Лето по Даниилу Андреевичу // Сад запертый

Курчатова Наталия

– Я не отмазался, – тихо возражает Артур. – Меня эти, – он кивает на крест с фотографией, – Даниил Андреевич и Борис, они меня вытащили. Я действительно слабину дал и протокол подписал, но автоматчики и так все без меня знали. А Мишка у Андреевича пистолет подрезал, когда мы били его. И Ворон был не при исполнении, и не ругался он с нами вовсе, просто домой шел, а мы тогда политблудием увлекались и решили его подкараулить и вломить за поруганные идеалы. Потом он меня к бабке в деревню Кеттеле увез прятаться, и дальше все без меня было… Про Мишку я только через полгода узнал.

– Мишку в ИВС забили. – Из темноты выступает беременная Лариска. – На похоронах только мы с Алькой были, нас Боря позвал. До этих не дозвониться

было, слились все разом. У Мишки на лице был во-от такой слой грима, и глаз закрыт повязкой. Ему глаз выбили на допросе. А Даниил Андреевич помочь обещал, клялся Боре, что вытащит Мишку, рубашку на груди рвал… гимнастерку, то есть. Боря поверил. А ведь сразу было понятно, что у Каркуши кишка тонка. Он только болтать у нас был мастер… Вот захер он в реальные полез дела? Сидел бы в библиотечке над своими стишками трубадурскими – всем бы спокойнее было… Когда Боря ему предъявил, Андреевич язык распустил, по обыкновению. Начал оправдываться – не виноват, мол, даже на Бориса валить начал. А Борька тогда сумасшедший был от горя, ну Данила и огреб… За компанию. Боря потом так переживал, что крест ему рядом с братом поставил. А что делать было? Вон, Алька до сих пор ему Мишку простить не может – как не приходим, Мишке цветы положит, а Каркуше – никогда. А вот Боря простил.

Данька двигает на огонь сковородку и чуть не обжигается. Черт с тобой.

– Я из школы уже год как ушел, – напоминает он. – А деньги… найдутся.

Через два дня он снимает с карточки все деньги, что мама дарила, а он никогда не брал. Они с Яной улетают в Дахаб.

– Ну что вы говорите! – всплеснула полными белыми руками директриса. – Без опыта работы… не справитесь, совершенно невозможно. К тому же историк у нас худо-бедно… Я взяла с нее слово не уходить, пока мы не подыщем подходящей замены. – Директриса примиряюще улыбнулась. – Вы молодой человек, в конце концов. У вас практика на истфаке будет, тогда и придете. А пока – зачем вам это надо?

Директриса пожала плечами, улыбнулась и переложила на столе несколько бумажек.

– И как вы собираетесь управляться с детьми? Сколько вам лет? Восемнадцать, как д’Артаньяну?

– Двадцать три.

– И у вас нет опыта работы?

– Есть. В газету пишу. А до университета поваром работал, – молодой человек чему-то заулыбался.

Директриса хихикнула, потом озадачилась:

– О! Эврика! У нас свободна ставка учителя труда… – заглянув в бумаги, она пояснила: – Для девочек. Учителя труда для девочек. У нас несколько лет этого предмета не было, а оценка в аттестат нужна… Позор, старшеклассницы суп варить не умеют. – Директриса хитро посмотрела на молодого человека.

Даниил Андреевич задумчиво опустил глаза.

– Но вы же не согласитесь… – и она углубилась в чтение.

– Ну почему не соглашусь… Мне кажется, что это было бы интересно.

– Ага, – усмехается Лажевский. – Кто кого прощать должен – вот вопрос! Андреевич из кожи вон помочь хотел, просил всего только, чтобы пистолет отдали… А Борис следака по нашему делу чуть в бане не сжег, после этого они там вконец озверели. Начальник Дани нашего проговорился, что за Борькин беспредел собирается грохнуть Мишу на свалке, вроде как при побеге. Андреевич побежал к Борису, навел его на конвой. Время сказал и место. А Мишка уже мертвый. Его в тюрьме… Ну, и Борис нашел виноватого… Избили и вывезли на залив. Ночью, в феврале-то месяце. Просто убить у этого гада рука не поднялась, они его раздели и на льду помирать бросили. Так вот Данила и огреб… так ты сказала, верно? За чужую дурость. А если бы положил на нас обоих тогда и не рыпался, то действительно до сих пор бы… Ларочка, «трубадурские стишки» – это куртуазная поэзия называется. Как тебя ни учил Каркуша, а все без толку. – Артур усмехнулся, встал и потянул за собой Альку. – А Смирнова цветов

сюда не носит, потому что не верит до сих пор. Тела-то не нашли. А как его найдешь? Был да сплыл Данилушка. В Америку, как Розенберг грит… Своим ходом.

Директриса в безмерном удивлении подняла взгляд от документов и озадаченно поправила очки.

– М-да? Вы думаете?

– …Новый учитель?

– Да ну, да брось…

– Ну и подумаешь, урок труда.

– Молоденький?

– …И как? Симпатичный?

– Молоденький, симпатичный и опаздывает.

– Одни достоинства.

– У нас что… мужик будет домоводство вести?

Хи-хи-хи, ха-ха-ха!

– Не верю.

– Ну и не надо. Здравствуйте, девочки!

Девочки с восхищенным писком скрылись за партами.

– Меня зовут Даниил Андреевич.

По классу пробежал шепоток.

– Я буду преподавать вам домоводство.

Отчетливое хихиканье.

– Тема сегодняшнего урока – ПРИГОТОВЛЕНИЕ ОМЛЕТА.

– А у нас плита не работает, – раздалось с задней парты.

– Как не работает?

– Очень просто не работает.

Даниил Андреевич нашел глазами говорившего, усмехнулся.

– Значит, урок окончен, – девчонка с лицом грустного клоуна бросила авторучку в сумку и виновато развела руками.

– Завянь, Смирнова, – шипят рядом.

– Нет, как это не работает? – не унимался Даниил Андреевич.

– Ну не работает…

– Завянь, Смирнова!

3

Море выпустит холодный серый язык меж двумя слипшимися льдами и, шипя, увлечет зимнюю добычу. Мертвый стукнется коленками о дробящуюся кромку, пузырьки и льдинки блуждают в воде. Первое настоящее тепло и первые шторма, пьяные чайки уносятся в сторону берега, грязь безумствует по-весеннему. Если случится чудо, рожденный в день святого Андрея отправится по воде и среди больших кораблей тихо вплывет в город на загривках волн. Бледное солнце зеленеет в запотевшую медь, облака проносятся большими составами с разных сторон света, из островной и континентальной Европы, из Востока и обеих Америк, даже из наших теплых низовьев, где Волга и на бахчах тренируются половцы резать саблями кровожадные арбузы. Льдина уйдет по реке к восточным предместьям, но в узком горле залива першит, застревает, кто-то изрежет вмерзшие в кровь босые ноги, пока по тающему мелководью доберется-таки до берега, берега.

– Так что… извините.

Даниил Андреевич нахмурился. Снял очки. Потер переносицу. Смирнова застегнула сумку и встала.

– Нет-нет, девушка, вы не торопитесь…

– Кто вам сказал, что не тороплюсь?

Девчонки захихикали. Смирнова разозлилась и покраснела. Даниил Андреевич добродушно улыбнулся, прошел через класс и встал перед виновницей торжества.

– Как вас зовут?

– Смирнова.

– Нет, как вас обычно зовут…

– Меня не зовут, я сама прихожу.

– Ну хорошо… – Даниил Андреевич угрожающе потянулся за журналом. Класс затих. – А, вот. Алевтина. Какое интересное у вас имя.

По рядам снова зашуршал смешок.

– Да, но я разрешаю вам запросто не выпендриваться и называть меня на «ты» и «Смирнова».

Всеобщее веселье.

– Ладно, – сказал Даниил Андреевич и обратился к плите. – Каждая порядочная домохозяйка должна быть немного электриком, слесарем-сантехником…

– Угу. Нефтедобытчиком и электрогазосварщиком, – отвернувшись, чтобы ее не слышали, проворчала Смирнова.

– О’кей, это тема следующего занятия, – согласился Даниил Андреевич, – а сейчас, Смирнова, мы с тобой прогуляемся к вашим молодым людям… Ничего-ничего, ты мне дорогу покажешь. Я один потеряюсь. Нам будут нужны кое-какие инструменты. А девочки пока нам тут на доске изобразят последовательность приготовления героя сегодняшней передачи. А ты чего приуныла, Смирнова? Мы вернемся скоро.