Шрифт:
В тот год потянуло меня на романтику. Решил вспомнить молодость и съездить на Дальний Восток, повидаться с друзьями-однополчанами. А тут еще и путевочка со скидкой подвернулась в санаторий, что под Владивостоком. Купил билет на поезд номер один Москва-Владивосток. Заеду, думаю, сначала в Шмаковку, благо по дороге, поживу у друга – бывшего подчиненного, а потом в Серышево под Белогорском, к знакомым летчикам-вертолетчикам, с которыми не раз бороздил пятый океан. Выехал заранее, чтобы задержаться в каждом месте хоть на сутки, молодость повспоминать, водочки покушать или массандры, как летчики называют спирт, недозаливаемый ими в корыстных целях в самолет или вертолет. Но время берет свое: кто-то рождается, кто-то умирает. Так и я в Шмаковке посмотрел только на прошлогодний могильный холмик и деревянный крест, ожидающий, когда же его сменят на типовой военкоматовский казенный памятник. Выпили, помянули и в путь. До Серышева не доехал, так как прямо в центре Белогорска встретил своих друзей – их перевели на аэродром Белогорска. Поели в летной столовой по талонам, закупили все, что необходимо для улучшения памяти, и – домой, в общагу. Хоть и подсокращали летчиков нещадно в угоду заокеанским хозяевам, а квартир все равно не хватает. И выезжают, поэтому на лето жены офицерские с детьми, чтобы не держать детишек все каникулы в этих архитектурных памятниках тридцатым годам. Яичница с салом, побольше овощей и зелени – настоящая мужская закуска. За разговором выяснилось, что завтра в Хабаровск должен лететь борт, так летчики называют свой вертолет. Старенький, отслуживший полтора срока вертолет продали какой-то школе РОСТО. Меня внесли в списки, как представителя покупателя. Взлетели рано. Настроение наипоршивейшее: спать охота, гул и вибрация, а тут еще и голова после вчерашнего трещит. А почему болит – не ясно: выпили-то всего двенадцать бутылок водки на восемь человек. Правда, вдогонку за ней послали трехлитровую банку пива. Наверное, с этого пива и болит. Не надо было его пить. Но ведь кто-то ляпнул, что водка без пива – напрасно потраченные деньги. Теперь терпи. Хорошо хоть у летчиков в заначке лежала солдатская фляжка со спиртом. Налили полстакана и полстакана воды запить. Выпил. Запил. Но, когда запил, понял, что запивал водкой. Когда смог восстановить дыхание – занюхал рукавом и съел целый огурец. Полегчало. Захотелось поспать. Но это не проблема. На Ми-8 мне приходилось много летать, поэтому я чувствовал себя, как дома. Лавочки узкие, но и я не толстяк. Скомкал вместо подушки какой-то промасленный комбинезон и безмятежно заснул. Проснулся от того, что борт мотало из стороны в сторону, как автомобиль на колхозной дороге. Что все помрем – ясно, но хочется попозже и на кровати, а не в объятом пламенем вертолете. Прошел в кабину к летчикам.
– Петрович, ты, что спать не даешь? Что случилось?
– Да черт его знает. Гроза свалилась из ниоткуда. Связь хрипит, приборы, как сумасшедшие. Синоптики, олухи, опять не могли прогноз дать.
– Южный, южный, я борт 36, прием.– Услышал я сбоку голос правого летчика.
– Во. Слышал? Минут десять вызывает и все без толку.
– Алле, южный, южный, я борт 36. Вы слышите меня? Попали в грозовой фронт. Приборы зашкаливают. Как никакой грозы?! Ты что, придурок! Нас здесь трое и что – у всех галлюцинация? Ты жене своей говори: не верь глазам своим, верь мне. А у нас нулевая видимость. Сбились с курса, а под нами по расчетам уже сопки поросшие лесом. Высотомер не работает. Как ты не видишь нас на экране?! Но ты же слышишь нас! Как я тебе скажу свои координаты, если все приборы сбесились. Я не знаю, где мы. Не знаю. Пеленгуй, ищи нас. У тебя техника, а у нас сейчас только груда металла. Вот идиот. – теперь Максим, правый летчик нашего вертолета, обратился к нам.– Говорит: пойду к синоптикам, так как по его данным здесь не может быть никакой грозы.
– Ощущение, что небеса разверзлись.
– Да, попадал я разок на Ми-6 в грозу, но там цветочки были по сравнению с этим.
– Глядите! – вдруг крикнул Максим, показывая прямо. Прямо по курсу что-то матово блестело.
– Гора покрытая лесом.– Пронеслось в моем мозгу.
Петрович направил вертолет резко вверх. Но тут перед нашими глазами возникло нечто. Огромное, гигантски огромное нечто. И это нечто опускалось на нас. Я почувствовал, как пол вертолета уходит вниз, и мы, подобно пикирующему бомбардировщику, устремились вниз, но …. Опять это зловещее НО. Наш вертолет ударился во что-то прозрачно-резиновое, если вы, конечно, сможете себе такое представить. Я вам помогу: представьте себе летящего большого шмеля, налетевшего на надутый воздушный шарик. Он проминает, но не прорывает его, ломает при этом свои крылышки и падает вниз. Вот точно также и мы вдавились куда-то и, обломав свои лопасти, начали резко проваливаться вниз. Что ждало нас внизу, мы все прекрасно знали. Хотелось только одного. Нет – двух: первое – это, чтобы быстрее все закончилось, и, второе,– чтобы быстрее умереть от болевого шока при возгорании топливных баков. Но… Опять это равновеликое НО. Но под нами, совсем рядышком оказалась гора, покрытая густым лесом. Мощные кроны приняли на себя первый удар, смягчив его. Потом еще удар. Причем сильнее всех пострадал я, так как летчики сидели в мягких креслах. Потом треск и плавное, но постепенно все усиливающееся скольжение вниз. Более тонкие деревья ломались и с неохотой пропускали нас. Вековые деревья отшвыривали нас подобно мячику от пинг-понга. Наконец-то все стихло. В смысле не ливень и ураган за бортом, а только скольжение вниз.
– Быстрее вон, пока не рвануло.– Прокричал Максим, на четвереньках вылезая со своего кресла.
– Мужики, я не могу. Побило сильно.– Пожаловался я.
Они подхватили меня подмышки и потащили вон. Открыли дверцу и шагнули наружу. Проще было прыгнуть в бассейн с холодной водой. Вода, которая окатила нас, была и ледяная, и била струями, как у пожарного брандспойта. Отбежав шагов на пятьдесят, мы упали, запутавшись в каких-то лианах. Взрыв не заставил себя долго ждать. Куски обшивки со свистом пролетели над нашими головами. Вытекающее горящее топливо вначале потекло в нашу сторону, но вскоре, подчиняясь рельефу, приняло влево и вообще пропало, скатившись в какую-то земную щель. Над нами медленно пролетела громада чужеземного космического корабля. Еще минут пять и природа успокоилась. Появилось солнце, стало заметно теплее.
– Угораздило же нас оказаться в месте выхода корабля из-под пространства.
– Нет. Из-под пространства они должны выходить намного раньше. Представь, если чуть ошибешься. Второй тунгусский метеорит обеспечен.
– А, может, так и было. Кто сейчас скажет.
– Не-е. Навряд. Тогда видели космическое тело и хвост за ним, как у комет. Здесь совсем другое дело.
– Только нам от этого не легче.– Вставил свое слово я.
– То же верно. Пошли рацию посмотрим.
Мы подошли к обугленным останкам. Оптимизма они почему-то не придали. Даже ракетницы были оплавлены и покорежены. Хотели найти “черные” ящики, но их нигде не было.
– Алексей, – обратился ко мне Петрович,– посмотри в кустах. Может его туда взрывом выбросило. Надеюсь, ты помнишь, что черный ящик у нас оранжевого цвета?
– Разумеется. Не первый день замужем. Вы смотрите, что полезного здесь осталось, а я вокруг посмотрю. Я так понимаю: где мы – никто не знает, коль нас на радаре не было.
– Выходит так. Но искать будут однозначно.
– Да я в этом нисколько не сомневаюсь. Площадь только больно большая. Тайга, что амазонские джунгли или бразильские сельвы.
– А вот этого не надо. Нас найдут. Понял?
– Понял. Просто я к тому, что помочь им надо в этом.
– А кто против. Поскребем по сусекам, подумаем. Времени у нас теперь достаточно.
– Хорошо хоть лето.
– Верно. Хоть в этом подфартило.
– Слушайте, а оружие у вас есть?
– Ты что, мы же в Хабаровск летели, а не в Кандагар.
– Эх, а вот у американских летчиков всегда пистолеты оказываются. Во всех фильмах.
– Вот и летел бы с американскими летчиками.
– Не-а. Мне наши вертолеты больше нравятся: на ихних трясет сильнее. А Ми-8, вообще, как на такси.
Максим с Андрей Петровичем стали копаться в своем родном, на котором летали уже больше пяти лет, старичке-вертушке, а я пошел в кустики. Заметил одно раскидистое дерево и, как от нуля, начал прочесывать местность вокруг пожарища. На одном дереве, сваленном благодаря прямому вмешательству нашего вертолета, я нашел лиану лимонника с еще незрелыми ягодами. Не вкусно, но полезно. Еще дальше – несколько лоз дикого дальневосточного винограда. Кислятина, хоть глаз вырви, но на безрыбье и рак – рыба. А самое главное: на небольшой полянке росли молоденькие побеги папоротника. И были они как раз на стадии мягкого череночка с нежной скрученной завитушкой сверху. Да это же деликатес. Ящик я не нашел, но результатами поиска остался доволен.
– Удачно шлепнулись: лимонник, виноград, папоротник. Не спелые, но хоть это есть, чтобы съесть. Ящика нет. А у вас?
– У нас тоже нет. Ящика нет, еды нет, спичек нет. Зажигалка и та рванула от температуры.
– Серьезно?
– Серьезнее некуда. Да и одежда вся мокрая. Не хватало еще простуду подцепить.
– Там полянка небольшая солнечная с папоротником. Орляк соберем, а на его месте одежду разложим и просушим. Мужики, а у вас какая-нибудь емкость из-под воды сохранилась?
– Да. А тебе что надо? Есть термос со стаканчиком, есть бак. Он на стене пристегнут.
– Отлично. Беру все. Вы пока собирайте папоротник, а я дождевую воду соберу, пока не впиталась в землю и не испарилась. – Я вернулся к вертолету, отстегнул бачок, взял из сложенных в кучу уцелевших вещей термос. Лопухи там росли такие здоровые, что стебли были не способны удерживать их на весу. Поэтому они устилали дорожку, где после дождя скопилось достаточно много воды. Аккуратненько, листок за листочком, осторожно сливая воду сперва в стаканчик, а затем уже в бачок, я пополнял наши питьевые запасы. Потом дошла очередь и до луж. Где стаканчиком, где используя те же листья лопуха, начерпал водички и оттуда. Худо, бедно, но литра два там уже плескалось. Хотел для придания вкуса и объема добавить мякоть винограда, но вспомнил, что орляк надо варить, а после него вода, скорее всего, уже не будет пригодна для питья. Надо экономить любую жидкость: неизвестно, когда пойдет следующий дождь. Я не хотел каркать, но обыскать всю тайгу и обнаружить сгоревший вертолет под кронами этих деревьев – несерьезно. Одна надежда на радиомаяк, но который мы не смогли найти. Может и прав Максим, предположивший, что часть вертолета унесло потоком горючего в эту расщелину. Ведь действительно, нет достаточно большой части корпуса вертолета. Не могло же ее взрывом забросить так далеко. Тем более мы вокруг достаточно хорошо все обыскали. Да и не один раз. Хорошо хоть неприкосновенный запас продовольствия разметало, но баночки удалось собрать. Спать легли под крышей останков вертолета. Утром проснулись бодрые, жизнерадостные, но голодные.