Летаргия. Уставший мир
Шрифт:
Однако новая работа довольно скоро превратилась в рутину. Остап вспоминал слова Ланы: «Пообещай, что ты не станешь серым скрюченным человечком, какими становятся трудоголики вроде тебя». Он всё время думал об этом и боялся, что уже стал таким «человечком». Некому было объяснить, что появление его – молодого студента, чуткого к людям и думающего несколько иначе, чем другие, – медленно улучшало жизнь пациентов, а некоторым даже незаметно спасало эту самую жизнь.
Наконец, наступило 4 октября 2021 года, день, когда Остап пришёл на досрочный экзамен к десяти часам утра в
В это утро в Петербурге кофейня «Письма» только-только открыла свои двери и хозяева знать не знали, что посетители сегодня, в обычный будний день, хлынут к ним потоком.
В тот же миг на другом конце планеты бразилец Карлос Сантьяго разминал запястья перед фокусом с метанием ножей, а его младшая сестра сидела у зеркала, зевая и расчёсывая волосы.
В тысячах километров от них московский футболист Фёдор Копьёв собирался сделать зарядку, но плюнул и вернулся в постель к своей подружке-фотомодели, которая спала мёртвым сном на широкой круглой кровати. Вечером на ответственном матче Копьёв поставит личный рекорд, промазав мимо ворот четырнадцать раз подряд.
Остап выдохнул и вошёл в аудиторию.
Его и ещё несколько студентов должна была ожидать комиссия из трёх преподавателей.
Однако их оказалось всего двое: третий, пожилой профессор, не явился по причине плохого самочувствия. Остальные выглядели так, словно накануне пробежали десятикилометровый марафон.
Высокий бледный инфекционист пил айран и потирал жилистыми пальцами виски.
Женщина в выцветшей блузке, с подёргивающейся щекой, лучший в городе нарколог, которую Лана несправедливо назвала грымзой, писала что-то в листах, веером разложенных по столу. Она то и дело отвлекалась от своего занятия и рассеянно смотрела на вошедших студентов. На её лбу блестели едва заметные капельки пота. Щёки горели нездоровым румянцем.
Молодой человек почти не волновался – на это у него уже не было сил. Его больше беспокоило, что он будет делать с новой работой и справится ли он со всем, что на него в последнее время навалилось.
Экзамен оказался формальным. Остап даже пожалел, что потратил столько сил и времени на подготовку. Порой создавалось впечатление, что комиссия его не слушает, – начни он говорить про розового слона с крыльями, они будут так же пялиться в бумажки, сопеть и качать головой.
Через пару дней он вышел из колледжа с дипломом, которого так долго ждал, и всерьёз задумался о том, что в его жизни, по сути, ничего не изменилось. Пока он так и не стал настоящим врачом. Менять утки, ставить капельницы, ухаживать за лежачими больными – неужели это всё, на что он способен?
«Тем не менее, – думал Остап, – экзамены сданы и самое сложное позади».
Он потянулся и радостно зашагал прочь от старенького здания колледжа.
Молодой человек не мог знать, что следующие несколько недель станут самыми сложными в его жизни.
Он шёл по городу, в котором с детства знал каждый закоулок. Он видел людей, по большей части знакомых ему, и не мог избавиться от странной мысли: что-то в них изменилось, что-то в них не так.
Это чувство становилось сильнее и набирало обороты, как снежный ком. Он думал одновременно о матери, о пациентах в больницах, о Лане и о людях, которых видел на улицах города. Что-то их связывало. Всех их и его самого. Что-то новое. Повисшее в воздухе тревожной невидимой паутинкой…
Его мозг судорожно пытался уловить нечто общее, какой-то неясный признак, симптом, который сопутствует началу многих болезней и который с недавнего времени объединял всех.
Мысли ворочались медленно. «Если бы я так не уставал, – думал Остап, – если бы так не загнал себя, то уже бы догадался. Нужно выспаться, отдохнуть».
«Отдохнуть… – снова подумал он и внезапно, как молния, в его сознание ворвалась догадка: – Усталые. Они все выглядят усталыми!»
В этой мысли вроде не было ничего необычного, но вместе с тем она ошеломила его. Почему? Ведь не все работают на двух работах, не все спят по пять-шесть часов!
Пока он не мог объяснить этого себе. Но он вдруг остро почувствовал усталость в других, быть может потому, что давно страдал от неё сам. И если его коллег она делала рассеянными, равнодушными и невосприимчивыми к чужой боли, то у него будто бы обнажились нервы.
Он остановился и закрыл глаза.
«Всё изменилось!» – ревела в его сознании чужая незнакомая мысль. «Что изменилось?!» – спрашивал он себя. «Всё. Весь привычный мир изменился. В одну секунду. Незаметно. Неуловимо. Пока незаметно. Пока неуловимо». – «Но почему? Почему?!»
Остапу захотелось всё бросить и сесть за книги, перерыть интернет в поисках ответа на вопрос: что творится в мире?
Но в его старом телефоне не было интернета. И ещё не скоро ему выпадет возможность сходить в библиотеку.
Он шёл, погружённый в тревожные мысли, и не замечал, что над городом в темнеющем небе раз-другой зажглись бледно-лиловые всполохи, прокатились волной по небосводу и погасли.
Бесчувственная
Нелли как раз подняла голову, когда по небу пробежала ещё одна волна то ли фиолетового, то ли пурпурного цвета. Девочка часто смотрела на небо, как будто там она могла увидеть космическую станцию, на которой работал её отец.
– Какой это цвет? – спросила Нелли у няни, указывая на небо. – Как он правильно называется?
За спиной слышалось тяжёлое дыхание и даже посвистывание.
– Где? – Жанна подняла голову, вытерла пот рукавом спортивной куртки.
– Ты опять всё пропустила…
– Невелика потеря. Не очень-то легко, знаешь ли, толкать тебя в гору. Ты ведь уже не маленькая. Двенадцать годков стукнуло.
Няня навалилась на ручки инвалидной коляски, и Нелли, не оборачиваясь, по скрипу колёс поняла, что они снова поднимаются.
– Ты сама согласилась, Жанна. Сказала, что тебе не помешает тренировка. Я просто предложила сегодня сменить маршрут и прогуляться до колеса обозрения.
– Не очень-то это смахивает на прогулочку, – ответила няня, задыхаясь.
Бывшая штангистка, она любила похвастаться, что прежде поднимала в рывке сто девятнадцать килограммов. При её весе это стало бы новым мировым рекордом – только вот никто не фиксирует рекорды во время обычных тренировок.
– Почему ты перестала поднимать штангу? – спросила девочка, ожидая очередную историю.