Летний зной
Шрифт:
Он широким жестом обвел поджидавших поодаль воинов.
– Я и эти благородные воины поможем вашем горю, мадам. Я с сыновьями, - снова жест в сторону пары рыцарей, которые топтались позади старика, - готов выступить хоть сейчас. Мы пригласим присоединиться к походу на Вейвер нескольких надежных сеньоров. Вместе у нас будет достаточно сил, чтоб вразумить непокорных холопов... если будет на то ваше доброе согласие.
– И?..
– Мы удовлетворимся самым скромным вознаграждением...
– Да... Но я не...
– госпожа собиралась сказать, что у нее, несчастной
Однако одноглазый не дал ей догворить.
– Каковое вознаграждение будет выплачено нам из контрибуции, наложенной на общину Вейвера. Соглашайтесь, мадам, соглашайтесь! Гилфинговыми ушами клянусь, лучшего способа привести вассалов к покорности вам не сыскать!
Один из сыновей ок-Ренгара - должно быть, старший - сделал, бренча доспехами, несколько шагов и остановился за спиной отца. Это был рослый чернявый парень с лицом, изрытым шрамами и преждевременными морщинами, так что возраст рыцаря определить было сложно. Из лабиринта морщин торчал длинный нос. Когда-то нос был перебит и сросся криво, так что придавал лицу вид хищный и энергичный. Не красавец, зато добрый вояка, по виду.
– Простите мою дерзость, прекрасная дама, - заявил ок-Ренгар младший, склоняя голову, - но лучше бы вам согласиться сейчас, и принять нашу помощь. Разговор с Перком слышали многие, и не все окажутся настолько честны, как мы. Вдруг, кому-то из собравшихся в Энгре господ покажется, что Вейвер можно привести к покорности, не сговариваясь с вами, а?
Вдова охнула, о такой возможности она и вовсе не думала!
– Соглашайтесь, прекрасная дама, - повторил воин.
– Вот увидите, все обернется к вашему удовольствию. Клянусь, бородой Гилфинга, вы не пожалеете.
Дама ок-Дрейс коротко кивнула. Вполне возможно, на нее произвела впечатление галантность собеседника. Она уже давно не слыхала слов "прекрасная дама", да и, честно говоря, уж не надеялась услышать их вновь. К тому же во взгляде длинноносого рыцаря ей почудилось нечто давно забытое. Старший сын свободного господина ок-Ренгара глядел на вдову с интересом.
Тот, должно быть, почувствовал, что произвел впечатление и сделал еще два шага, теперь он стоял впереди отца. Младший ок-Дрейс перестал скулить и уставился на верзилу снизу вверх широко распахнутыми глазами, а старший потянул руку и, привстав на цыпочки, погладил рукоять кинжала на поясе чужого рыцаря. Рукоять и впрямь была красивой, украшенная медным драконом с крошечным рубином вместо глаза.
– Нравится?
– подмигнул долговязый воин, - напомнишь мне на привале, я покажу тебе пару приемов. Такому славному парню пора учиться военному делу, я уверен, что из тебя выйдет отличный боец.
Славному парню было девять лет от роду, и военному делу он уже начал обучаться - в замке это происходит рано... но мальцу понравился кинжал и доставили удовольствие слова незнакомца. Поэтому паренек ответил, стараясь чтобы голос звучал как можно уверенней:
– Благодарю, сэр. Непременно напомню.
Вдова снова вздохнула. Покойный муженек любил детей, как полагается всякому доброму
Ок-Ренгары, заручившись согласием собеседницы, удалились собирать знакомых дворян.
– Мам! Мам! Ну, мам же!
– младший повис на материной руке.
– Кто эти дядьки? Чего они? Мам, я пить хочу!
Госпожа ок-Дрейс со смутным чувством поглядела вслед новым союзникам. Впервые события сменяют друг друга так быстро. Никогда прежде этой даме не приходилось принимать столь важных решений - да еще столь срочно. В детстве дни тянулись и тянулись, долгие, заполненные едва ли небессмысленными занятиями вроде вышивки, пения у окошка и трудов на отцовской кухне. Потом - отрочество, юность, непрерывные попреки матери: "Да когда ж найдется олух, согласный взять тебя, дуреха..." Злобные взгляды младших сестер, к которым женихи не едут, поскольку старшенькая на выданьи...
Потом - ок-Дрейсель, видный господин, родовитый и богатый, этот, едва взглянув на девушку, ушел напиваться с будущим тестем и отчаянно спорить о приданом. Потом - свадьба, когда все напились, переезд в замок Дрейс, новые заботы, новые скучные занятия, день за днем, день за днем - все то же, кухня, вышивка... разве что петь она перестала. Унылое время! Никто не требовал от госпожи никаких решений, да никто и не позволил бы ей решить хоть что-то существенное, ее забыты были - кухня, дети, замковое хозяйство, да и то под присмотром сенешаля. А теперь она - богатая вдова, несмотря на потерю сеньората над Вейвером все еще богатая... свободна и наделена властью, пока не повзрослеют сыновья. Зачем ей теперь? Молодость и красота ушли безвозвратно, к чему теперь свобода? Да она и не умеет свободой пользоваться.
Прекрасная дама... К чему ей теперь слова "прекрасная дама"? Но как сладко на сердце, когда их произносит ок-Ренгар! Хорошо бы он сказал снова, хотя бы разок.
– Мам! Ну, мама! Пить хочу!
Женщина устало вздохнула и велела слугам готовиться в путь. Потом отыскала кувшин, напоила капризного мальца, пригладила кудри старшего (тот досадливо морщился и норовил увернуться)... Наконец старший латник доложил: они готовы.
Вдова села в возок и велела:
– Поглядывайте, не появится ли благородный ок-Ренгар с союзниками.
Долго дожидаться не пришлось. Вместе с одноглазым рыцарем лагерь под Энгрой покинули около двух сотен воинов - полтора десятка сеньоров, которых ок-Ренгар пригласил принять участие в предприятии. Выглядели вояки достаточно браво - все в потертых плащах, в помятых видавших виды доспехах. И латники под стать сеньорам - тощие, костлявые парни на тощих костлявых конях, сущие разбойники с виду. Впрочем, они и есть разбойники по большому счету.
Одноглазый подъехал к повозке и склонился к оконцу: