Летняя практика
Шрифт:
— А Буздюка завтра казнят. На главной пристани, — просто ответил Тёрн.
— Это как? — теперь стало интересно и мне.
— С особым цинизмом. Парализуют — и живьем скормят гройнам. Ваш Ведун сказал, что за Сансана с ним и не такое надо сделать.
Жалеть Буздюка не стал никто. Может, еще и глистов жалеть начать?! Существа-то одной породы!
— Надо будет сходить, — буркнул Эвин.
— Ну, приходи в королевскую ложу, — пригласил его Тардон.
— Зачем?
— А я там тоже буду присутствовать. Нашел-таки отец государственное дело, которым я займусь с удовольствием. С огромным удовольствием погляжу, как из Буздюка сделают шашлык.
— Лучше
Тар подмигнул ему:
— А на то у нас твоя невеста есть. Через какое-то время она всю экономику потянет. В качестве ревизора.
— Свою найди и нагружай, — огрызнулся Ирдан. — А у нас тут еще медовый круг предусмотрен.
Лери покраснела и улыбнулась. Вообще, как я заметила, ребята постепенно начинали симпатизировать друг другу. Глядишь, через пару кругов вообще споются — и будут у Тара хорошие помощники и советчики. Потому что слово «власть» вызывает и у Лери, и у Ирдана одинаковую реакцию. А именно: «Нет! Без меня! Не хочу! И не дождетесь!»
— Если хотите — приезжайте в Элварион, — пригласил их Тёрн. — Отдохнете у нас, расслабитесь…
— Мы подумаем, — решил Ирдан.
— Кстати, а те уроды, которые чуть меня не убили? — спохватился Тардон.
Тёрн зашипел сквозь клыки:
— А с ними очень плохо. Они умерли.
— Так это же хорошо! Туда им и дорога! — не поняла я.
— Плохо то, что они были элварскими полукровками, — это раз! Заклятыми на верность магией крови — это два. И сами убили себя. Это три. Нравится? — огрызнулся Тёрн.
Не нравилось. Решительно.
— А больше там таких не было?
— Нет. А корабль, на котором находился неизвестный маг, помощник Буздюка — или, скорее, это Буздюк был его помощником, потопили гройны. Теперь концов не найдешь. И даже след магии не считаешь.
Я вздохнула.
Плохо.
Кто же был этот загадочный (от слова — гад, гад и еще раз гад!) буздючий напарник? От Буздюка удалось добиться немногого. Он и сам точно не знал ни лица, ни имени. Да и зачем? Помогает — и прекрасно. Пару раз Буздюк пытался завести речь о более близком знакомстве. Но получал решительный отпор в комплексе с угрозой разрыва всяких отношений — и отвязывался.
Одним словом, у нас где-то бродит неизвестный враг.
— А еще Буздюк говорил, что этому типу нужен Элварион. И Садан собирался оказать помощь в нападении на мою страну, — добавил Тёрн. — Мало того, шахта была личной инициативой этого мага. Буздюк говорит, того аж трясло при упоминании твоего лично имени. Как ты думаешь, кому ты так насолила?
Думать? Да я все отлично знала. И Тёрн тоже догадывался.
И предположение у нас было одно на двоих.
— Вот-вот. Тот самый неизвестный.
— Поймать бы его… за хвост! И допросить! С продолжительными поисками пятого угла в подвалах КГБ.
— Поймаем. А пока будь поосторожнее.
Я пожала плечами. Я же боевой маг. Как тут будешь?
— Ребята, очнитесь, — помахал перед моим лицом рукой Лерг. — Вернитесь на землю.
— Устал я как собака от всех этих совещаний, — вздохнул элвар. — Сил моих больше нету. Ни на что. Я просто выключаюсь! Ребята, быть королем — это кошмар.
— Ничего. Вот наплодишь парочку отпрысков, коронуешь того, кто поумнее, — и возьмешь отпуск, — «утешила» я. Элвара явственно передернуло.
— Хоть ты-то не начинай? И так на меня давят, что надо жениться и размножаться.
— А ты не хочешь?
— Не хочу.
— Ну и ладно, — подмигнула я. — Споешь нам?
Тёрн на минуту задумался, а потом взял гитару у Эвина и пробежался пальцами по струнам:
— Что ж не спеть. Спою.
И уже только для меня:
— Хорошо, малыш. Сегодня ты имеешь право на капризы. А я выберу песню. Она очень старая и написана одним из предков нашего народа. Говорят, что он был влюблен в одну из Основателей Универа. И никак не мог решиться признаться. Вот и… Я тут приблизительно перевел на язык людей…
Струны жалобно застонали, запели, заплакали. Погасли свечи на столе, погасли свечи. Опять приблизился ко мне печальный вечер. Ему не надо говорить, совсем не надо. Я просто рядом быть хочу… с тобою рядом… Плывут в сирени небеса, плывут спокойно. И разве может быть сейчас кому-то больно, И разве кто-то может в этот вечер плакать, И разве можно в этот вечер чувства прятать? В бокалах плещется вино — пурпурным цветом, А за окном бушует яростное лето. И я люблю, тебя люблю, моя отрада, И быть всегда с тобой хочу, с тобою рядом. Уходит солнце на покой… уходит тихо. Мурлычут кошки на ковре, гоняя лихо… И нет дороги в этот дом любому горю, Ведь этот вечер навсегда теперь со мною… Люблю тебя, люблю навек, уходит лето… Бросает солнце на окно осколки света. Но не уходят никуда любовь и вера… Я верю в счастье на земле… я в счастье верю… Погасли свечи на столе, погасли свечи. Опять приблизился ко мне печальный вечер. Тебе не надо говорить, ведь это песня. Я рядом быть с тобой хочу… навечно вместе…Я слушала старую песню — и потихоньку сама уплывала в сон. Все ведь так и было… Давно? Сейчас? Со мной? А, неважно…
И летний вечер, и вино в бокале, и конфеты на столе… и солнце, бросающее искры через стекло, но не резко, а так, чуть-чуть, словно оттеняя спокойный полусумрак в комнате.
И мне было хорошо и уютно. Все закончилось. Мы опять вырвались из лап смерти. Пару дней мы еще отдохнем тут, пока не восстановимся после боя, — и отправимся в Элварион. Все четверо: я, Лерг, Лютик, Эвин…
Так и не удалось Тёрну отдохнуть на море…
Кажется, это была последняя связная мысль в моей бедной усталой голове.
Я уснула, не дослушав песню.
И, кажется, услышала тихое:
— Надо отнести нашу воительницу в кровать…
— Да уж. Ей тяжело пришлось…
Теплые сильные руки, нежно обнимающие меня. И мягкая пушистая кровать, пахнущая свежестью и фиалками.
И нежный поцелуй сквозь сон…
Какой поцелуй?
Наверное, это навеяла песня.
Хочу в Элварион…