Лётчик
Шрифт:
Надеюсь, Захаров решится отправить это письмо. Уж лучше, чем казённая отписка.
– Тебя там командир ждёт. Зайди к нему.
– Слушай, Михаил. У меня есть кое-какие знакомые в дивизии. Ещё со старых времён. И сейчас война. В общем, я договорился, дадут нам эРэСы. Пока немного. В общем, завтра лети с утра на чайке, а Сафонов пусть У-2 берёт. Тебе 8 штук подцепят, и 16 на У-2 Сафонов увезёт. Это для начала, а потом посмотрим. В том числе и от тебя будет зависеть.
– Есть, товарищ майор. Спасибо.
На У-2 летать вблизи фронта днём опасно, так что вылетаем мы на рассвете. А у них там ещё темно, так что не прилетят охотники. Приземляемся на том же аэродроме, где я появился в этом времени. Здесь тоже следы бомбёжки, обломки самолётов. Иду не в штаб, а к ангару склада. Петров, похоже, хорошо договорился. Мне сразу начинают ставить систему электропуска, и загружают эРэСы в У-2. Я пересчитываю – да, 16 штук. Идём пока завтракать, а потом к Чайке. А там чернявый носатый кавказец уже тестирует систему. Я не слишком верю в механиков с Кавказа, но этот конкретный чел, кажется, поработал неплохо. Проводки он провёл внутри крыла, и это не снимая обшивки. Наружу вывел через крепления держателей эРэСов. Всё очень аккуратно, кнопки пусков тоже установил хорошо. А ведь я догадываюсь, кто это. Или это не он?
– Товарищ Германошвили?
– Да, а что?
– Ваш лётчик Речкалов Григорий?
– Да, вы с ним знакомы?
– Нет, но слышал, что неплохо он летает. Думаю, может стать хорошим бойцом. Но вы ему помогите, поставьте эРэСы. Это хорошее, мощное оружие.
Обратно летим днём, но эРэСы под крыльями придают мне уверенности. Никого не встречаем. После обеда дважды летаем на патрулирование вместе с первой эскадрильей. Напрасная трата времени, горючего и моторесурса – никого не встречаем. Неужели нельзя эффективнее использовать посты ВНОС, раз уж нет локаторов? Плохо всё-таки воюем. А во второй эскадрилье потери – первый раз за войну они вели бой, и сразу двоих потеряли. Не везёт нам – уже пятерых потеряли, и никто с парашютом не спасся.
Вечером снова меня к Петрову вызывают.
– Ну что, комэск, доволен теперь, с эРэСами, наконец, летаешь?
– Да, большое дело, спасибо. Но надо и на другое обратить внимание. Например, в основном летаем зря. Плохо с постами ВНОС взаимодействуем. А ещё бы с войсками на передовой связь установить, они тоже много чего видят.
– Ладно, комэск, тебе не угодишь, я это давно понял. А вот самолётов в твоей эскадрилье маловато осталось, два всего. Хочу тебя пополнить, даю тебе двух сержантов, Самохина и Земцова. Ты всё мечтал летать четвёркой, вот и летай. Видишь, все условия тебе создаю.
Так и хотелось мне ответить: «Что же вы не сделали это на два месяца раньше?», но промолчал я, а то действительно, неблагодарный какой-то.
С утра опять на разведку. Нам тут сервис организовали – еду прямо к самолётам подносят. А нас и осталось только шестнадцать, плюс Петров и Назаров, которые пока не летают. А Назаров – так и староват для истребителя. Я за завтраком немного объяснил сержантам, как им летать. Самохин теперь мой ведомый, а Земцов – Серёгин. Вместо Сергея, прекрасного ведомого, у меня теперь неопытный сержант, но выхода нет. Сергей в целом знает, как летать ведущим второй пары, а сержанты – за хвосты удержатся, и то успех для них будет.
Во время вылета тренирую своё звено (ну не считаю я, что у меня эскадрилья). Сначала плавные виражи закладываю, потом порезче. Сержанты сначала держатся, хотя я вижу их неуверенность, но потом делают что-то несуразное и чуть не сталкиваются. Дебилы, б…. Хотя – винить надо не их. Они плохо летают, хуже, чем Сафы осенью. А комэск-2, вместо того, чтобы их учить, решил, что получил двух бесплатных шестёрок. Ещё бы, они сержанты, а он целый старший лейтенант. И под тем предлогом, что летают они плохо, учил их в основном гладить его форму и чистить ему сапоги. А теперь их бросают в бой, необученное мясо. Были бы мы в Белоруссии против немцев – и их шансы я бы оценил ниже 1%. Здесь, против румын… посмотрим.
Я считаю разведку – не самым лучшим делом для нас, истребителей. Нам бы врагов бить. Но нас и во вторую разведку посылают. Ладно, хотя бы сержанты научатся хоть чему-то, привыкнут, что они ведомые в паре. Моя чайка с эРэСами стала чуть медленнее, но за счёт пластикового покрытия не уступает чайке Сергея. А сержанты – у тех потрёпанные самолёты заметно медленнее. Они ещё и шаг винта не всегда устанавливают правильно.
Тем временем у полка первая победа. Вторая эскадрилья доложила о сбитом мессере. Во время патрулирования дрались они вшестером против четвёрки мессеров, и одного сбили. Говорят, что сбили. Подтверждения от пехоты нет, упавший мессер не найден. Не удивлюсь, если они стреляли, и предположили, что мессер потом упадёт.
После обеда и мы летим патрулировать. Эскадрильей, то есть четвёркой. Не слишком мощный патруль. Но хоть сержанты начинают крепче держаться за хвост. Занимаем зону над нашим передним краем, и я начинаю опять виражить и задирать нос, учу сержантов основным нашим приёмам. После того первого боя я противника ещё не встречал, и вот, надо же, летят. Юнкерсы-88, девятка, тысячах на полутора, а мы на две забрались. Ну что же, удобно атаковать. Оглядываюсь кругом – б… на нас мессеры пикируют. Разумеется, мы летим вверх, навстречу. Естественно, немцы уходят в стороны. Их восемь, и они уходят в разные стороны, одна четвёрка налево, другая направо. Кручу вираж налево, и поплавнее – не время сейчас терять ведомых – чтобы оказаться не между четвёрками, а ближе к одной из них. Мы теперь выше немцев, но они начинают уходить, не дали приблизиться. Вторая четвёрка начинает в хвост заходить, но до них ещё далеко и они ниже. Снова левый вираж, в лоб их встретить не успеваем, но они стреляют с неудобного ракурса и мажут, а потом проскакивают мимо нас. Теперь все враги от нас с одной стороны, и мы продолжаем вираж и поворачиваемся в их сторону. Первая четвёрка набирает высоту в стороне от нас, вторая уходит, дистанция снова великовата. Не торопясь летим в их сторону, понемногу набирая высоту. А торопиться нет смысла, всё равно не догоним, а топлива больше сожжём. Но и немцы не спешат нас атаковать. Подставляют под удар другой группы? Не видно никого. Ага, вот в чём дело. Их бомберы заканчивают бомбёжку, а мессеры их прикрывают. Может, на юнкерсы напасть? Но тогда подставим хвосты мессерам. Впрочем, юнкерсы уже поворачивают на запад, и нам их не догнать. За ними уходят и мессеры. Нам ещё пять минут дежурить, но много ли толку от нашего патрулирования?
Приземляемся, иду в штаб. А сержанты зачем-то за мной увязались, за ними и Сергей идёт. Сержанты страшно довольны, весело переговариваются. Ещё бы – первый бой, а они живы и даже хвосты ведущих не потеряли. Докладываю Назарову о полёте и бое.
– Ну что – вас можно поздравить? Дрались вчетвером против восьмерых, и все живы, и только несколько пробоин в плоскостях.
– Какие тут поздравления? Бой продули с треском. Они прикрывали бомбардировщики и прикрыли их, те без помех отбомбились. Мы прикрывали наши войска – и чем мы им помогли? Их бомбили как хотели.
Сержанты чуть рты не разинули, замерли без движения.
– Так что же ты, почему задание не выполнил?
– Потому что нас четверо, из них двое еле летят, а у них одно прикрытие – восемь мессеров. Было бы нас восемь, и хотя бы четыре хороших лётчика, мы бы вчетвером связали мессеры, а ударная четвёрка атаковала бы юнкерсы. Да и то – раций у нас нет, надо до полёта договариваться. А мы летим, не знаем, что будет в полёте.
– И что ты предлагаешь?
– Пока точно не знаю, но дайте мне с ВНОС поговорить, посидеть у связистов. Может, и не выйдет ничего, а может, что и придумаю.