Летняя луна
Шрифт:
Последние шесть часов она работала над летательной машиной, а только что установленная шестеренка лежала гнетущим грузом на ее совести. Проведя два дня в цепях, Мерлин теперь прекрасно знала, каким тяжелым бывает железо.
Ночной сиделкой была старая гувернантка, когда-то воспитывавшая Шелби. Рансом называл ее Краснолицей, но Мерлин не думала, что это ее настоящее имя. Когда она будила сиделку, спавшую в смежной комнате, то на всякий случай не стала обращаться к ней по имени. Мерлин сказала, что ближайший час хочет подежурить
Девушка увидела небольшую склянку, наполовину спрятанную за няниной подушкой, и одновременно ощутила запах, который исходил от глиняного кувшина с водой. Вряд ли эта женщина проснулась бы раньше полудня, подумала Мерлин, похоже, она основательно приложилась к приготовленному для Рансома спирту.
Стараясь ступать как можно тише, Мерлин вошла в комнату Рансома. Здесь было очень тепло, даже душно. В дальнем углу стояла тускло горевшая свеча, а тлевшие в камине угли давали столько тепла, что его с лихвой хватило бы на отопление нескольких комнат. Спиной ко входу, под гигантским пологом, на боку лежал Рансом, наполовину укрытый простыней. В полутьме ярко-белым пятном выделялся бинтовой компресс на предплечье.
Мерлин поставила свечку и обошла вокруг кровати. Рансом не спал, просто лежал, положив под голову здоровую руку.
– Чара, – произнес он. Мерлин кивнула. Не двигаясь, он улыбнулся. – А я думал, это Краснолицая.
– Нет. – Мерлин замерла в нескольких футах от него, неожиданно почувствовав смущение. – Я отпустила ее отдохнуть.
– М-м-м… Хорошая идея. Твоя компания нравится мне гораздо больше.
– Тебе тоже надо бы поспать.
– В такой-то духоте? Чара, я тут медленно поджариваюсь. Надеюсь, тебя не смущает, что я не одет?
Она скользнула взглядом по его руке, по мускулистой груди. На полу рядом с кроватью лежал сброшенный ночной чепец. Рансом проследил ее взгляд, улыбнулся и сказал:
– Пациент-бунтарь. Я уже успел напоить сиделку.
Мерлин кивнула:
– Знаю.
Повисла долгая пауза. Мерлин стояла и теребила юбку. Она не ожидала, что он не спит. Ей просто хотелось удостовериться, что с ним все в порядке. Конечно, она и так уже это знала от доктора, но… все-таки желала убедиться сама.
– Иди сюда, – подозвал он.
Она ступила вперед.
– Ближе.
Мерлин подошла к самому краю его кровати.
– Наклонись, – сказал он, – я хочу видеть твое лицо.
Мерлин подобрала юбку и встала на колени. Теперь его зеленые глаза были совсем близко.
– Так-то лучше. Когда я пытаюсь сесть, то кружится голова.
– Тебе нужно отдыхать.
Он вздохнул:
– К сожалению, если человек падает, когда пытается встать, то у него просто нет другого выхода.
– Тебе очень больно?
– Нет, – улыбка сошла с его губ, – совсем не больно. В моем ранении до неприличия мало героизма, дорогая. Полдюйма в длину, ровные края, всего пара стежков, даже нет жара… – Он прикрыл
Мерлин вздохнула. Эти страшные минуты, когда она пыталась остановить алый поток, все еще живо стояли перед глазами. А теперь она видела, как ровно вздымается его грудь, и красноватые отблески свечного пламени танцуют на гладкой коже.
– Ты спасла меня, Чара. – Голос его прозвучал так глубоко и мягко, что к ее горлу подкатил комок. Не глядя ему в лицо, она покачала головой. – Так сказал доктор. – Рансом чуть шевельнулся, и захрустели простыни. – Где ты этому научилась?
– Чему научилась? – спросила Мерлин, рассматривая его кольцо с печатью.
– Не думаю, что многие хорошо воспитанные дамы знают, как перевязать поврежденную артерию.
– Ах, это. – Она пожала плечами. – Меня научил дядя Дориан.
Рансом улыбнулся:
– Боже, благослови старика вместе со всеми его странностями.
– Он заставил меня изучить анатомию, хотя она и не очень-то мне нравилась.
Он медленно и осторожно протянул к ней раненую руку и ладонью дотронулся до щеки.
– Рансом!
– М-м-м?
– Помнишь… – голос ее немного дрожал, – помнишь, что ты сказал мне прошлым вечером?
Он пробежал пальцами по ее волосам и прошептал:
– Я то и дело терял сознание, Чара. Может быть, я что-то и не вспомню.
Она набрала побольше воздуха:
– Ты сказал, что любишь меня. Всем сердцем.
– Ах это! – Он притянул ее к себе. – Да, помню. Понимаешь, я боялся, что меня не станет, и я уже не смогу тебе этого сказать. Я подумал, что тебе нужно это знать.
– Рансом, – прошептала она, – я тоже тебя люблю.
Он улыбнулся, чуть прикрыв глаза.
– Это хорошо, Чара. Это очень хорошо. Думаю, если ты придвинешься немного ближе, то я тебя поцелую.
Она потянулась к нему, и губы их встретились. И хотя Рансом касался Мерлин лишь одной рукой и губами, все тепло его тела тут же заполнило ее. Это был долгий поцелуй, сладость которого воскресила в ней память о тех давнишних чувствах, когда они были так близко, что тела их переплетались.
Он опустил голову на подушку.
– Голова кружится, – прошептал он, а когда она попыталась отодвинуться, добавил: – Нет, не уходи, пожалуйста.
Она посмотрела на него. Глаза его были закрыты, а на губах играла улыбка.
– Вот так везение, Чара, – шепотом сказал он. – У меня в спальне любимая женщина, а я не в силах даже голову поднять.
Она дотронулась до его лица, провела пальцем по изогнутой брови.
– А что бы ты с ней сделал, если бы был в силах поднять голову?
– Вот это. Именно… это. – Пальцы ее продолжали его ласкать, и Рансом тихо застонал от наслаждения.
– Я могу и сама.
– Так давай же, Чара…
– Думаю, будет удобнее, если я сяду рядом с тобой.
– Конечно, Чара, давай сделаем, как удобнее.