Лето в Жемчужине
Шрифт:
Витя, наморщив лоб, стал писать дальше:
«В моей жизни ни разу не было ничего необыкновенного. Зоя очень хорошая девочка. У нее печальные глаза».
Потом он зачеркнул «печальные» и написал «грустные».
И самому Вите стало слегка грустно, непонятно отчего.
На кухне он завернул в газету бутерброд с толстым куском колбасы и с неудовольствием прочитал записку мамы.
Мама писала:
«Купи два кило картошки, большую бутылку
На записке лежала пятерка.
«А если подарок будет стоить три рубля пятнадцать копеек?» — подумал Витя и немного рассердился на маму.
Витя надел белую рубашку, отглаженные брюки, кеды.
«Может быть, поиграем в футбол», — подумал он.
На этот раз Витя Сметанин понравился себе в зеркале. А что, в самом деле? Стройный, подтянутый. И взгляд открытый. Вот еще немного бы в нем презрения. Витя нахмурился, подкатил глаза кверху, но презрения все-таки не получилось.
«Ладно, так сойдет», — подумал он.
У двери засуетился, заскулил Альт.
— Спокойно, — сказал Витя. — Вернусь, пойдем гулять.
Тут надо сказать, что Альт — ученая собака. Когда он был совсем маленьким, считайте младенцем, и лапы его разъезжались на паркете, Витя начал учить щенка всяким штукам. И теперь Альт умеет таскать в зубах сумку из магазина, прыгать по команде через палку, понимает слова: «лежать!», «сидеть!», «ко мне!». А если потребуется, он будет защищать Витю в схватке с любым врагом до последнего вздоха — так он любит своего хозяина.
Итак, Витя не взял с собой Альта, и пес совсем впал в тоску.
Щелкнул замок двери. Витя легко побежал вниз, прыгая через две ступеньки.
2. Репа, толчок и бизнес
Репа уже не забивал голы, а сидел на скамейке и скучно ковырял ногтем правый разбитый ботинок.
Вообще-то он никакой не Репа, а Славка Репин. Репа — это прозвище. И очень подходящее. Славка рыжий, на круглых щеках веснушки и глаза под белыми бровями тоже — вот удивительно! — рыжие.
Репа и Витя Сметанин одногодки. Но сейчас Репа перешел только в пятый класс, он два раза оставался на второй год. Репа говорит, что учиться не любит, потому что от книг болит голова. Он собирается стать моряком, чтобы плавать вокруг света. У Репы есть тельняшка, которую он надевает по самым торжественным случаям. Например, когда с соседним двором был финальный футбольный матч, Репа, вратарь, стоял в воротах в тельняшке. Не вратарь он, а настоящий зверь. В тот раз разбили стекло только в одном окне.
Во дворе среди своих сверстников Репа — вожак, потому что бесстрашный и справедливый. А с Витей они дружат, хотя Репа и относится к товарищу немного свысока — считает его маменькиным сынком. И это, если хотите знать, очень несправедливо.
— Совсем ботинки дошли, — озабоченно сказал Репа. — Забежим ко мне, я сандалии обую.
Жил Репа вдвоем с матерью, в полуподвальной комнате. Мать Репы, тетя Роза, работала официанткой в каком-то ресторане. Ее почти никогда не было дома, и Репа был сам себе хозяин.
По правде говоря, Витя немного побаивался тети Розы. Была она шумной, быстрой, пронзительно и насмешливо смотрели серые горячие глаза, сверкали тяжелые золотые серьги в ушах; когда она бывала дома, все в комнате звенело, мелькало, двигалось; тетя Роза высоким голосом пела песни, готовила обед или ужин, и в таких случаях Витю усаживали за стол, даже насильно, если он не хотел. И была вкусная, обильная, разнообразная еда. Однажды Репа и Витя в один присест съели целую коробку шоколадных конфет. Тетя Роза смотрела, как мальчики едят, смотрела пристально.
Она говорила Репе вроде бы даже со злостью:
— И в кого ты такой прожорливый?
Но готовила обеды и ужины тетя Роза редко — все у нее не было времени, все она пропадала на работе или у подруг. И Репа был предоставлен самому себе, даже часто не накормлен, а в комнате царил веселый беспорядок.
Вот и сейчас…
После солнечного света комната казалась совсем темной, а когда глаза привыкли, Витя увидел, что стол завален немытой посудой, кровать с пестрыми подушками не накрыта, и в складках одеяла спал, свернувшись клубком, серый кот. На стуле была пепельница, полная окурков, и мундштуки аккуратно сжаты на каждом. Витя хотел спросить, кто же у них курит? Ведь не станет Репа курить дома и оставлять окурки. Но не спросил — постеснялся.
Репа спит на сундуке в углу, и над сундуком висит карта Тихого океана, специальная карта для моряков, на которой обозначены маршруты кораблей, морские течения, рифы, порты и всякие условные знаки, в которых Репа здорово разбирается. Мыс Доброй Надежды на самом конце Африки обведен красным карандашом, и рукой Репы написано: «Здесь я буду».
Каждый раз, когда Витя смотрит на эту карту, ему непонятно отчего хочется куда-то ехать, плыть на фрегате под парусами, и чтобы в лицо летели соленые брызги, а впереди качался таинственный, ускользающий горизонт.
— С колбасой, да? — спросил Репа, развертывая газету.
— С колбасой, — сказал Витя и вдруг смутился. — Ты ешь.
— Съем, не волнуйся.
Репа налил в стакан воды из-под крана и стал есть бутерброд с колбасой, запивая его водой. У него были редкие белые зубы, и жевал он очень сосредоточенно.
— А что мы будет делать на толчке? — спросил Витя.
— Бизнес, — отрезал Репа.
— Я понимаю…
— Ничего ты не понимаешь, — усмехнулся Репа. — Скажи, тебе деньги нужны?