Лето ночи
Шрифт:
Он был умным человеком – не только потому, что одолел премудрости латинского и теологии, но и потому, что подростком прошел суровую школу чикагских улиц, где царили такие жестокость и цинизм, каких Майк не мог и вообразить
Тени деревьев потянулись по зеленой траве, окунулись в воду и постепенно накрьшп большую часть пруда
– Боже, Майкл! – глянув на часы, воскликнул отец Кава-но. – Ты только посмотри, как поздно. Миссис Маккафферти будет беспокоиться.
Миссис Маккафферти служила экономкой в доме священника. И если с отцом Гаррисоном она обращалась скорее как старшая сестра, пытающаяся удержать беспутного братца на краю пропасти, то с отцом Кавано нянчилась почти по-матерински.
Уложив в
Что случилось? – удивился отец Кавано.
Майк лихорадочно соображал, как вывернуться.
Я… ну-у… я обещал Мемо сходить на дедушкину могилу. Ну-у… понимаете… посмотреть, не заросла ли она травой, остались ли с прошлой недели цветы и все такое.
«И в этом обмане придется признаться на исповеди».
– Я подожду тебя, – сказал священник.
Майк покраснел и поспешно отвернулся, чтобы отец Кавано не заметил румянца. Хорошо бы, тот не услышал и фальшивых ноток в его голосе.
– Гм-м… Понимаете, я бы хотел побыть там один. Ну, чтобы помолиться…
«Святой Михаил! Да что же это я несу! Говорю, что хочу помолиться, и при этом прошу священника уйти подальше?» – в ужасе подумал Майкл и тут же добавил еще одну ложь:
– Знаете… Мне, может статься, понадобятся цветы, а за ними нужно идти в лес… Понадобится время… Я задержусь…
Отец Кавано посмотрел на заходящее солнце, подобно красному шару повисшее над полями.
– Скоро стемнеет, Майкл.
– Я успею засветло вернуться домой. Честно.
– Но до города еще почти миля.
В голосе священника ясно звучало сомнение, словно он подозревал какой-то подвох, но не мог понять, в чем именно он заключается.
– Ничего страшного, отец Кавано. Мы с ребятами знаем лес как свои пять пальцев. Мы ведь часто гуляем там и успели изучить его вдоль и поперек.
Но ты обещаешь, что не останешься в лесу до темноты?
– Конечно, – заверил Майк. – Только исполню просьбу Ме-мо – и сразу домой.
«Интересно, а не боится ли темноты сам отец Кавано?» Он тут же отбросил эту мысль и несколько секунд колебался, размышляя, не рассказать ли священнику всю правду об их подозрениях, о том, что в Старой школе творятся странные вещи и там явно нечисто, об исчезновении Табби Кука и о том, что сам он собирается всего лишь заглянуть в старую сторожку позади кладбища, где, по слухам, ночует Ван Сайк. Но и от этой идеи он тоже отказался: не хватало еще, чтобы отец Кавано счел его психом.
Уверен, что все будет в порядке? – обеспокоенно спросил священник. – Ведь твои домашние будут думать, что ты со мной.
– Они знают, что я обещал Мемо. – Очередная ложь далась Майку уже легче. – Я обязательно вернусь домой до темноты.
Священник кивнул и наклонился, чтобы открыть дверцу.
– Хорошо, Майкл. Спасибо за совместную рыбалку и беседу. Завтра придешь к ранней мессе?
Вопрос был чисто риторическим: Майк не пропустил ни одной утренней службы.
Конечно, до завтра, – ответил он, захлопывая тяжелую дверцу и наклоняясь к опущенному стеклу. – Спасибо за… – Он помолчал, не зная, за что именно хочет поблагодарить священника.
– Готов помочь в любое время, – усмехнулся отец Кавано. – В следующий раз мы с тобой отправимся на Спун – вот где водится настоящая рыба.
Он отсалютовал двумя поднятыми вверх пальцами, дал задний ход и выехал на дорогу. Через минуту «папа-мобиль» уже спускался по противоположному склону холма, а вскоре исчез из виду.
В низкой траве вокруг ног Майка скакали кузнечики. Он немного постоял в ожидании, пока рассеется пыль, потом обернулся и, окинув взглядом кладбище, с удивлением заметил, что его собственная тень уже протянулась так далеко, что смешалась с тенью от черной остроконечной решетки железной кладбищенской ограды.
«Великолепно! А что, если Ван Сайк собственной персоной сейчас где-то поблизости?»
До этого момента Майку и в голову не приходила подобная мысль. Нет, едва ли Ван Сайк, не то смотритель, не то сторож кладбища – а может быть, просто разнорабочий, мастер, так сказать, на все руки, – сейчас здесь. В воздухе стоял густой запах зреющего зерна и пыли, столь характерный для влажного июньского вечера. Вокруг было тихо и пусто. Майк почти физически ощущал эту абсолютную пустоту. Взявшись за шарообразную ручку калитки, он толкнул створку и вошел на территорию кладбища, с опаской поглядывая на ползущую впереди собственную тень, на скорбно застывшие могильные памятники и на их искаженные копии, которые причудливо тянулись по земле. После оживленной беседы с отцом Кавано повисшее в воздухе оглушительное молчание казалось особенно жутким.
Кладбище занимало площадь приблизительно в четыре акра. Заросшая травой дорожка делила его на две почти равные части. Майк прошел по ней до середины, свернул в сторону и, миновав три памятника, остановился перед могилой дедушки. На этом же участке покоились и другие О’Рурки, а чуть дальше, ближе к забору с другой стороны, были похоронены родственники матери. Рядом с надгробием дедушки оставалось пустое, заросшее травой пространство. Майк знал, что оно предназначено для его родителей, сестер и… и для него самого.
Цветы – поникшие и увядшие – все еще были на месте. Они лежали здесь с прошлого понедельника – со Дня памяти. [36] Рядом с цветами был воткнут маленький американский флаг: каждый год его приносили сюда ветераны Американского легиона, [37] и Майк странным образом связывал чередование времен года с тем, насколько выгоревшим был этот флажок. Во время Первой мировой войны дедушка поступил на военную службу, но побывать за океаном ему не удалось: вместо действующей армии он оказался в Джорджии, в мобилизационном лагере, где и провел четырнадцать месяцев. В детстве Майк с удовольствием слушал рассказы Мемо о военных подвигах американских солдат, и у него сложилось стойкое убеждение, что до конца жизни дедушка так и не смог смириться со своим отсутствием на полях сражений.
36
30 мая – День памяти павших в Гражданской войне в США 1861–1865 гг., в испано-американской и других войнах (Memorial Day).
37
Американский легион (The American Legion) – военно-патриотическая общественно-политическая организация, созданная в 1919 г. двадцатью офицерами – участниками боевых действий во Франции с целью защиты интересов ветеранов Первой мировой войны. Позднее в организацию был открыт доступ участникам Второй мировой, корейской и вьетнамской войн.