Лето без милосердия

Кручко Алёна

Ничего, вот вернётся с войны, его тут поджидает во всех отношениях приятная воздыхательница — юная, слегка взбалмошная, разумная и добрая красавица Сильви, к тому же сестра его лучшего друга. Женя с радостью посмотрит на их роман со стороны, ещё и поспособствует по мере сил и возможностей. Раз уж выбор будущей королевы относится к вопросам государственной важности. В конце концов, женщина из семьи фор Циррент обязана быть патриоткой, верно?

— Выбор будущей королевы, разумеется, относится к вопросам государственной важности, но именно поэтому Андарский королевский дом не намерен торопиться. Меня не интересует ваше предложение, моего внука оно не заинтересует тем более.

Его величество Дионн-Горрент

Мореплаватель прошёлся по кабинету, демонстративно не глядя на посетителя. Граф дель Фарагатто, чрезвычайный и полномочный посол Одара, испросил аудиенции «по вопросу о прекращении войны на взаимовыгодных условиях», однако взаимной выгоды в его предложениях король не видел. Скорей наоборот: одарцы останутся в прежних границах и при нынешней военной силе, получат обратно захваченных магов и прочих пленных, пристроят свою принцессу за лучшего из всех имеющихся сейчас женихов, а после, на правах родичей, ещё и запросят сотрудничества — читай «доступа к военным и магическим секретам».

— Но, ваше величество, будьте снисходительны, дайте молодым хотя бы возможность узнать друг друга. Кто знает, вдруг сложится не только политический союз, но и союз двух любящих сердец?

Слышать эдакую чушь от прожжённого политика было, по меньшей мере, смешно. Король помедлил, бесцеремонно разглядывая одарца: волевое лицо, умные глаза, ниточка усов над тонкими губами, резкие скулы. Смугл, худощав и жилист, что выдаёт толику бедуинской крови. Прадед графа промышлял пиратством и в жены взял красавицу-дикарку, отбитую с корабля какого-то шейха. Сильная кровь, и не только во внешности — все дель Фарагатто бойцы, дуэлянты и авантюристы, путешественники, не признают спокойной жизни, не оглядываются на закон. Бесстрашны и дерзки. Отправлять такого послом с откровенно дурацким предложением? Скорее это лишь предлог; и что же ему нужно в Андаре на самом деле?

— Полагаю, любящее сердце мой внук сумеет найти и поближе. Однако, граф, у меня есть встречное предложение, каковое я прошу вас донести до вашего сюзерена в точности и как можно быстрее.

Граф дель Фарагатто поклонился, прижав ладонь к сердцу: знак готовности исполнить монаршью волю, какой бы та ни была.

— Я весь внимание, ваше величество.

— Её высочество Эстельина — не единственная принцесса Одара. Мы готовы взять одну из её младших сестёр замуж за высокородного дворянина, приближённого к будущему королю, но не имеющего абсолютно никаких прав на корону. Спорные земли идут в приданое молодой семье и таким образом перестают быть спорными. Да, граф, не делайте удивлённое лицо, предполагаемый жених достаточно отличился перед андарской короной, чтобы отдать столь лакомый кусок под его управление. Уверяю вас, мы готовы высоко оценить честь, оказанную принцессой Одара одному из наших подданных. Что же касается прочих ваших предложений… — король выдержал паузу, вновь измерив шагами кабинет. Никогда прежде его так сильно не раздражала пресловутая дипломатическая неприкосновенность. Вывернуть бы наглецу мозги наизнанку! — Маги, захваченные в окрестностях Неттуэ, в Одар не вернутся. Война ещё не была объявлена, их судили по законам мирного времени, и, поверьте, оснований для суда нашлось предостаточно. Приговор даже слишком мягок. Касаемо же прочего — договоримся. Я полагаю, тщательное обсуждение условий разумно начинать, когда будет достигнуто принципиальное согласие.

— Ваше величество, — граф поклонился вновь, ниже прежнего. — Я понял вашу позицию и донесу её до моего сюзерена. Позвольте ещё спросить, согласится ли Андар на временное перемирие до переговоров?

— На время переговоров, как это и принято во все времена, — поправил король. — А до того — пока не идут переговоры, идёт война.

Вот так, и только так. Король Андара не отдаст вам за бесценок преимущество, вырванное, можно сказать, зубами — отчаянным броском Ларка через горы, сумасшедшими вылазками его людей, усилиями Тайной канцелярии и магов Гильдии. Погодите, вот ещё флот подоспеет… два флота — морской и воздушный. Сами пощады запросите!

Король Андара был миролюбив, но вовсе не отличался излишним милосердием, и пришла пора напомнить это неуёмным соседям.

— Пощады! — Женя хохотала, уворачиваясь от разошедшейся Сильвии. — Спасите! Я щекотки боюсь! Сдаюсь! — она упала на траву, и довольная Сильвия тут же уселась рядом. С растрепавшейся причёской, сияющими глазами и широкой, совершенно детской улыбкой, она притягивала взгляд не глянцевой красотой признанных красавиц, а милой девичьей простотой. «Ларк дураком будет, если не оценит», — невольно подумала Женя, и тут же фыркнула: бедолага принц и знать не знает, что его снова заочно женили. Правда, на этот раз не король, но тем хуже для принца: короли пусть занимаются государственными делами, а в делах любовных удача просто обязана быть на стороне женщин.

— Хорошо, что тётушка Лили-Унна не видит, — Сильвия подобрала юбки и потянулась сорвать едва начавший распускаться густо-фиолетовый колокольчик.

— А что мы делаем такого, что не понравится тётушке? — удивилась Женя.

— Ну как же! Неподобающе! Некрасиво двум юным дамам скакать по саду, уподобившись глупым козам, и валяться на траве, рискуя испортить платье!

Последняя фраза получилась настолько точно с интонациями тётушки Лили-Унны фор Гронтеш, и впрямь отличавшейся редкостным занудством и чопорностью, что Женя снова фыркнула и, не выдержав, рассмеялась. Сказала сквозь смех заговорщицким шёпотом:

— То, о чем твоя тётушка не знает, её не опечалит. Нас здесь только двое, и мы никому не скажем!

— А знаешь, мне кажется, она влюбилась.

— Кто?!

— Да тётушка же, — Сильвия прибавила к фиолетовому цветку нежно-лиловый и ярко-розовый, прислонила к платью: — Мне пойдёт?

— Красиво, — слегка ошарашенно ответила Женя. Представить старшую барышню, а вернее, старую деву фор Гронтеш — влюблённой! — не получалось совсем. Никак. Хотя, конечно, Женя не настолько близко её знала, чтобы судить безошибочно… может, за её чопорностью таится мечтательная натура, которой только подавай романтику? — И кто же, по-твоему, покорил её недоступное сердце?

— Да этот же, — Сильвия забавно хмурилась, вспоминая, и прищёлкивала пальцами: — Этот, друг господина Варрена, который из полиции.

— Фенно-Дераль? Серьёзно?! Никогда бы не подумала. Хотя ей подходит, почему бы и нет. Он такой суровый и весь в работе, его боится половина столицы, — Женя мечтательно прищурилась, подумав вдруг, что все это можно сказать и о Варрене. — Надо же, оказывается, у нас с твоей тётушкой схожие вкусы.

— Ой! Она едет! — за оградой мягко проплыла карета с гербом фор Гронтешей на дверце, Сильвия вскочила и принялась отряхивать и расправлять платье. Женя встала:

— Не бойся, нас оттуда не видно, розы прикрывают. Но ты права, лучше пойти встретить.

— Может, письмо? От Рени или отца, — Сильвия вздохнула. — Тётушка ведь обещала забрать меня вечером, ещё рано.

Женя стряхнула с её юбки прилипшие травинки.

— Что гадать, сейчас узнаем. Пойдём.

Лили-Унна фор Гронтеш и впрямь не стала бы забирать племянницу раньше обещанного. Она всей душой одобряла, что Сильвия проводит время с будущей мачехой и «сестрицей Джегейль», считая, что те хорошо влияют на взбалмошную «несносную девчонку». К тому же Эбигейль фор Циррент куда легче ввела бы в общество свою будущую падчерицу, чем Лили-Унна, почти всю жизнь безвылазно просидевшая в родовом замке. Хотя в общество Сильви не рвалась, заявив с достойной отца-адмирала твёрдостью: