Лето в Жемчужине
Шрифт:
— Ты цел? Ты ничего? — спрашивал папа и теребил волосы на голове Вити.
— Цел, цел, — шептал Витя и очень боялся разрыдаться.
— Где больная? — спрашивал доктор.
— Я здесь! — закричала из темноты Катя.
К кустам убежали санитары с носилками.
— Понимаешь, — говорил Вовка, захлебываясь словами, — я домой, а опергруппа — в Двориках, я к Матвею Иванычу. На газик — в Дворики… Твой папа с нами. Матвей Иваныч пока в больницу дозвонился…
Еще что-то спрашивали, говорили вокруг. Витя видел взволнованные
Принесли Катю. Она лежала на носилках, в свете фар казалась желтой, с неестественно большими глазами и виновато улыбалась — вот чудачка!
Доктор нагнулся над Катей, дядя Коля посветил ему фонарем.
— Похоже перелом ключицы, — сказал доктор. — И, кажется, внутреннее кровоизлияние. Так больно? — он тронул Катину спину.
— Больно, — прошептала Катя.
— А так?
— Больно…
— Ну нечего хныкать. Отремонтируем. Несите в машину, — сказал доктор санитарам.
Катю унесли, и «Скорая помощь», круто развернувшись прямо по ржаному полю, уехала.
— Ну, ребята, — сказал Петр Семенович, — где?
— Идемте! — Вовка побежал вперед, по дороге — к тем кустам.
— Товарищ капитан, — взволнованно сказал папа, — ведь они наверняка вооружены.
— К цели мы выйдем одни, — сказал на ходу Петр Семенович. — У первых кустов вы остановитесь.
— Там, — Вовка показал рукой в темную чащу.
— Вряд ли они нас ждут, — с сомнением сказал дядя Коля.
— Вряд ли, — вздохнул Петр Семенович. — Ну! Пошли! — И он вынул из заднего кармана брюк пистолет.
Пошли трое — впереди Петр Семенович, за ним дядя Коля и милиционер Миша. В кустах замелькали пятна света, слышались осторожные шаги. Потом все затихло. Показалось — где-то там, в зарослях, свет собрался в один большой круг.
— Руки вверх! — послышался голос дяди Коли.
— Товарищи! Идите! — крикнул Петр Семенович.
И все побежали. Витя не чуял под собой ног.
На знакомой поляне в скрестившихся лучах света сидел Гвоздь.
Лицо его было страшно — распухшее, синее, левый глаз заплыл, в уголках рта запеклась кровь. Над головой Гвоздь держал поднятые руки.
Милиционер Миша подошел к Гвоздю, пнул его ногой в бок, стал заламывать руки назад.
— Попался, сволочь! — торжествующе сказал милиционер Миша.
— Отпусти его! — разгневанно, жестко сказал Матвей Иванович, прерывисто, со свистом дыша. — Никуда он не денется.
Милиционер Миша очень обиделся, но руки Гвоздя выпустил.
— Где остальные? — спросил Петр Семенович.
— Уехали, — глухо сказал Гвоздь.
— Куда?
— Не знаю. — Гвоздь, вроде, хотел улыбнуться, но скривился от боли. — О них больше не спрашивайте.
— Понятно, — сказал дядя Коля. — Где ворованные вещи?
Гвоздь кивнул в темноту.
Посветили туда фонариками. Вещи были аккуратно сложены.
— Так… — задумчиво сказал Пётр Семенович. — Почему же с ними не уехал? Гвоздь промолчал.
— Это дружки тебя разукрасили? — хохотнул милиционер Миша.
— А ты молчи, паскуда, — спокойно сказал Гвоздь.
— Не пререкаться! — заорал милиционер Миша.
— Прекратите, — поморщился Петр Семенович. — Ушли… Куда? Где искать?
У Вити кровь жаром ударила в голову.
— Я знаю, где прячется Пузырь! — сказал он не своим, тонким голосом. Стало тихо.
— Что ты болтаешь, Витя? — испуганно сказал папа.
Гвоздь поднял голову и тяжело, с любопытством посмотрел на Витю. И его избитое лицо странно задергалось. Кажется, он только сейчас узнал Витю.
Петр Семенович и дядя Коля переглянулись.
— Где? — нагнулся к Вите Петр Семенович.
— Надо в город ехать! Я сейчас. Только кеды надену!
И Витя, не разбирая дороги, побежал к Птахе, к тому месту, где был причален «Альбатрос». Лодка оказалась на месте.
…Скоро по проселочной дороге, поднимая шлейф пыли, на предельной скорости мчался «газик». В нем, кроме шофера, были Петр Семенович, дядя Коля, Витя и его папа.
Начало светать, за окнами обозначилась прыгающая линия горизонта.
23. Тайное да будет явным
«Газик» вырвался на шоссе и полетел к городу.
Да, Витя Сметанин рассказал о тайнике Репы и Пузыря. Он не мог объяснить, почему, но у Вити была полная уверенность, что сейчас Пузырь скрывается там.
— Тайник, тайник… — бормотал Петр Семенович, о чем-то напряженно думая. А дядя Коля сказал:
— Тайное да будет явным.
И тут Витя вспомнил Репу, его слова о том, что от Пузыря пощады не жди.
«Нет, нет, не в Пузыре дело, — смятенно думал Витя. — Я выдал тайну Репы! Выдал… Но ведь Пузырь — бандит. Они ограбили магазин, чуть не убили сторожа. Если бы я промолчал… Нельзя было молчать!»
Но все равно — на душе у Вити было неспокойно.
— А мне, сын, ты напрасно о своих знакомствах не рассказываешь, — вдруг сказал папа. Витя промолчал.
— Если б они вовремя все рассказывали! — вздохнул Петр Семенович.
Витино настроение поднялось. Потому что новые мысли пришли к нему. Так и раньше бывало. Вот Витя хорошо начал день: сделал зарядку, быстро позавтракал, надел свежую рубашку, бодро идет по улице, все у него спорится, — и Витя представляет, что его видят знакомые, видят, какой он отличный парень, как все у него здорово получается, и, посмотрите, какая решительная походка!
Сейчас Витя представлял: его видят все ребята из их класса. Он в машине опергруппы, едет задерживать опасного преступника, он — только он один — знает, где скрывается Пузырь! А если бы они видели, что совсем недавно происходило на берегу Птахи! Станешь рассказывать, ведь не поверят. Эх!..