Летающие жирафы, мамонты-блондины, карликовые коровы... От палеонтологических реконструкций к предсказаниям будущего Земли
Шрифт:
В 2006 году Элк-Айленд решился на беспрецедентный опыт: впервые несколько десятков бизонов были переданы в другую страну. Доверия заслужила не соседняя Аляска (туда лесные бизоны попали позже), а далекая азиатская Якутия, где зоологи и руководители республики совместными усилиями смогли подготовить для заморских гостей все необходимое: просторные вольеры, зимнюю подкормку и хотоны — утепленные загоны для скота на время морозов. 15 восьмимесячных бычков и столько же коровок после длительного перелета резво выскочили из транспортировочных ящиков на апрельский снег. Весили они тогда всего-то по 200 килограммов.
А дальше началось нечто удивительное: канадские «возвращенцы» пережили не только 40-градусный летний зной (спасаясь от гнуса в бочажках и на продуваемых ветром буграх), чего в Америке им выдерживать не приходилось, но и почти что 60-градусную зимнюю стужу, тогда как в Канаде столбик термометра ниже отметки 40 градусов никогда не опускается. Даже в хотон не пошли. Остались на
Единственная неприятность — зимой животных приходится ежедневно подкармливать. «Может быть, к ним якутскую лошадь в наставники определить?» — предлагаю я Егорову. Местные коняшки лихо тебенюют — копытят — снег всю зиму, пока можно добраться до стеблей осоки, и обходятся без посторонней помощи. «Вот подвезут нам канадцы новичков, тогда и посмотрим, — отвечает он. — Пока же лучше покормим».
Мы сдвигаем тяжелые лиственичные перекладины, и серая лошадка с небольшим возком резво устремляется в вольер. На возке — сотрудник бизонария Гоша, мы с фотографом Андреем Каменевым и пара мешков с комбикормом. В лирической балладе Алексея Кортнева «Гоняясь за бизоном» утверждается, что «бизон попадется на дохлую шпроту». Насчет шпроты никто не проверял, но комбикорм на этих быков действует как валерьянка на кошку: впервые мы видим чубатых красавцев, несущихся во весь опор. Почему-то вспоминается культовая сцена из «Парка юрского периода»: тираннозавр, преследующий джип. Укусить, конечно, не укусят. Но 34 бизона до 800 килограммов массой, резво мчащихся за санями, выглядят весьма внушительно. Вам не предлагали Хомячка? Лучше не соглашайтесь: так зовут самого быстрого из них. А Барон, вырабатывающий характер вожака, не просто преследует сани, но просчитывает маневры противника и норовит остановить повозку, перерезав лошади дорогу. Комбикорм сметается со снега за несколько минут. Разложенное у смотровой вышки сено такого ажиотажа не вызывает. Его жуют неспешно, лежа, до самой ночи, слизывая с носа сухие травинки длинным бизоньим языком.
Последним к самому крайнему стожку подходит Гурам, как всегда неожиданно появившись из чащобы. Одинокий бизон посреди бескрайней якутской зимы…
«А в это время», — хотелось бы сказать мне, но время было другое — весеннее, и дело происходило на юго-западе Астраханской области…
Шестилучевое, словно Вифлеемская звезда, солнце, низко зависшее над степью, превратило ее и без того желтую от апрельских цветов в золотое поле. Золотом переливалась и шкура матерого волка, вышедшего осмотреть свои угодья. Он окинул степь желтым взором, скорее любопытным, чем хищным, и остановил его на бугристом северном горизонте. Словно под властью его взгляда, бугристая линия ожила, заволновалась и охристым валом покатила на юго-запад.
Вал подкатил ближе, и можно стало различать поджарых рогалей с изящными лировидными рожками и самок, как на подбор с округлыми покрытыми белой шерсткой животиками: мы с известным фотохудожником Евгением Полонским находились в единственной точке Европы, где еще можно было любоваться вольными сайгаками, — в заказнике «Степном». Но нужно было спешить: за буграми, не потревожив животных, обойти их, пристроиться на артезиане — скважине с искусственным водоемом, куда антилопы направлялись на водопой, замереть и ждать, разглядывая забавных ходулочников и шилоклювок…
Трудно вообразить, что десять с небольшим тысячелетий назад на юго-западе европейской России бродили бесчисленные стада мохнатых слонов и носорогов, диких быков и оленей с гигантскими рогами и антилоп, напоминающих коз с хоботками. Совсем сложно представить, что кто-то из них живет здесь до сих пор.
Путешественники,
31
Возможно, от монгольского «сайхан» — «красивый».
Не прошло и четверти часа, как сайгачья волна докатилась до артезиана. Сначала казалось, что антилопы проследуют мимо, не подходя к кромке воды. Крайние животные, по большей части рогали, останавливались и, повернув голову, настороженно всматривались в противоположный берег, где в кустах стояла машина. Затем продолжали ритмичный бег из-за горизонта за горизонт. И хотя нам казалось, что антилопы движутся прямо, минуя артезиан, с каждым мгновением сайгачьи бока оказывались все ближе и ближе к водоему. Секрет явления заключался в том, что стадо двигалось по кругу и живая центробежная воронка постепенно смещалась в сторону водопоя. Стоило животным замочить копыта, как круговерть замедлилась, хотя и не замерла совсем. Первые сайгаки пили, стоя на глинистом берегу, и быстро покидали артезиан. Но вновь прибывшие все смелее заходили в озерцо и бродили по нему, буквально макая в воду свои странные носы…
Нос — это самая примечательная часть сайгака. Если бы не это хоботоподобное сооружение, сайгак выглядел бы как заурядная антилопа. А с носом заставил изрядно поломать головы ученых. Те даже долго спорили, кем сайгака считать — козой, бараном, отдельной группой жвачных животных? Точку в споре поставили лишь современные методы молекулярной биологии: необычная, но антилопа.
Да и сам нос оказался загадкой. Автор античной «Географии» Страбон из Александрии, в I веке до новой эры увидевший сайгаков в Крыму, описал их как четвероногих, которые пили воду, «втягивая ее в голову через ноздри». Два тысячелетия спустя естествоиспытатели не исключали, что своим носом, слегка нависшим над верхней губой, сайгак пользуется как хоботом, ощупывая траву и кустарники. Один наблюдатель даже отметил, что нос мешает сайгаку есть и тот пасется, двигаясь задом наперед.
Более всего носохобот, который сайгак забавно морщит, когда жует пищу, и поводит им из стороны в сторону, когда принюхивается, напоминает респиратор или трубку противогаза — вздутый, ребристый, с двумя большими круглыми ноздрями. И оказалось, что это действительно респиратор: изнутри обширная полость носа покрыта обильными слизистыми железами, а широкая носовая перегородка — кавернозной тканью. Многочисленные полости-каверны замедляют движение воздуха, и пыль улавливается постоянно выделяющейся слизью. Пыли животному приходится «глотать» очень много: бегают сайгаки по сухой степи или пустыне плотными стадами, низко пригнув к земле голову и поднимая копытами густые клубы. Благодаря такой посадке затрачивается меньше энергии, причем шейная мускулатура, не задействованная в поддержке головы, усиливает передние конечности. А экономный бег иноходью, когда попеременно переставляются обе правые и обе левые ноги и тело движется горизонтально, не поднимаясь и не опускаясь, позволяет сайгаку развивать до 75 километров в час на дистанции в сотни метров и даже несколько километров пробегать на скорости 50–60 километров час. И в зной — до 55 °C, и в мороз — до -45 °C. Попробуй — угонись! А все — благодаря носу. Под него, можно сказать, и внутренние органы подстроены: объемные легкие с обширной дыхательной поверхностью; большое сердце, бесперебойно гоняющее насыщенную кислородом кровь; почки и печень, быстро перерабатывающие и выводящие отходы жизнедеятельности.