Лето с семеркой
Шрифт:
— Привет, я Аполло Пападопулос, — представилась Меда. — Добро пожаловать в…
Гость повернулся к нам, и мы посчитали: кластер из семи человек, септет. Слова приветствия застряли в горле у Меды. Мы таращили глаза, пораженные этим зрелищем. Ведь нас было всего лишь шестеро — кластер шестого порядка.
Всем известно, что чем выше порядок, тем сильнее кластер, заявила Кванта.
Неправда, возразила Меда.
Нам все же удалось обрести дар речи и вежливо поздороваться с Кэндис Тергуд. Меда пожала руку лидеру септета, одной из шести девочек-близнецов — тощих зеленоглазых блондинок. Седьмым был
Затем Стром вдруг вспомнил о неоконченных делах в сарае, и мы поспешно ретировались, а семеро Кэндис и три Матушки Рэдд направились к дому.
Нет, правда!
Нет, неправда!
Я заставила их замолчать детским феромоном, который напомнил о несерьезности их поведения.
Мы знали историю своего появления. Первые кластеры, созданные почти пятьдесят лет назад, были дуэтами, и цель их создания — использование химической памяти и феромонов для передачи эмоций между двумя отдельными человеческими существами. С тех пор порядок кластеров увеличился, а химические сигналы стали гораздо сложнее. Мы были секстетом — самый высокий порядок, с которым когда-либо приходилось встречаться. Все наши одноклассники тоже. Участников космической программы отбирали среди секстетов.
— Потому что секстет — наивысший порядок. Они лучшие, — заявил Стром.
Уже нет! Кластер Кэндис состоит из семерых — они септет!
В этом есть резон. Специалисты по генной инженерии все время пытаются расширить возможности человека. Почему бы не попытаться создать септет? Или октет?
— В конце концов у них получилось.
— Сколько ей лет?
— Меньше, чем нам. Может, двенадцать. Надеюсь, она не останется на все лето.
Мы прекрасно понимали, что останется. В противном случае не пришлось бы приводить в порядок гостевую спальню.
Может, мы вынудим ее уехать.
— Мы должны соблюдать приличия. И подружиться, — возразила я.
Соблюдать приличия — да, но дружить мы не обязаны.
А зачем соблюдать приличия?
Я удивленно посмотрела на Меду.
— Ладно, — согласилась она. — Будем с ней милы. По крайней мере их не восемь.
Похоже, и это уже не за горами.
Мы старались изо всех сил. Хотя манеры заносчивой семерки раздражали даже меня.
— Пятнадцать, запятая, семь, пять, три, — объявила Кэндис, пока мы еще записывали условия задачи. Мы сидели за столом в зале, и одна из них заглядывала через плечо Кванты.
Я знала, передала Кванта.
Меда все равно записала условия задачи; мы искали решение, а Кэндис ждала, притопывая ногой — вся семерка.
— Пятнадцать, запятая, семь, пять, три, три, — сообщила Меда.
— Я округлила, — ответила Кэндис. — Одна из нас, — она кивнула в сторону близняшки слева, — специализируется на математике. Понимаешь, семеро могут себе это позволить. Специализацию.
У каждого из нас тоже своя специализация, хотели ответить мы, но я призвала всех к скромности. Она специализируется на стервозности.
— Ты очень умная, — дипломатично сказала Меда. Даже без напоминания.
— Да, — согласилась Кэндис. Она стояла так близко, что резкий запах ее химических мыслей щекотал ноздри и отвлекал. Это почти неприлично — подходить вплотную, чтобы наши мысли смешивались. Разумеется, мы не понимали ее — феромоны лишь выдавали самодовольство. У каждого кластера индивидуальная химическая память, передающаяся через руки и отчасти по воздуху. Легче всего обмениваться мыслями, когда соприкасаешься запястьями, где расположены сенсорные подушечки. Феромоны, транслирующие настроение и эмоции, имеют более общий характер. Очень часто они совпадают у разных кластеров, особенно из одних яслей. Так что подходить вплотную — хамство с ее стороны, хотя наши мысли и не смешивались.
Она не понимает, передала я, коснувшись подушечки на левом запястье Мануэля. Маленькая еще.
В этом возрасте мы были умнее.
Мы обязаны проявлять дружелюбие.
— Хочешь искупаться после обеда? — спросила Меда.
Кэндис поспешно замотала головой, и все семеро взялись за руки в поисках консенсуса. Мы почувствовали распространившийся в воздухе резкий сладковатый запах химических мыслей и недоумевали, почему такая ерунда, как купание, требует консенсуса.
— Мы не купаемся, — наконец объявила она.
— Никто?
Еще одна пауза. Снова замелькали, сцепляясь, руки.
— Никто.
— Ладно. А мы все равно поплаваем в пруду.
Запах усилился. Головы семерки склонились друг к другу, подушечки соединились на долгие десять секунд. Интересно, что тут такого сложного?
— Мы пойдем с вами. — Решение наконец было принято. — Только в грязную воду не полезем.
— Как хочешь, — ответила Меда, и мы пожали плечами.
После физики пришел черед биологии, и тут Матушка Рэдд проинструктировала нас подробнейшим образом. Ее ферма не совсем обычная; при ней имеются теплицы и лаборатория с генными анализаторами и сплайсерами. Сотня гектаров лесов, прудов и полей — все это эксперимент Матушки Рэдд, в котором часть работы доверили нам. Мы воссоздавали местную природу, восстанавливая флору и фауну такой, какой она была до Исхода и Генетических войн. Матушка Рэдд конструировала кластеры бобров. Нам позволялось экспериментировать с утиными кластерами.
Кэндис пошла вместе с нами, чтобы понаблюдать за последним вариантом утки — выводком утят. Используя методы генной инженерии, мы пытались наделить их особым свойством, способностью обмениваться химической памятью — естественно, своей, утиной. Ученым удалось подобным образом модифицировать некоторые виды млекопитающих, но с другими классами хордовых пока ничего не выходило. Хотелось закончить работу над утиным кластером до начала Научной ярмарки, которая обычно устраивается в конце лета.
Мы выпустили утят — два разных модифицированных выводка — у пруда на ферме и каждое утро наблюдали за их поведением.
Бола скрылся в камышах, а остальные притаились, вслушиваясь в его мысли, которые доносил ветер. Химическая память — вещь очень хрупкая, на большом расстоянии ее трудно улавливать, однако, сосредоточившись, мы могли понять, что он видит и думает.
— Где же утки? — спросила Кэндис. — Ш-ш!
— Я их не вижу.
— Вспугнешь!
— Отлично. — Вся семерка одинаковым жестом скрестила руки на груди.
От Болы приходило изображение утят, которые тыкались друг в друга клювами у самой кромки воды. Они были покрыты желтым пухом, на месте которого еще не выросли перья.