Именно в этот день ему нужно было заболеть!» Пришедшее следом чувство раскаяния в том, что она плохая мать и думает о своих делах, а не о ребёнке, Майя отогнала. Только самоедства ей и не хватало!
Никакая она не плохая мать. Она устраивала эту выставку полгода, неужели она не может хотя бы один день провести так, как хочет!
«Не могу, – с горечью подумала она. – Мать и свекровь правы. Я должна забыть о себе и заниматься только детьми».
Майя заметила, что нервно грызёт ноготь. Она быстро отняла палец ото рта (ещё одна вредная привычка, от которой её в подростковом возрасте отучала мать, но так и не отучила).
Крик Лизы достиг максимума. Майя рванула к её кроватке, спотыкаясь о разбросанные игрушки и припоминая, что вечером убиралась.
«Близнецы опять играли ночью с фонариком».
Она взяла дочь на руки и прижала к себе. Девочка выглядела неважно: из носа вода, глазки красные.
Майя вспомнила, что примерно последние две недели после того, как они забежали в кофейню и сходили на кружок лепки из глины, дети почти всё время капризничали и выглядели совершенно измученными. Да и сама она еле ноги волочила. Голова была заполнена туманом, уборку, которую она затеяла неделю назад, никак не получалось довести до конца, – Майя падала на кровать и засыпала.
На то, чтобы поднять всех детей и умыть, у неё ушло около сорока минут. Артур с видом сомнамбулы шёл за ними на кухню и через каждый шаг опирался стенку. Майя отправила его в кровать.
С двумя оставшимися справиться было немного легче, правда, она никак не могла решить: отправлять в садик Мишу одного или оставить его дома. Вчера она говорила с матерью по телефону, и та со скрипом согласилась посидеть с Лизой при условии, что девочку привезут к ней домой. Теперь же получалось, что Артур, лежащий с жаром, остаётся дома, Лиза, конечно, с ним, а Миша… Мать точно не согласится сидеть с троими. Она и так жаловалась, что единственный выходной между сменами ей придётся подстраивать под «причуды дочери» и отменять гостей. «Причудами» она, конечно, называла предстоящую выставку – пятилетний труд, тридцать холстов тонкой, ювелирной живописи.
Мать Майи работала на кассе возврата в крупном супермаркете, где к ней относились как к надёжной кофемолке, у которой устарела розетка, но если подобрать нужный переходник, то она будет молоть и молоть. Работа стала для неё привычкой, она давно могла выйти на пенсию, но терпеть не могла оставаться дома одна. Самое страшное оскорбление для неё было – если кто-нибудь из подруг подумает, что она бездельничает дни напролёт.
Майя могла бы попросить о помощи отца – внуки в деде души не чаяли, но он работал сварщиком на газопроводной трассе и надолго, на несколько месяцев, уезжал из города. Поэтому ей пришлось засунуть подальше свою гордость и просить о помощи мать.
Теперь же всё выходило совсем скверно. Артура придётся оставить дома, и Лизу, скорее всего, тоже. О том, чтобы отменить выставку, не могло быть и речи. Майя должна была провести её ради того, чтобы снова почувствовать себя человеком, а не роботом-нянькой, готовящей кашу, стирающей штанишки и кофточки, заляпанные этой кашей. В какой-то степени провести выставку нужно и ради детей, иначе ещё один день с ними превратит её в чудовище.
«Как я отведу Мишу в садик, если Артур едва ходит? Как отвезти Лизу к бабушке?»