Лето ведьм
Шрифт:
– А книги богохульные?
– Не было никаких таких книг, все церковные. Молитвенные.
Воевода прочел бумагу, составленную писарем. Посланные им приказные провели обыск по всем правилам, все записали. «В небольших коробочках и шкатулках, подле Ярилова найденных, обнаружились малорослые коренья, тетрадки гадательные, разложены всяческие травы сушеные, несушеные, тертые и не тертые, а около них книга диковинная со словесами непонятными, а кругом комнаты расставлены кости человеческие.»
Когда на чердак вломились, он как раз вынимал из зарытой в муке в лукошке "книгу заговорную", "притворную к блуду" и начинал " волшебное действо чинить".
– Православный я. Не колдун, – вся спесь с Ярилова сразу спала. – А кости для изучения, я ж руки-ноги правлю, когда требуется.
– И череп человеческий для этого?
Замолчал Мишка, в пол смотрит.
– Увести! – приказал воевода. А сам сел думу думать.
Может, и вправду наговорила на мужа дурная баба на мужа постылого? Если признают Мишку еретиком, ведь сожгут. – Воевода почесал затылок. – Хоть и по закону на Руси еретиков жгли, да вот во вверенных ему землях не водились еретики, откуда им взяться в городе, где на каждом шагу то храм, то монастырь. Народ законопослушный., набожный. В 1764 году епископ Виктор получил указ Святейшего синода, которым предписывалось упразднить Сретенский девичий монастырь в городе Городенце, а лучшую ризницу и два больших колокола оттуда передать во Владимирский Успенский собор, так жители воспротивились этому, заявили что означенный монастырь построен не из казенного иждивения, а того града купцом из собственного капиталу.
Какие уж у нас еретики, а тем более колдуны… Колдуны все во Флорищевой пустыни сидят, высунуть нос не смеют, для того и поставлен Городенец с его монастырями и храмами – для охраны. Пограничье здесь, чтоб дальше, к Москве, колдуны не сунулись.
С другой стороны, может и надо постращать людей. Больше порядку будет. Воевода еще раз прочитал бумаги. Распорядился: на дыбу его. Там сознается. .
***
Под пыткой Мишка назвал имена тех, кого лечил. А те – все, как один – на допросах уверяли, что читал Ярилов исключительно молитвы. Да разве б они с колдуном связались!
В ходе следствия выяснили, что Ярилов лечил многих "болящих по просьбе самих жителей города. Врачевал он не только лихорадку и несварения, но занимался костоправством и лечил от "безумия". Все эти излеченные при допросе единогласно показали, что Ярилов лечил их от разных болезней, а что же касается его "учения, еретических книг и волшебства, то на это у них подозрений не было, напротив, по их словам, Ярилов всегда казался им богобоязненным и добрым.
И что прикажете воеводе делать? Отпускать после пытки? Непорядок это. И приказал градоначальник пытки усилить, бить батогами. И лишь под страхом быть распятым, да еще «вынуть очи» Мишка признался: книга еретическая у него уж 10 лет, и как прочитал он в первый раз, так и отрекся по ней от "Всевышнего Истинного Бога", но " от Христа он вовсе не отрекался". По этому тайному учению "он и дьявола и сатану чтит и теперь владыками их признает, клянется им" – быть постоянно в их дьявольской воле и "призывает к себе еретиков Дионисия и Варлаама", идет по их учению и "себя рабом их на словах признает".
И все же не решился воевода сам распорядиться, составил бумаги да отправил по инстанциям.
«Предать его сожжению на костре как колдуна и еретика, согласно указам» – пришло вышестоящее распоряжение.
***
В марте, аккурат перед Масленницей, Мишку Ярилова казнили при огромном стечение любопытствующих горожан. По российской традиции преступника поместили в сруб из бревен, обложенный соломой. К ужасу собравшихся, он отказался от отпущения грехов.
– И вправду колдун, ведьмак! – ахали в толпе.
– Нераскаянным отправился на высший суд, ох не будет нам добра, напакостит еще Мишка!
Воевода облегченно вздохнул. Нет теперь греха на душе, точно Мишка колдун и еретик. А мужика, который по всем трактирам рассказывал, что сам видел, как проклял колдун город, велел воевода бить батогами. «В руку имать батогов по пяти» прямо при народе.
Чуть не забили мужика. По правилам после каждого удара должен был кричать «виноват», а тот лишь крестился и орал «Святой истинный крест, сам видел, когда бревна упали, Мишка из огня руку высунул и пальцем погрозил. Быть, мол, беде в городе». Ладно жена слезами улилась, умолила, мужик и смирился, покланялся, признал, что виноват. Правда, потом, когда жена уводила его с площади, сгорбленного от ударов, бормотал что-то о проклятье колдуна. Но этого уже никто не слышал.
Костер догорал, трещали, разваливаясь, последние бревна. Воевода оглянулся и вздрогнул. Ему показалось, что сложился дым в знакомую фигуру, чисто Мишка Ярилов. Погрозила пальцем пламенная фигура, воевода зажмурился, протер глаза, снова открыл – нет никакого Мишки, померещилось.
Глава 1.
Холод подкрался незаметно. Вчера еще ходили в футболках, радовались солнышку, а за ночь все изменилось. Ветер принес прохладу, но не освежающую, летнюю, а словно осеннюю, промозглую, сообщив всем, что лета больше не будет, осень не просто на пороге, она пришла окончательно и бесповоротно. Для верности еще и снегом все присыпало, и это в начале лета!
Ветер принес совсем другие запахи. Сквозь шум большого города, несмотря на выхлопы автомобилей, тянущихся в нескончаемых пробках вдоль узких каналов, Питер вдруг запах совсем не пышками и не корюшкой, а прелой осенней листвой, первыми грибами, холодным осенним морем.
Марина вздохнула, надвинула шляпку поглубже, почти закрывая глаза, и медленно пошла по дорожкам сада. Сегодня он был совсем не Летним, темные стволы высоких деревьев таяли в легком тумане, от звука фонтанов становилось еще холоднее, и неудивительно, что кроме нее и высокой женской фигуры далеко впереди на сумрачной аллее, никого в саду не было.
Жила бы она сейчас в своем Городенце, вспоминала с подружками, как зимой на лыжах ходили, летом – огород, а осенью грибы пойдут. Затопили бы дома и уселись чаевничать с девочками, такими же как она учительницами-пенсионерками. На концерт бы съездили во Владимир, а то и в Нижний. А как они пели, собираясь друг у друга в гостях по очереди холодными вечерами!
Но вот уже пять лет живет она в Петербурге и никак не приживется.
Уж как Марина гордилась дочкой, закончившей питерский ВУЗ с красным дипломом и сразу получившей хорошую работу. Подруги вздыхали, завидовали. А когда дочка предложила продать дом в Городенце, добавить ее ипотеку и купить квартиру в Питере, откуда она, конечно, не собиралась возвращаться, все хором убеждали, что это идеальный вариант: будешь, Маринка, жить в Питере! Ты же преподавала историю искусства, а теперь у тебя все под боком! Вот повезло! А мы в гости приезжать будем!
Но какие гости, когда у них с дочкой студия на двоих.
И никто не мог представить, что пройдет два года и дочка уедет в Юго-Восточную Азию. И останется Марина одна в чужом городе, не зная ни единой души. Дочка, правда, подругу свою попросила иногда ходить с мамой на выставки и в театры, но зачем напрягать постороннего человека!
Да еще и организм никак не хотел уживаться с питерским климатом. Вроде и лето последние годы такое же, как и в других местах, жаркое, солнечное. Но эти белые ночи когда не уснешь… а потом осенние дожди, зимняя промозглость… У себя в Городенце Марина давно уже сбегала бы в поликлинику со своими болячками, она ж всех врачей знала много лет, кто-то учился у нее в школе, кто-то жил по соседству, заодно все новости бы узнала. А здесь в поликлиниках не насидишься, а частные медицинские центры – это не для пенсионеров. Кто-то сказал, что здоровый человек это тот, у кого каждый день болит в новом месте. Вот Марина и просыпалась теперь утром, прислушиваясь к себе – где заболит сегодня. Наверное, дело не в старости и не в климате, дело в одиночестве…